Пэлем Вудхауз - Том 4. М-р Маллинер и другие

Адела встретила сестру с заметно меньшим удовольствием.

— Вильгельмина!

— А, привет, Адела. Привет, Смидли. Приветик, лорд Тофем.

— И вам приветик, мисс Шэннон. Мне ее бить? — спросил он, потому что ему казалось нелепым держать в руках бутылку, орудие для битья, и не применять его на деле.

— Помолчите лучше, — оборвала его Адела. — Что ты здесь делаешь, Вильгельмина?

— Гуляю. У меня бессонница. А ты что?

— Я услышала шум.

— Игра воображения.

— Нет, воображение тут ни при чем. В просмотровой комнате кто-то есть.

Билл напряглась. Дело принимало плохой оборот. Она справедливо заподозрила, что Смидли, должно быть, грохнулся сам или грохнул что-нибудь, перебудив весь дом. Фиппс, настоящий виртуоз, работает беззвучно.

— В просмотровой?

— Я слышала, как скрипят половицы.

— Мыши, наверное.

— Какие к черту мыши! Это грабитель.

— Ты подымалась наверх?

— Нет, конечно. Не хватало еще, чтобы мне башку снесли!

— Вот и я про то же, — подхватил лорд Тофем. — Я объяснял нашей любезной хозяюшке, что как раз перед отъездом из Англии поссорился с Милашкой, и написал ей тщательно продуманное авиаписьмо, на которое жду ответа с минуты на минуту. Вот почему мне не хочется получать по кумполу от ночных визитеров, не прочитав ответной весточки — надеюсь, благоприятной. Конечно, когда мы расставались, бедняжка позволила себе очень резкие выражения, рвала мои фотографии и топтала их каблуками, но, как я всегда говорю, время — великий целитель…

— Да замолчите вы!

— Бедный лорд Тофем, — сказала Билл. — В этом доме у вас столько же возможностей высказаться, как у попугая Таллулы Бэнкхед. Значит, вы поссорились с девушкой?

— Очень крупно. Это было сражение века. Все началось из-за новой шляпки, которая, как я сказал — мне сейчас понятно, что несправедливо, — придает ей сходство…

— Лорд Тофем!

— Да?

Адела сцепила зубы.

— Я не желаю больше слышать про вашу Милашку.

— А разве она моя? Это вопрос спорный.

— Да черт бы вас подрал вместе с вашей драной Милашкой! — заорала Адела, переходя, как всегда в минуты откровенности, на язык улицы времен немого кино, когда девушке, желавшей чего-то добиться, следовало себя подать. Остатки спокойствия улетучились. Молодой пэр не навлек бы на себя большей ярости, даже если бы, как говорят киношники, украл у нее эпизод. — Прекратите ваш дурацкий треп про эту жалкую шепелявую дрянь с крашеными волосами, с которой вы шлялись по подворотням! Меня сейчас интересует только тот тип в просмотровой.

Билл покачала головой.

— В просмотровой никого нет.

— А я говорю, есть.

— Может, мне пойти проверить?

— Что с тебя проку? Нет уж, подождем полицию. Смидли рухнул на диван. Конец.

— П-п-полицию?

— Я позвонила из спальни. Не пойму, почему их до сих пор нет. Пешком, что ли, идут. Послали, наверное, каких-нибудь придурков с Беверли-Хиллз… А! Вот они, голубчики.

С террасы в комнату вошли сержант и патрульный.

Сержант был крутым, грозным сержантом, будто высеченным из камня. Патрульный тоже был крутым, грозным патрульным, производившим точно такое же впечатление. Они вошли с достоинством людей, уверенных в своей способности защитить закон и порядок и поставить на колени самого матерого преступника.

— Добрый вечер, мэм, — сказал сержант.

Адела не решила, как ей следует реагировать. Женщины в таком состоянии привыкли к тому, что их желания выполняются немедленно.

— Добрый, — ответила она. — Что-то долгонько вас не было. Чем это вы занимались? В канасту дулись?

Сержант обиделся.

— Как смогли, так и пришли. Вы заявляли о грабеже? Адела решила поставить его на место.

— А вам там в участке разве не сообщили? Я подробно объяснила по телефону, что в доме грабители. Они наверху, в просмотровой комнате.

— Где конкретно?

— В комнате непосредственно над этой. Смидли, проводите полицейских в просмотровую.

Смидли задрожал всем телом, как римский император, заслышавший голос предводителя мятежников, ворвавшихся в его резиденцию: «А вот и мы, Гальба» или «Вителлий», или «Калигула» (ненужное зачеркнуть). Он бросил умоляющий взгляд на Билл, словно прося не оставлять его в беде.

Билл, как всегда, оказалась на высоте.

— Абсурд. Никаких грабителей там нет.

— Ничего не абсурд. Я собственными ушами слышала странные звуки.

Билл встретилась глазами с сержантом и подмигнула ему.

— Слышала странные звуки! Ха-ха! Ох уж эта женская впечатлительность. Бедные мы, бедные, робкие, трепетные существа!..

— Послушайте, уж ежели я и затрепещу…

— Наша сестра — комок нервов, а, сержант?

— Да, мадам. У меня жена такая.

— И у меня, — добавил патрульный.

— Все женщины одинаковы, — сказала Билл. — Это у нас из-за строения черепа.

Сержант с ней согласился. Патрульный сказал, что тут собака и зарыта. Его жена, сказал патрульный, свято верит во всякие знамения, ее нипочем не заставишь, к примеру, пройти под лестницей; а его жена, сказал сержант, первого числа каждого месяца приговаривает: «Кролики, кролики, кролики», потому что кто-то ей вбил в голову, что если говорить каждого первого числа «кролики, кролики, кролики», то непременно получишь подарок. Чушь, конечно, а вот поди ж ты!..

— Послушайте… — прервала их Адела, обнаруживая признаки нетерпения.

— Погоди, Адела, — не дала ей сказать Билл. — А вы присядьте, — обратилась она к блюстителям закона, — и расскажите нам про ваших жен поподробнее.

Это было очень соблазнительное предложение, и какую-то долю секунды сержант взвешивал его. Но строгий ангел-хранитель полицейских сил Беверли-Хиллз всегда на страже, и сержант остался непреклонен.

— Не сейчас, мэм, — сказал он. — Нам все же надо осмотреть просмотровую комнату в соответствии с пожеланием хозяйки.

— Напрасная трата времени, — рассудительно откомментировала Билл.

— Да, — с лихорадочной искренностью добавил Смидли. — И вообще, вам там не понравится.

— Да и спешки никакой нет, — сказала Билл. — У нас еще вся ночь впереди. Присядьте-ка и давайте выпьем.

Случайный прохожий, оказавшийся в этот момент свидетелем событий, решил бы, что неподалеку взорвался склад горючего. Но то была Адела.

— Елки-палки! — Адела трагически воздела руки. — Присядьте! Выпьем! У нас тут что, встреча выпускников средней школы?

Сержант сокрушенно покачал головой. Поднос с бутылками не ускользнул от его взгляда, полицейские — народ наблюдательный, и глаз его заинтересованно блеснул, когда предложили продегустировать их содержимое. Как жаль, подумалось ему, что эта превосходная женщина, похожая на немецкого боксера, — не самая главная. У этой, все думал он, головка — что надо. Но заправляет тут, видно, другая дама, чье лицо он вроде где-то видел, а направление мысли — не одобряет.