Фредерик Стендаль - Красное и чёрное

— Он, должно быть, торопится к господину Конту [129] [129] Знаменитый фокусник. (Прим. автора.) , потому он так быстро и исчез, — сказал граф Шальве, и все засмеялись.

Среди этого блестящего общества безгласных сановников и всяческих интриганов с сомнительной репутацией, но сверкающим остроумием, которыми сегодня изобиловала гостиная г-на де Ла-Моля (его прочили в министры), впервые подвизался юный Тамбо. Если ему ещё не хватало тонкости суждений, то он старался возместить это, как мы увидим далее, чрезвычайной энергичностью своих выражений.

— Почему бы не приговорить этого человека к десяти годам тюрьмы? — разглагольствовал он в тот самый момент, когда Жюльен подошёл к этой группе. — Гадов следует держать в глубине подземелий, чтобы они там подыхали во мраке, иначе они выделяют всё больше яда и становятся ещё опаснее. Что проку приговаривать его к штрафу в тысячу экю? Он беден? Положим, это так, тем лучше, но за него заплатит его клика. Нет, дать бы ему штрафа пятьсот франков да десять лет подземной темницы.

«Боже милостивый! О каком это чудовище они говорят?» — подумал Жюльен, поражённый исступлённым тоном и судорожной жестикуляцией своего коллеги. Тощее, испитое личико племянника академика было в эту минуту поистине отвратительно.

Вскоре Жюльен понял, что речь идёт о величайшем современном поэте {130} {130} Подразумевается Пьер-Жан де Беранже (1780–1857). В 1828 г. он выпустил сборник песен и был арестован за оскорбление короля и религии, приговорён к тюремному заключению и штрафу. .

«Ах, негодяй! — воскликнул Жюльен чуть не вслух, и глаза его увлажнились горячими слезами негодования. — Ах, жалкая тварь! Погоди, я тебе припомню эти слова!»

«Вот они, эти заблудшие чада той самой партии, во главе которой стоит среди прочих и маркиз, — думал он. — А этот великий человек, которого здесь так порочат, — сколько ему надавали бы орденов и всяких синекур, продайся он, уж я не говорю — этим бездарностям из министерства господина Нерваля {131} {131} Под этим именем скрывается премьер-министр Жюль Огюст Арман де Полиньяк (1780–1847). , но любому из его более или менее порядочных предшественников».

Аббат Пирар издали поманил Жюльена, с ним только что говорил о чём-то г-н де Ла-Моль. Но Жюльен в эту минуту слушал, опустив глаза, сетования некоего епископа, и когда тот наконец отпустил его и он мог подойти к своему другу, аббата уже перехватил гнусный проныра Тамбо. Этот выродок ненавидел аббата, считая его виновником особого положения Жюльена, и именно потому он так перед ним лебезил.

— И когда же, наконец, смерть освободит нас от этой гадины? — В таких выражениях, с истинно библейским пылом, говорил этот ничтожный писака о почтенном лорде Голланде {132} {132} Лорд Голланд , Генри Ричард Вэссал-Фокс, барон де (1773–1840) — английский политик либерального толка, протестовал против изгнания Наполеона и суровых условий содержания на острове Св. Елены. Стендаль высоко ценил проявления благородных чувств по отношению к императору и дарил лорду Голланду свои книги. .

Следовало отдать ему должное: он превосходно знал биографии современных деятелей и только что сделал беглый обзор всех, кто мог рассчитывать на некоторое влияние под скипетром нового короля Англии.

Аббат Пирар прошёл в соседнюю гостиную. Жюльен последовал за ним.

— Маркиз не любит бумагомарателей, предупреждаю вас. Это его единственная антипатия. Можете знать латынь, греческий, коли вы на то способны, историю египтян, персов и так далее, он будет вас почитать и покровительствовать вам как учёному. Но сохрани вас боже написать хотя бы одну страницу на французском языке, а тем паче о серьёзных материях, которые не соответствуют вам по вашему положению в свете, — он тотчас же обзовёт вас писакой, и вы попадёте в немилость. Как же это вы, живя в особняке вельможи, не знаете знаменитой фразы герцога де Кастри {133} {133} Герцог де Кастри , Арман-Николя-Огюстен (1756–1842) — принимал участие в Войне за независимость в Северной Америке, воевал в рядах эмигрантов против революционной Франции, в период Реставрации стал генерал-лейтенантом и пэром. про д’Аламбера {134} {134} Д’Аламбер , Жан Лерон (1717–1783) — математик, философ-просветитель, один из авторов «Энциклопедии». и Руссо: «Обо всём рассуждать желают, а у самих нет даже тысячи экю ренты».

«Итак, здесь всё известно, — подумал Жюльен, — совсем как в семинарии!» Он как-то сочинил восемь или десять страничек в весьма приподнятом стиле. Это было нечто вроде похвального слова старому штаб-лекарю, который, как он говорил, сделал из него человека. «Но ведь эта тетрадка у меня всегда под замком!» — воскликнул про себя Жюльен. Однако он тут же пошёл к себе, сжёг рукопись и вернулся в гостиную. Блистательные проходимцы уже исчезли, остались только особы, украшенные орденами.

Вокруг стола, который слуги внесли в гостиную уже накрытым, сидело семь-восемь женщин, очень знатных, очень благочестивых, очень чванных, в возрасте примерно от тридцати до тридцати пяти лет. Блистательная супруга маршала де Фервака вошла, прося извинить её за столь поздний приход. Было уже за полночь. Она села за стол рядом с маркизой. Жюльена охватило чувство глубокого волнения: её глаза и взгляд напомнили ему г-жу де Реналь.

Кружок м-ль де Ла-Моль ещё не разошёлся. Она и её друзья с увлечением издевались над несчастным графом де Талером. Это был единственный сын знаменитого еврея, прославившегося своим несметным богатством, которое он нажил, ссужая деньги королям для войн с народами. Еврей только что умер, оставив своему сынку сто тысяч экю месячной ренты и имя, увы, пользовавшееся слишком громкой известностью.

При таком исключительно своеобразном положении человеку требуется истинное простосердечие или большая твёрдость и воля. Граф, на свою беду, был простачком, но с массой всяких претензий, подсказанных ему льстецами.

Господин де Келюс уверял, что ему подсказали возыметь желание просить руки м-ль де Ла-Моль, за которой ухаживал маркиз де Круазнуа, будущий обладатель герцогского титула и ста тысяч ливров ренты.

— Ах, не обвиняйте его в том, что он возымел желание, — сострадательно сказал Норбер.

Несчастному графу де Талеру, пожалуй, и впрямь всего больше не хватало способности желать. В силу этой черты своего характера он поистине заслуживал королевского трона. Он советовался со всеми на свете, но у него всегда недоставало мужества последовать до конца хотя бы одному из полученных советов.

— Одной его физиономии достаточно, чтобы заставить меня хохотать до упаду, — заявила м-ль де Ла-Моль.

Это была престранная смесь беспокойства и разочарования, сквозь которые временами внезапно прорывались потуги важности и властной решительности, подобающие самому богатому человеку во Франции, особенно если он недурён собой и ему ещё нет тридцати шести лет. «Робкий наглец», — говорил про него г-н де Круазнуа. Граф де Келюс, Норбер и ещё двое-трое молодых людей с усиками досыта поиздевались над ним, чего он, разумеется, не понял, и, наконец, выпроводили его, когда пробило час.