Фредерик Стендаль - Красное и чёрное

Одарённый пламенной душой, Жюльен обладал ещё изумительной памятью, которая нередко бывает и у дураков. Чтобы завоевать сердце старого аббата Шелана, от которого, как он ясно видел, зависело всё его будущее, он выучил наизусть по-латыни весь Новый завет {28} {28} Автобиографическая черта. Стендаль тоже знал Новый завет на латыни наизусть. ; он выучил таким же образом и книгу «О папе» де Местра {29} {29} Жозеф Мари де Местр (1753–1821) — публицист, писатель и католический философ, автор книги «О папе» (1821), в которой проводится мысль о главенствующей роли католицизма в жизни общества и непогрешимости папы. , одинаково не веря ни той, ни другой.

Словно по обоюдному согласию, Сорель и его сын не заговаривали больше друг с другом в течение этого дня. К вечеру Жюльен отправился к кюре на урок богословия; однако он решил не поступать опрометчиво и ничего не сказал ему о том необыкновенном предложении, которое сделали его отцу. «А вдруг это какая-нибудь ловушка? — говорил он себе. — Лучше сделать вид, что я просто забыл об этом».

На другой день рано утром г-н де Реналь послал за стариком Сорелем, и тот, заставив подождать себя часок-другой, наконец явился и, ещё не переступив порога, стал отвешивать поклоны и рассыпаться в извинениях. После долгих выспрашиваний обиняками Сорель убедился, что его сын будет обедать с хозяином и с хозяйкой, а в те дни, когда у них будут гости, — отдельно, в детской, с детьми. Видя, что господину мэру прямо-таки не терпится заполучить к себе его сына, изумлённый и преисполненный недоверия Сорель становился всё более и более придирчивым и, наконец, потребовал, чтобы ему показали комнату, где будет спать его сын. Это оказалась большая, очень прилично обставленная комната, и как раз при них туда уже перетаскивали кроватки троих детей.

Это обстоятельство словно что-то прояснило для старого крестьянина; он тотчас же с уверенностью потребовал, чтобы ему показали одежду, которую получит его сын. Г-н де Реналь открыл бюро и вынул сто франков.

— Вот деньги: пусть ваш сын сходит к господину Дюрану, суконщику, и закажет себе чёрную пару.

— А коли я его от вас заберу, — сказал крестьянин, вдруг позабыв все свои почтительные ужимки, — эта одежда ему останется?

— Конечно.

— Ну, так, — медленно протянул Сорель. — Теперь, значит, нам остаётся столковаться только об одном: сколько жалованья вы ему положите.

— То есть как? — воскликнул г-н де Реналь. — Мы же покончили с этим ещё вчера: я даю ему триста франков; думаю, что этого вполне достаточно, а может быть, даже и многовато.

— Вы так предлагали, я с этим не спорю, — ещё более медленно промолвил старик Сорель и вдруг с какой-то гениальной прозорливостью, которая может удивить только того, кто не знает наших франшконтейских крестьян, добавил, пристально глядя на г-на де Реналя: — В другом месте мы найдём и получше.

При этих словах лицо мэра перекосилось. Но он тотчас же овладел собой, и, наконец, после весьма мудрёного разговора, который занял добрых два часа и где ни одного слова не было сказано зря, крестьянская хитрость взяла верх над хитростью богача, который ведь не кормится ею. Все многочисленные пункты, которыми определялось новое существование Жюльена, были твёрдо установлены; жалованье его не только было повышено до четырёхсот франков в год, но его должны были уплачивать вперёд первого числа каждого месяца.

— Ладно. Я дам ему тридцать пять франков, — сказал г-н де Реналь.

— Для круглого счёта такой богатый и щедрый человек, как господин наш мэр, — угодливо подхватил старик, — уж не поскупится дать и тридцать шесть франков.

— Хорошо, — сказал г-н де Реналь, — но на этом и кончим.

Гнев, охвативший его, придал на сей раз его голосу нужную твёрдость. Сорель понял, что нажимать больше нельзя. И тут уже перешёл в наступление г-н де Реналь. Он ни в коем случае не соглашался отдать эти тридцать шесть франков за первый месяц старику Сорелю, которому очень хотелось получить их за сына. У г-на де Реналя между тем мелькнула мысль, что ведь ему придётся рассказать жене, какую роль он вынужден был играть в этой сделке.

— Верните мне мои сто франков, которые я вам дал, — сказал он с раздражением. — Господин Дюран мне кое-что должен. Я сам пойду с вашим сыном и возьму ему сукна на костюм.

После этого резкого выпада Сорель почёл благоразумным рассыпаться в заверениях почтительности; на это ушло добрых четверть часа. В конце концов, видя, что больше уж ему ничего не выжать, он, кланяясь, пошёл к выходу. Последний его поклон сопровождался словами:

— Я пришлю сына в замок.

Так горожане, опекаемые г-ном мэром, называли его дом, когда хотели угодить ему.

Вернувшись к себе на лесопилку, Сорель, как ни старался, не мог найти сына. Полный всяческих опасений и не зная, что из всего этого получится, Жюльен ночью ушёл из дому. Он решил спрятать в надёжное место свои книги и свой крест Почётного легиона. Он отнёс всё это к своему приятелю Фуке, молодому лесоторговцу, который жил высоко в горах, возвышавшихся над Верьером.

Едва только он появился: «Ах ты, проклятый лентяй! — заорал на него отец. — Хватит ли у тебя совести перед богом заплатить мне хоть за кормёжку, на которую я для тебя тратился столько лет? Забирай свои лохмотья и марш к господину мэру».

Жюльен, удивляясь, что его не поколотили, поторопился уйти. Но, едва скрывшись с глаз отца, он замедлил шаг. Он решил, что, если уж ему приходится разыгрывать из себя святошу, надо по дороге зайти в церковь.

Вас удивляет это словцо? Но прежде чем он дошёл до этого ужасного слова, душе юного крестьянина пришлось проделать немалый путь.

С самого раннего детства, после того как он однажды увидал драгун из шестого полка в длинных белых плащах {30} {30} Автобиографический эпизод. Стендаля тоже восхищал вид драгунских полков, а в 1800–1802 гг. он служил в Италии в качестве младшего лейтенанта в шестом драгунском полку. , с черногривыми касками на головах, — драгуны эти возвращались из Италии, и лошади их стояли у коновязи перед решётчатым окошком его отца, — Жюльен бредил военной службой. Потом, уже подростком, он слушал, замирая от восторга, рассказы старого полкового лекаря о битвах на мосту Лоди, Аркольском, под Риволи {31} {31} Перечисление блистательных побед наполеоновской армии при Лоди (10 мая 1796 г.), Арколе (15–17 ноября 1796 г.) и Риволи (14 января 1797 г.). и замечал пламенные взгляды, которые бросал старик на свой крест.

Но когда Жюльену было четырнадцать лет, в Верьере начали строить церковь, которую для такого маленького городишка можно было назвать великолепной. У неё были четыре мраморные колонны, которые поразили Жюльена; о них потом разнеслась слава по всему краю, ибо они-то и посеяли смертельную вражду между мировым судьёй и молодым священником, присланным из Безансона и считавшимся шпионом иезуитского общества. Мировой судья из-за этого чуть было не лишился места, так по крайней мере утверждали все. Ведь пришло же ему в голову завести ссору с этим священником, который каждые две недели отправлялся в Безансон, где он, говорят, имел дело с самим его высокопреосвященством, епископом.