Мигель Астуриас - Зеленый папа

— Ты не думай, Косме, что у меня мозги не туда повернуты, куда надо, но втемяшилось мне в голову, что наша крестница бросила дом из-за ревн… ревнителей мира домашнего. Уж так-то любовно обращается кума со своим будущим зятем. Не знаю, заметил ли ты. Наверное, не заметил: заладил свое «фор…» да «фор…"выкинул фортель, одним словом…

— Это времена глагола «забывать», Паблита, сегодня утром я вспомнил. Я ночь напролет пролежал с открытыми глазами и наконец вспомнил. Неправильный глагол. Понятно, что он взбесился, когда я ему сказал…

— Ты, значит, просил его забыть ее, ну и хорош! Правда, многие мужчины не считают это неправильным. Так всегда бывает. А я все-таки думаю, из-за ревности сбежала девочка. Этот человек считает ту для себя более подходящей.

— Слишком честолюбив. Я с тобой согласен. Типичный пират…

— Пират? Поднимай выше. Акула!.. А она, старая плутовка, хотела бы, чтобы эти невинно-беленькие пароходы были бы завалены бананами по самые трубы. Эти светлые пароходы похожи на гробы, Косме. Вот до чего мы дожили… из чужих краев шлют нам здоровенные плавучие склепы, будто мы и без них не похоронены здесь заживо.

Зазвенел звонок; глаза телеграфиста не могли обмануть донью Флору. Вызывала столица. Он положил палец на ключ и ответил. Она, чтобы лишний раз убедиться, спросила его, не нарушилась ли связь. Он отрицательно мотнул головой. И продолжал свои манипуляции…

— А где она? — спросил дон Косме.

— Там, на телеграфе. Я ее отсюда вижу. Совершенно верно, честолюбие их связало и связь их скрепило.

— Женщины видят лучше, чем мы, у них даже это самое в форме глаза…

— Или ты замолчишь, или я тебя стукну! Старый развратник… Ты бы мне лучше ответил, ведь до сих пор не сказал, не кажется ли тебе тоже, что крестницу заставила уйти ревность?

— Нет. Она ушла потому, что ее возмутила несправедливость, и сейчас она, наверное, убеждает людей землю из рук не выпускать.

Телеграфист протянул донье Флоре ленту с двумя сообщениями. Ее брат Тулио и приятельница отвечали, что Майари не приезжала. Брат прибавил: «Очень опечалены сообщи о ней когда узнаешь».

Она не думала о своих бананах. Побрела на мол поглядеть на воду. Ничего не соображая. Просто так, поглядеть на воду. Бездонные трюмы. Сотни, тысячи банановых кистей. Грузчики, скрючившиеся под огромными кистями бананов, казались дону Косме, — он пришел узнать у доньи Флоры о содержании телеграмм, — процессией ломаных букв «Г».

— А мне все-таки не очень верилось про столицу, кум…

— Мне тоже… — согласился дон Косме, прочитав телеграммы.

Донья Флора внимательно посмотрела на него и промолвила:

— Скажите же, говорите…

— Я не верил в ее бегство в столицу. Она ходит, наверное, где-нибудь рядом, тормошит народ, дрожащий за свои земли; тут она и сыщется…

— Да услышит вас бог, кум; со столицей-то не получилось ничего. Вздохнув и помолчав, она продолжала:- Зачем она надела подвенечное платье? Об этом я все время себя спрашиваю… Она бы не оделась невестой, чтобы идти в лес «подстрекать», как выразился комендант. Она оделась невестой, чтобы покончить с собой, вот и все: просто чтобы кинуться в реку. И никто меня в этом не переубедит. Я сердцем вижу ее в наряде новобрачной, плывущей по воде, как белая орхидея… Вы же знаете, кум, сердце не обманывает…

— Если бы вы были более начитанны, я сказал бы, что вас сбила с толку Офелия…

— Дочка моя, дон Косме; какая там Офелия… Подстрекательница в наряде невесты! Представляете вы ее такую, кум?..

— А если она взяла с собой платье в знак того, что не хотела выходить замуж за вашего возлюбленного? Давайте, кума, называть вещи своими именами. Не думаете ли вы, что девочка ревновала к вам гринго? В этом случае действительно можно было бы предположить самоубийство.

— Не болтайте, кум, глупостей. Мы не давали никакого повода для ревности.

— Откуда вы знаете!.. Она ведь, кажется, уже не сопровождала вас в поездках, оставалась одна дома… А вы ведь еще очень аппетитны, милая сеньора, очень аппетитны! Ну и телеса…

— Поосторожнее, кум, не то превратитесь в камень!

— Из-за вас — хоть в скалу!

— Бросьте свои дурацкие шутки, старый бабник; они хуже всякой пошлости… Я скажу куме, она отобьет у вас охоту задевать людей…

С парохода спускался Мейкер Томпсон. Он приветствовал ее громким возгласом. Знаками дал понять, что бананы грузятся. Дон Косме глядел на воду.

— В столице ее нет, — сказала она, идя навстречу Джо с телеграммами в руке.

— Ну и что же? Она, может быть, не захотела зайти к вашему брату или к приятельнице. Это тоже вполне возможно. Не на прогулочку ведь отправилась!.. Ответ на запрос коменданта прояснит все дело. Идемте туда, спросим, нет ли у него новых известий.

— Телеграфист говорит, что нет…

— Ладно; не хотите ли тогда подняться на пароход?..

— Да, да. Меня очень расстроил старый дурак, мой кум. Этот прохвост говорит, что Майари ушла из-за ревности, из-за того, что между мной и вами будто бы что-то есть.

— Ну конечно, предположить такое всегда можно. Еще и побольше могут наплести, но это же неправда.

На верхней палубе парохода, в салончике под вентиляторами, жара донимала меньше. Они спросили лимонада со льдом. Не произнося ни слова, разговаривали дымками сигарет. Его мысли неслись легким бризом туда, к зубчатым островкам, которые едва рисовались вдали. Какой же из них? Можно ли теперь узнать? Тот ли это был? Или другой? По одному из них он бежал однажды вечером. «Майари! Майари!»- позвал ее Джо. И она остановилась. В радуге моря — хрустальные брызги слез, застывших в затуманенных глазах доньи Флоры.

— Не плачьте, еще получим известие…

— Теперь я знаю, что вы ее любите; это так меня утешает, вы даже представить себе не можете. Если бы мы вас не удержали вчера вечером, вы бросились бы в море искать ее. Скажите мне, что влекло вас? Хотелось бы знать. Ведь души призывают друг друга, и, может быть, моя бедная дочь звала вас из пучины? Теперь я спрашиваю себя: почему мы вас удержали? Мы, люди, так глупо поступаем, желая изменить предначертания судьбы, и потому все идет у нас кувырком. Она вас звала. Хотела взять с собой. Не хотела оставлять здесь. Не хотела оставлять…

— Я ничего не помню, кроме того, что звал ее и обещал вернуться добывать жемчуг. Я был здорово пьян.

— А почему вас так задела болтовня глухого старика, моего кума?

— «Забыть»! Он все твердил «забыть, забыть…».

— Ну и нахал! Заварил кашу, а потом заявляет: я, мол, сам не знаю, что говорил. Он, значит, просил вас забыть ее. Ну и хитрец!

Они долго молчали и курили сигарету за сигаретой. Затем, когда Джо протягивал пустой стакан из-под лимонада глядевшему на него с усмешкой слуге-негру — одному из тех, кто приволок янки сюда вчера вечером, — донья Флора сказала, что, будет ли получено в комендатуре известие или нет, она думает вернуться в Бананеру.