Луи Селин - Банда гиньолей

Гляжу на нее, дышу… и уже не дышу, горло перехватывает… Слишком много сразу! И вот снова любовь через край!.. Я уже — не я… Таю. Нет, воскресаю! Просто померещилось…

О, золотое сияние ее волос! Праздник! Светловолосый праздник мой!.. Ее светлые кудри… Белокурая радость моя! Светловолосый идеал! Белокурая резвунья, белокурая фея!

Белокурое вожделение мое!.. Ах, как я люблю ее!.. Что это со мной? Стою столбом перед ней… Я?.. Да, я! Как же я счастлив подле нее! Околдован… стараюсь держаться, опираясь о пианино… Хочу поцеловать ее, потрогать ее ляжки… В единый миг исчез весь мир, остались одни ее чудные глаза, ее смех… А она смеется надо мной, над моей бестолковостью!.. И я, воин, краснею от стыда, готов провалиться… Сейчас залаю от восторга, от моего белокурого счастья… Золотые ее волосы, небесная синева ее дивных глаз… Вновь меня захлестнуло… Ее усмешка! Заботы, раны, унылые мысли — все забывается, отлетает прочь, обращается в прах перед чудом ее волос!.. Все потускнело и исчезло вдруг… Переливы золотистых отсветов… Не помню себя от восхищения, от неизъяснимого блаженства… А, будь что будет! Кружусь вокруг нее, совсем не чувствую веса — пушинка! Невесомо порхаю вокруг моего кумира… Какое счастье! Плюх — шлепаюсь на пол у ее ног, как ошалевший от счастья пес… Всю бы ее облизал… Лижу… Снова вскакиваю, затеваю беготню, повизгиваю, покусываю ей пальцы, ее излучающие свет пальцы, рычу: «р-р-р!», всхрапываю… А она знай смеется! Такая потеха!.. Я просто с ума схожу — бегаю, прыгаю, подскакиваю, отскакиваю, ношусь среди мебели, ковров… Совсем одурел от любви!.. Налетаю с разбега на громадное креслище, меня подкинуло, я повис в воздухе, обернувшись на мгновение птицей, и рухнул, сверзился всей тяжестью… ба-ба-бах! Все обваливается с жутким треском! Мой ангел покатывается, держится за живот. Я до того уморителен, что она того и гляди напустит себе в штанишки… Мне виден ее задок, обтянутый трусиками — напружился, подрагивает… Она хохочет… Ну и пусть, я обожаю ее!.. Смех ее звенит металлом — как она жестока… Все равно люблю ее, в десять раз сильнее!.. Я лежу на полу, снизу мне видны ее ляжки до самого верха, задок… Так заныло колено, что во мне шевельнулась обида — смеется, бессердечная, все-то ей смешно! Безжалостная! Смейся, смейся, сучонка!.. Вот съем твои ляжки… так и подмывает… Ползаю у ее ног, целую мягкие ее обувки, кончики их, потом носки, потом ноги, тугую розовато-коричневую плоть… Ее мышцы тоже смеются, подрагивают — бархатисто-гладкая жизнь… Смейся же, смейся, малышка, божество мое! Я буду есть тебя сырьем, вот увидишь! В ее смехе бьет источник острого наслаждения… Меня заливает, захлестывает… Я окончательно превратился в пса… Ах, как я ее обожаю!.. Она гладит меня по голове. Как мило она успокаивает меня, ворошит мне волосы… Хочу немедленно умереть за нее! Снова у меня лихорадка. Не хочу больше расставаться с ней!.. Я рычу, всхрапываю пуще прежнего. Она похлопывает меня, слегка встрепывает волосы… Посмеивается… Милая резвунья!.. Прямо ангел! Столько доброты ко мне! Завыл бы от обожания… взревел, подобно льву, объятому любовью…

Меня бьет дрожь от исступленной преданности… исступленного страха при мысли, что она отлучится хотя бы на миг… Ее ласковая рука успокоительно поглаживает.

— What is your name? — спрашивает она. — Как вас зовут?

— Фердинанд.

Смеется.

