Джордж Мередит - Испытание Ричарда Феверела

Ничто так не расслабляет сильного человека, как встречающая его удары пустота.

— Что же мне сделать для этой несчастной женщины? — вскричал Ричард, после того как сражение с невидимым противником довело его до полного изнеможения.

— О Рип! Милый Рип! — взывал он к своему другу. — Я в совершенном смятении. Лучше бы уж мне умереть. Ну, на что я гожусь? Такое ничтожество! Такой эгоист! Я делаю несчастными всех вокруг! Я следую собственным желаниям — я заставляю людей помогать мне их исполнять, а помогают они тем, что неслыханно лгут, да и сам я — тоже. А когда цель достигнута, мне становится стыдно за себя. Сейчас, когда я вижу возможность как-то помочь другому, я натыкаюсь на чьи-то ухмылки… не знаю, в какую сторону податься, как поступить, и… смеюсь над собою дьявольским смехом!

От Риптона требовалось только слушать, больше ничего; но Риптон все же сказал, что другу его совершенно незачем стыдиться того, что он завоевал любовь самой красивой девушки на свете и сделал ее своей женой. Ричард, по обыкновению, воскликнул: «Бедняжка!»

Единоборство свое с пустотой он продолжал до полного изнеможения. На последнее посланное отцу письмо тот ничего не ответил. «Ну что же, — сказал он себе, — я испробовал все, что мог: отец мой не хочет меня выслушать. Остается только одно — вернуться к моей милой, сделать ее счастливой и избавить ее хотя бы от некоторых последствий моего безрассудства».

— Лучше этого ничего не придумать! — в отчаянии вскричал он. Его великое честолюбие должно уместиться под кровлею дома: вместе с котом он будет теперь греться у домашнего очага! Наш герой не понимал, что к этому его побуждает сердце. Ум и сердце жили теперь в нем каждый своею, обособленной друг от друга жизнью.

Миссис Маунт узнала, что друг ее уезжает, что он уже принял решение. Она знала, что едет он к жене. Не собираясь расхолаживать его, она с достоинством сказала:

— Поезжайте. Я вас и так уже задержала. Давайте проведем вместе последний вечер, а там поезжайте — может быть, мы больше вообще не увидимся, если вы этого хотите. Если же нет, то мы когда-нибудь еще и встретимся. Забудьте меня. Я-то вас все равно не забуду. Вы лучший из всех, кого я когда-либо знала, Ричард. Да, это так, клянусь честью! Обещаю вам, что не стану встревать между вами и вашей женой, чтобы не сделать даже на мгновение несчастными ее или вас. Как только смогу, я стану другой, и тогда я буду думать о вас.

Леди Блендиш узнала от Адриена, что Ричард твердо решил вернуться к жене. Мудрый юноша скромно скрыл свою роль во всем этом, сказав:

— Я не мог допустить, чтобы эта несчастная покинутая женщина оставалась и дольше одна.

— Ну, конечно же! Конечно! — воскликнула миссис Дорайя, которой он повторил свое скромное признание. — Бедный мальчик! Я думаю, что это лучшее, что он сейчас может сделать.

Ричард простился с ними и отправился провести свой последний вечер в обществе миссис Маунт. Чаровница встретила его торжественно.

— Узнаете это платье? Нет? Оно было на мне, когда мы познакомились — не тогда, когда я увидела вас впервые. Помнится, я обратила на вас внимание, сэр, прежде чем вы удостоили меня, грешную, своим взглядом. Когда мы встретились в первый раз, мы пили шампанское, и я хочу им же отметить наше расставание. Ну так что же, выпьем, что ли, с вами, дружище?

Настроение у нее было приподнятое. Время от времени в ней снова пробуждался сэр Джулиус. Ричард был подавлен, он только слушал — говорила она.

Миссис Маунт держала лакея. Было уже поздно, когда он накрыл на стол. Ричард счел делом чести сесть за стол и заставить себя что-то съесть. Пить всегда бывает легче — добрая Природа-Мать любит, когда дети ее совершают безрассудства. Лакей действовал старательно: пробки от шампанского вылетали, но все это было мало похоже на ту пальбу, которая раздавалась в Ричмонде.

— Давайте выпьем, Дик, за то, что у нас с вами могло бы быть, — предложила чаровница.

До чего же хороша она была, эта падшая душа!

Он осушил бокал шипучего вина, и сердце его сжалось.

— Вот как! Приуныли, мой мальчик? — вскричала она. — А я вот никогда виду им не подам, что мне худо. Всем нам суждено умереть, но вся штука в том, чтобы держаться до конца, честное слово! Слыхали вы когда о Лоре Фенн? Ох, и хороша была! Красивее, чем ваша покорная слуга, если вы этому способны поверить, — и к тому же незамужем, а потому и распутнее. Однажды она была на охоте. Лошадь сбросила ее, и она угодила прямо на кол. Ей проткнуло левую грудь. Все мужчины столпились вокруг, а один влюбленный в нее юноша, сейчас он заседает в Палате пэров, — мы прозвали его «душкой», так он был мил, — соскочил с лошади, кинулся к ней, упал на колени: «Лора! Лора! Дорогая! — закричал он — скажи мне хоть одно слово!.. Последнее!» Бледная, вся в крови, она повернулась к нему: «Скажете смерти — меня нет дома!» И тут же испустила дух! Вот это значит держаться до конца! Выпьем за пример Лоры Фенн! Да что с вами такое? Подумать только! Услыхав о том, как может умереть женщина, мужчина бледнеет. Налей-ка нам вина, Джон. Как! Оказывается, и ты не лучше!

— Голова у меня что-то закружилась, миледи, — оправдывался Джон. Когда он стал наливать вино, видно было, что руки у него дрожат.

— Не надо было тебе слушать. Пойди-ка выпей коньячку.

Лакей вышел.

— Мой храбрый Дик! Ричард! Ну на что вы похожи!

В лице его не было ни кровинки, он сильно нахмурился.

— Вы что, не выносите даже разговора о крови? Поймите же, речь всего лишь о пропащей женщине. Приходский священник не отказался похоронить ее по всем правилам. Мы ведь тоже христианки! Ура! — Прокричав это, она расхохоталась. Окружавшее ее мрачное сияние походило на огни преисподней.

— Выпейте же за меня, Дик! Выпейте и придите в себя. Что тут такого? Всем нам суждено умереть — хорошим и плохим. Пеплу пепел, праху прах [146] Слова из молитвы, произносимой священником при закапывании гроба. , а живым губам вино! Почти что стихи. «Нет, унывать нам не дано, пока не допито вино!» Неплохо, не правда ли? Может, только чуточку грубовато, ну и что! По-вашему, я ужасна?

— Вина мне! — вскричал Ричард. Он выпил два бокала, один за другим, и огляделся вокруг. Не в аду ли он, не слышит ли он сейчас вопли погибшей души?

— Отлично сказано! И отлично сделано, мой славный Дик! Теперь мы с вами товарищи. «Мечталось ей, чтоб для нее господь такого создал». Ах, Дик! Дик! Слишком поздно уже! Слишком поздно! — Голос ее звучал нежно. Ее сощуренные глаза сверкали.

— Видите? — она показала ему маленький, усыпанный драгоценными камнями якорь у себя на груди, обвитый шнурком из волос. Это был его подарок.

— А вы знаете, когда я выкрала у вас эту прядь волос? Какой вы непонятливый, Дик! Вы подарили мне якорь без троса. Взгляните-ка!