Герман Вук - Городской мальчик

Герби не знал одного важного обстоятельства, а именно, что Хозяйство не принадлежит его отцу и мистеру Кригеру. Они начали его сооружение, имея так мало денег, что пришлось остановиться на полпути, и ни один банк не соглашался дать ссуду на завершение строительства. Очутившись на грани разорения, Букбайндер нашел лазейку: он уступил закладную и пятьдесят один процент акций Хозяйства богатому и мудрому старику-ирландцу по имени Пауэре, продавшему им участок земли, где возводилось Хозяйство, и угадавшему в Букбайндере человека, который наверняка возвратит долг сторицей. С его помощью ледовое предприятие вернулось к жизни. Строительство было закончено. Хозяйство процветало, и Букбайндер не очень сожалел о заплаченной им немилосердной цене – утрате прав владения, ибо Пауэре оказался добродушным, тихим хозяином, довольствовавшимся процентами, которые он получал каждый год.

Семь лет спустя старик умер. «Бронкс-ривер айс компани», как и все его внушительное состояние, фактически перешла в собственность его сына Роберта, который вскоре показал себя залогодержателем совсем иного толка. Короче говоря, Боб Пауэре был игроком и выпивохой. Большое наследство часто достается таким молодым людям; в итоге происходит обычно то же, что со снежным комом, припрятанным в горячей духовке. Некоторые утверждают, что для общества это хорошо, поскольку обеспечивает перераспределение благ без всякого социализма. Так или иначе, для ледового завода в этом не было ничего хорошего. Когда молодой мистер Пауэре попал в стесненные обстоятельства, он начал буквально преследовать Джейкоба Букбайндера, требуя больше дивидендов и более высоких процентов. Он надеялся, что настанет день, когда найдет на Хозяйство покупателя и обратит эту недвижимость в кругленькую сумму наличных.

Тут надобно рассказать о великой тайне, в которую были посвящены лишь мистер и миссис Букбайндер.

За месяц до кончины залогодержатель призвал Джейкоба Букбайндера к своей постели, в красивую католическую больницу, выходящую окнами в Ван Кортленд-парк. Там умирающий и отец Герби поговорили по душам, и, когда богатый старик благодарил Джейкоба Букбайндера за честный труд, у того навернулись на глаза слезы.

– По-настоящему, Джейк, владельцем Хозяйства должен быть ты, – сказал он под конец, и слабая улыбка осветила его серое, утопающее в белых подушках лицо. – Но коли ты не владелец, то лучшее, что я могу сделать, чтобы уберечь сына от него самого, – это передать тебе контрольный пакет акций… Надеюсь, Джейк, тебе больше повезет с твоим мальцом, чем мне – с моим.

Из папки на кровати он достал лист голубой бумаги, нацарапал что-то карандашом и отдал отцу Герби. Озадаченный ледовщик прочитал написанные на листе несколько строк, потом отошел к окну, устремил взгляд на парк, полыхающий осенними красками, и заплакал. В бумаге говорилось следующее:

«Настоящим удостоверяю, что за один доллар и иные ценности я продаю Джейкобу Букбайндеру два процента от общего количества акций «Бронкс-ривер айс компания, дающих право голоса. Моя цель – вернуть контрольный пакет акций мистеру Букбайндеру и его компаньону».

Внизу стояла дрожащая подпись: «Роберт Пауэрс».

– Давай, Джейк, – донесся с кровати едва слышный голос больного, – плати. – Он выпростал из-под одеяла худую руку и протянул ее к Букбайндеру. – С тебя доллар.

Вот как Джейкоб Букбайндер стал обладателем расписки, о которой при Герби и Фелисии родители упоминали раз или два, опасливо называя ее «голубой бумагой». И эту самую расписку отец Герби достал теперь из железной коробки и молча вручил сыну того человека, что некогда написал ее.

Роберт Пауэрс пробежал глазами документ и разбушевался:

– Черт побери! Откуда вы это взяли и когда?

– Можно, пожалуйста, сюда… смотреть? После вас, конечно, пожалуйста, смотреть? – проговорил Кригер, сидя на краешке стула с протянутыми руками. Пауэре передал ему документ, а Букбайндер торопливо поведал его историю.

– А Луис Гласе видел эту… эту бумажонку? – спросил Пауэрс.

– До этой минуты ее не видел никто, – ответил Букбайндер, – кроме вашего отца – пусть земля будет ему пухом – и меня.

Бумага зашуршала в дрожащей руке Кригера.

– Истинный джентльмен. Чудный старик. Справедливость, честь по чести. Правильней некуда. Юристы не придерутся? Может, не по форме. Прекрасная семья. Что отец, что сын. Честные люди. Я так скажу тысячу раз: старик Пауэрс делать», правильно. Чего бояться? Ничего…

– Могу я поинтересоваться, – спросил Пауэрс, жестом оборвав Кригера, – почему до сих пор никто из нас не слыхал о документе? Я ставлю под сомнение вашу порядочность, мистер Букбайндер.

– Благодарю покорно, – сказал Букбайндер. – Я знал вашего отца, когда вы еще ходили в школу, и до самой своей кончины он не удостоил меня такого комплимента.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– С удовольствием отвечу. А то можем и проголосовать и вы еще успеете на поезд.

– Господа, я так скажу, по-мирному… все добрые друзья, – начал Кригер, но Пауэре шагнул к двери, и тот умолк.

– В сложившихся обстоятельствах, – заявил Пауэре, – я думаю, лучше отложить голосование, и предлагаю встретиться ровно через неделю в присутствии Луиса Гласса.

Собеседники Пауэрса согласились, и он ушел, не вымолвив больше ни слова и хлопнув дверью.

Кригер подскочил к своему компаньону и неуклюже обнял его:

– Ни за какие деньги, Джейк. Никакой продажи. Почему не показать… мне раньше? Может, оно и лучше. Пауэре… сначала кремень, не масло. Ничего не поделаешь. Я так скажу, сто тысяч – гроши. Ха-ха! Кому надо…

Букбайндер высвободился из объятий Кригера, осторожно взял у него мятую голубую бумагу, запер ее в Железной коробке и приготовился закрывать сейф.

– Не говори «гоп», пока ее не посмотрел Гласс. Я не знаю, имеет ли она законную силу. Мне смерть как не хотелось показывать ее. Теперь в любом случае начнется заваруха. Лучше бы ей лежать под спудом. – Он было притворил тяжелую стальную дверцу, и тут Кригер остановил его.

– Джейк, я так скажу. Делай как знаешь. Я с тобой до конца. – Потом понизил голос и заговорил тоном, напомнившим Герби мистера Гаусса в их гостиной: – Немного денег надо. Две сотни. Страховка, взнос за машину, Бесси захворала, бывает. Наличные взять… из жалованья вычесть. Как скажешь. Последний раз, точно…

– Кригер, ты уже задолжал в кассу тысячу двести, – возмутился Букбайндер. Но стоило Кригеру глубоко вздохнуть и завести свое «Я так скажу…», как он согласился: «Уговорил, уговорил» – и достал из сейфа другую железную коробку.

Мальчики во все глаза смотрели, как отец Герби отсчитывает Кригеру из коробки сказочное богатство – целых двести долларов. Потом Букбайндер запер сейф, и они заговорили о ремонте оборудования, перебрасываясь техническими словечками, от которых ребята только недоуменно развели руками. Герби махнул Клиффу, и братья на цыпочках вернулись к окну и вылезли из Хозяйства на солнышко.