Тобайас Смоллет - Приключения Перигрина Пикля

Наша квартира не была ни просторной, ни великолепной, и мы решили принимать только немногих; но это решение не привело ни к чему благодаря многочисленным знакомым, лорда В-ма, который принимал у себя полгорода; и так я проводила всю неделю среди остроумцев, которым всегда нравится дразнить молодую знатную особу, если случится ей тайком выйти замуж. Среди тех, кто нас навещал, был младший брат моего супруга, который в то время завоевал расположение одной богатой наследницы, мужеподобной на вид, и воспользовался случаем щегольнуть своим костюмом, в самом деле великолепным, но к нему мы отнеслись равнодушно, так как для нас была богатством наша взаимная любовь.

Когда выполнена была церемония приема посетителей, мы навестили его мать, герцогиню X., которая, узнав, что я унаследую некоторое состояние, охотно простила сыну женитьбу без разрешения и приняла нас весьма сердечно; в течение нескольких месяцев мы обедали у нее, и, должна сознаться, она всегда была неизменна в своем радушии и учтивости, несмотря на свой характер, надменный и своенравный. Несомненно, она была женщиной высокого ума, но подвержена некоей слабости, которая извращает и искажает все прочие качества.

Недели через три после нашего бракосочетания я была осчастливлена прощением моего отца, к которому мы отправились засвидетельствовать уважение и покорность. Увидев меня, он заплакал, и я также не могла удержаться от слез. Мое сердце отягощено было нежностью и печалью, так как я обидела столь снисходительного отца; слезы наши смешались, а мой дорогой супруг, чья душа отличалась мягкостью и благородством, умилился при виде этой трогательной сцены.

Примирившись с отцом, мы поехали вместе с ним в поместье, где нас встретила моя мать, добрая и умная женщина, но не чувствительная к любви и неспособная простить слабость, которая была ей чужда. Таким был и мой дядя, после смерти которого я надеялась получить наследство. Он был человеком добродушным и встретил нас весьма учтиво, хотя его понятия о любви не совпадали с нашими. Но я была столь счастлива в своем выборе, что моя семья не только примирилась с этой партией, но и полюбила лорда В-ма.

Пробыв недолго в поместье, мы вернулись в Лондон, чтобы представиться ко двору, а затем отправились на север к моему деверю, герцогу X., пригласившему нас к себе в письме к лорду В-му. Отец снабдил нас лошадьми и деньгами, так как наши средства были крайне скудны и состояли только из незначительного годового содержания, назначенного его светлостью, от которого братья всецело зависели после внезапной смерти отца, не успевшего обеспечить прилично своих младших детей.

Когда я распрощалась со своими родственниками, сказала прости родительскому дому и поняла, что отныне пускаюсь в мир забот и треволнений, — хотя путешествие, в которое я отправилась, было вполне добровольным, а моим спутником являлся человек, любимый мной до безумия, — я опечалилась, но это чувство вскоре уступило место более приятным мыслям. В городе мне сделали визиты почти все светские дамы, и многие из них, как я заметила, завидовали мне, так как я обладала человеком, который произвел столь странные опустошения в их сердцах, а иные из этих леди знали цену его благосклонности. Одна в особенности пыталась завязать со мной дружбу, выказывая необычайные знаки внимания; но я предпочла отвергнуть ее домогательства, оставаясь в границах учтивости; ни одной из леди я не дарила особых симпатий, ибо все свое время посвящала предмету моей любви, который занял все мои помыслы до такой степени, что, не будучи ревнивой, потому что поводов к этому не было, я завидовала счастью каждой женщины, которую ему приходилось иногда подсаживать в карету.

Герцогиня ***, недавно вышедшая замуж за графа П., приятеля лорда В-ма, повезла меня ко двору и представила королеве, выразившей свое одобрение моей наружности в самых отменных выражениях и, при взгляде на мое сиявшее лицо, пожелавшей, любуясь мною, чтобы ее придворные дамы обратили внимание на то, сколь мало зависит счастье от богатства, так как мое лицо выражало радость больше, чем лица всех придворных, ее окружавших.

Это замечание вызвало у меня румянец, который ее величество наблюдалане без удовольствия; она несколько раз повторила свои слова и в милостивых выражениях представила меня знатным иностранцам. Она пожелала лорду В-му счастья взамен развлечений и благосклонно обещала позаботиться о своих красивых нищих. В самом деле, мы были богаты только любовью. Однако мы не терпели нужды и провели все лето, развлекаясь и посещая балы, устраиваемые большей частью сестрой лорда В-ма и еще одной леди, бывшей в то время любовницей первого министра. Сестра лорда В-ма была остроумной, но некрасивой женщиной; другая леди — очень красива и обладала мужским умом; их связывала тесная дружба, хотя обе они любили власть и поклонение.

Эта леди, в чьих руках была большая власть, отличалась элегантностью так же, как и расточительностью в устройстве развлечений, в которых принимали участие и мы, особливо в прогулках по реке. Во время одного из таких увеселений произошел маловажный случай, о котором я расскажу, так как он свидетельствовал о ревнивой чувствительности, отличавшей нрав лорда В-ма. Большое общество, состоявшее из леди и джентльменов, сговорилось обедать в Воксхолле и поужинать в Марблхолле, где предполагалось закончить вечер танцами; одна лодка не могла вместить всех, и компания разделилась по жребию на группы, вследствие чего я и мой супруг вынуждены были разлучиться. Эта разлука была неприятна нам обоим, так как мы были влюблены друг в друга, хотя и связаны узами брака; мое неудовольствие усилилось, когда мне выпало сидеть рядом с сэром В. И., известным волокитой; хотя лорд В-м до женитьбы ухаживал за каждой женщиной, но я хорошо знала, что он не желал, чтобы кто-нибудь волочился за его женой.

Дабы не вызвать и тени подозрений разговором с этим щеголем, я завела беседу с шотландским аристократом, который слыл в прежнее время одним из моих поклонников. Таким образом, пытаясь избежать одной ошибки, я по неведению совершила еще большую и причинила такое огорчение лорду В-му, что он не скрывал своего гнева; столь глубоко был он оскорблен моим поведением, что вечером, когда начался бал, едва удостоил предложить мне руку во время танцев и метал на меня грозные взгляды, проникавшие до глубины моей души. Мое огорчение увеличивалось еще из-за неведения, в чем я грешна. Меня терзали тысячи беспокойных мыслей; я начала думать, что ошиблась в его нраве и отдала сердце человеку, который уже устал от обладания; однако я решила терпеть, не жалуясь на свою долю, которую сама себе уготовила.