Уильям Теккерей - Базар житейской суеты. Часть 1

Когда Ребекка въ передней комнатѣ покрывала свою подругу шалью, и когда онѣ удосужились на нѣсколько минутъ вступить въ завѣтную бесѣду, прелесть и очарованіе женской жизни, Амелія, подойдя къ Ребеккѣ; взяла ее за обѣ маленькія ручки, и сказала:

— Ребекка, я все вижу.

Ребекка поцаловала ее.

И ни слова больше молодыя дѣвицы не произнесли между собой относительно этой завѣтной тайны; но судьба черезъ нѣсколько времени сама потрудилась приподнять таинственную завѣсу.

Вскорѣ послѣ всѣхъ этихъ событій, когда миссъ Ребекка Шарпъ продолжала еще гостить подъ изящной кровлей своей покровительницы, на Большой Гигантской улицѣ появился одинъ лишній флагъ между множествомъ другихъ, которые обыкновенно украшаютъ этотъ печальный кварталъ. То былъ чорный траурный флагъ надъ великолѣпнымъ домомъ сэра Питта Кроли, который, однакожь, наслаждался благодатнымъ здоровьемъ на «Королевиной усадьбѣ«. Этотъ же самый флагъ, за нѣсколько лѣтъ, служилъ погребальнымъ комплиментомъ для старушки-матери сэра Питта, вдовствующей леди Кроли. По истеченіи извѣстного срока, его сняли съ джентльменской кровли, и онъ забытымъ лежалъ въ одной изъ отдаленныхъ кладовыхъ въ чертогѣ сэра Питта. Теперь его вспомниди и вывѣсили заботливой рукой въ честь бѣдной Розы Досонъ, переселившейся на вѣчный покой изъ сей юдоли плача и скорбей. Сэръ Питтъ овдовѣлъ въ другой разъ. Гербы на щитѣ флага не были фамильными гербами самой Розы Досонъ; но надпись — «Resurgam» подъ Голубемъ и Змѣемъ, достаточно свидѣтельствовали о глубокомъ уваженіи, которое надлежало питать къ покойной супругѣ сэра Питта Кроли. Голубь, Змѣй и «Resurgam»… есть о чемъ призадуматься, милостивые государи.

Мистеръ Кроли въ послѣднее время постоянно бодрствовалъ при постели своей страждущей мачихи. Она оставила сей міръ; напутствуемая и услаждаемая всѣми утѣшеніями, какія только онъ могъ придумать для нея въ эти роковыя минуты. Уже давно только онъ одинъ служилъ для нея отраднымъ путеводителемъ на распутіяхъ жизни, и дружество его укрѣпляло нѣкоторымъ образомъ эту слабую, одинокую душу. Ея сердце исчахло гораздо прежде ея бренного тѣла; она промѣняла порывы нѣжныхъ чувствъ на титулъ миледи Кроли, и продала себя въ невѣсты сэру Питту. Дочери и матери устроиваютъ каждый день торговыя спекуляціи въ этомъ родѣ на базарѣ житейской суеты.

Сэръ Питтъ не былъ лично свидѣтелемъ кончины своей супруги. Онъ проживалъ въ столицѣ по своимъ безчисленнымъ дѣламъ, и дѣятельно велъ переговоры съ своими адвокатами по случаю послѣдней тяжбы. При всемъ томъ, онъ удосуживался заѣзжать на Парк-Ленъ, и въдобавокъ отсылалъ къ Ребеккѣ одно письмо за другимъ, упрашивая ее, умоляя, и даже иной разъ настоятельно приказывая ей возвратиться на «Королевину усадьбу» къ горемычнымъ малюткамъ, которыя въ ту пору, по случаю болѣзни своей матери, были рѣшительно безъ всякого надзора. Но миссъ Кроли и слышать не хотѣла о ея отъѣздѣ. Не было львицы въ цѣломъ Лондонѣ легкомысленнѣе миссъ Кроли, и хотя обыкновенно ей надоѣдало чрезвычайно скоро общество ея наперсницъ, прогоняемыхъ безъ всякой церемоніи со двора при первомъ капризѣ, который иногда происходилъ отъ неправильного пищеваренія или нервовъ, однакожь вообще кратковременная ея привязанность обнаруживалась въ колоссальныхъ размѣрахъ, и теперь она съ отчаяннымъ упорствомъ удерживала при себѣ миссъ Ребекку Шарпъ.