Всю жизнь отдам за нее! Всю смерть!.. Все, что она ни пожелает, и даже больше!.. Целую ей колени, платье. Она легонько отталкивает меня… О, какое огорчение! Как жаль! Я прошу у нее прощения… и снова за свое. Высоко задираю на ней юбку, прихватываю зубами ляжки… мням!.. мням! Всю бы ее съел, слопал живьем… Я так обожаю ее!..

Она отбивается… Можно было бы еще посмеяться, да уж слишком я напорист… Сколько ей все-таки лет?.. Двенадцать или тринадцать, пожалуй… Какая же я свинья!..

— Вам что, нечего делать?

— Наоборот, очень даже есть что! Послушайте, умоляю, не смейтесь!.. Я люблю вас!..

— Что вы, перестаньте! If the servants… Если слуги… Если дядя увидит?.. Вы не знаете моего дядю!

Недотрога! Ах, недотрога! Щупанье-то ей не в диковинку — не слишком громко выражает она свое недовольство!.. Да, но!.. Но!.. Вдруг пришло в голову: кто-то еще, наверное, щупает ее… Ужасное подозрение шевелится во мне… Я во власти сомнений, потрясен ими…

— Дядя тоже делает так, да?

Хватаю ее за ляжки, сильно мну, щиплю… Пусть признается!.. Я в гневе, тяжело дышу… Перехватывает горло, больно… Ах, простак! Слепец! Недотепа! Ничего не видел!..

— Он ведь любит вас? И целует, как я?

Пытаюсь поцеловать ее в губы, она отбивается, что есть сил, брыкается… Я должен знать все, все до мелочей… Крепко обхватываю ее, чтобы не дергалась… Она смеется, заливается… Ну же, подробности! Живо! Признаюсь, я сам начинаю возбуждаться… Тем более, что несчастен… И то и другое сразу… Невыносимо! Ведь я начну кипятиться… стану бить ее… Мне нужно знать все вплоть до мелочей… Целую ее… Какое чудовище! Уверен, убежден, что прикидывается… Сатир, притворщик! Все эти его противогазы, то да се… Чудовище! Пусть убирается! Или он, или я — чего проще? И точка. Мне некогда, я не могу ждать! Говори, как на духу! Я страдаю…

Объявляю ей по-французски, потом по-английски:

— Я убью его! Не хочу, чтобы он целовал вас!

И не хочу, чтобы она смеялась, а она все покатывается, все хохочет… Ничего я не придумываю. Уверен, что так оно и есть — этот старый поганец щупает ее… Говори, хитрюга, что он с тобой выделывает? Лезет на тебя, да? Выкладывай все, как есть!.. Только она не желает что-либо говорить, хихикает, крутится… Ах ты, жопка! Ну, погоди ж! Коварная хитренькая кошечка, плутовка!.. Уверен, в глубине души она любит старикана… без ума от его лапанья… Я до того ревную, что хоть на стену лезь!..

— Вам нравится, верно? Нравится?

Может, она меня не понимает? Вертится, дрыгается без остановки, прыскает пс!.. пс!.. пс!.. Издевается надо мной, дурацким нахалом, лающим по-собачьи. Верно, таким я ей и кажусь… А ты сама? Хитрая, порочная сучонка! Вот тебе мое мнение! Из-за нее я такой злой, такой вредный… Пусть отвечает!.. Но нет, больше не могу ругать ее… Иду на попятный, что-то бормочу, мелю вздор, опять хнычу… Гнев мой улетучился, не смею больше, кончился запал, сник окончательно… Снова валюсь к ее ногам… все сначала… без конца прошу прощения… Хорош, нечего сказать! Пресмыкаюсь на ковре, прошу ее о пощаде, ползаю на брюхе, умоляю… Совсем разума лишился.

— Я мерзок, мадемуазель! Вы совсем еще ребенок!.. Прощу вас извинить меня, Вирджиния, я подло воспользовался вашей юностью!.. По мне плачет виселица! Это я — чудовище!.. Сжальтесь, смилуйтесь, Вирджиния! Вы поймете меня… Вы такая маленькая, такая хорошенькая… Тайна гнетет меня, во мне пылает пламя, и раны мои убивают меня!..