Никакъ нельзя сказать, чтобъ прискорбное извѣстіе о смерти леди Кроли произвело слишкомъ сильное потрясеніе въ обществѣ миссъ Матильды Кроли. Возникли, по этому цоводу, разныя недоумѣнія и толки, получившіе джентльменскій характеръ, вполнѣ приличный обитателямъ Парк-Лена.

— Выходитъ, стало-быть, что гостей у меня не будетъ по крайней мѣрѣ недѣль шесть… какъ это скучно! сказала миссъ Кроли, наморщивъ свое старое чело; и потомъ прибавивъ энергическимъ тономъ: братъ мой, надѣюсь, воздержится отъ глупости жениться въ третій разъ: это бы значило поступить наперекоръ всякимъ приличіямъ нашего круга.

— Какъ-будто онъ смотритъ на приличія! замѣтилъ Родонъ Кроли: я знаю только то, что мой старшій братецъ сойдетъ съ ума, или просто, свернетъ себѣ шею послѣ этой третьей свадьбы.

Ребекка не сказала ничего. Вѣсть о фамильномъ несчастьи, сверхъ всякого ожиданія, погрузила ее въ глубочайшую думу. Она оставила гостиную прежде, чѣмъ Родонъ окончилъ свой визитъ; случайно они встрѣтились въ первомъ этажѣ, когда капитанъ уходилъ домой, и между ними происходила таинственная бесѣда.

Поутру на другой день Ребекка глазѣла изъ окна на шумную толпу, а миссъ Кроли, полулежа на бархатной софѣ, упивалась чтеніемъ раздирательного романа сантиментальной школы. Вдругъ Ребекка закричала:

— Сэръ Питтъ, madame, сэръ Питтъ!

И вслѣдъ затѣмъ у подъѣзда раздался громкій стукъ кареты баронета.

— Не могу его видѣть, моя милая, не хочу его видѣть. Пусть Баульсъ скажетъ, что меня нѣтъ дома; или, всего лучше, ступайте сами въ корридоръ, и скажите, что я больна, никого не принимаю. Въ самомъ дѣлѣ, мои нервы не могутъ перенести этого свиданія, заключила миссъ Кроли, принимаясь опять за свой романъ.

— Миссъ Кроли не можетъ васъ видѣть сэръ, ея нервы растроены, проговорила Ребекка, выбѣгая на встрѣчу къ сэру Питту, который уже взбирался на лѣстничныя ступени.

— Тѣмъ лучше, Бекки, сказалъ сэръ Питтъ, я хочу видѣть собственно васъ, миссъ Бекки. Пойдемте со мной на пару словъ.

И они вошли въ пустую залу первого этажа. Баронетъ скинулъ свой чорныя перчатки и положилъ на столъ свою шляпу, обернутую крепомъ.

— Вы должны ѣхать со мной, миссъ, на «Королевину усадьбу», началъ сэръ Питтъ съ какою-то неооыкновенною торжественностію, обличавшею восторженное состояніе его духа.

Онъ остановился на минуту, выжидая рѣшительного отвѣта. Его глаза засверкали страннымъ блескомъ и сосредоточились на фигурѣ молодой дѣвицы. Ребекка затрепетала почти вслухъ.

— Я надѣюсь, сэръ, исполнить свой долгъ, какъ-скоро сестрицѣ вашей будетъ лучше, сказала миссъ Шарпъ нерѣшительнымъ и весьма нетвердымъ тономъ, — при первой возможности, сэръ, я возвращусь къ вашимъ милымъ малюткамъ.

— Вы то же самое говорили три мѣсяца назадъ, миссъ Бекки, возразилъ сэръ Питтъ, и между тѣмъ съ отчаяннымъ упрямствомъ продолжаете вѣшаться на шею моей взбалмошной сестрицѣ. Какая вамъ нужда, смѣю сказать, до этой причудливой старухи? Она броситъ васъ какъ старый, изношенный башмакъ, если только въ чемъ-нибудь вы не угодите ея капризамъ. Но для меня, Бекки, вы будете нужны всегда, — слышите ли? всегда. Я ѣду теперь на похороны. Хотите-ли вы занять мѣсто въ моей каретѣ? Да или нѣтъ?

— Я не смѣю… не думаю… едва-ли прилично, сэръ, молодой дѣвушкѣ… быть одной… съ вами, сэръ, говорила Бекки, очевидно встревоженная настоятельными требованіями баронета.