Уильям Теккерей - Базар житейской суеты. Часть 4

Затѣмъ мистриссъ Бекки захлопнула дверь, спрятала въ постель баночку съ румянами, бутылку съ водкой, тарелку съ бифстексомъ, поправила свои волосы и окончательно впустила своего гостя.

На ней вмѣсто утренняго наряда было розовое полинялое домино, немножко смятое и отмѣченное въ разныхъ мѣстахъ пятнами помады, но миньятюрныя ея ручки сіяли ослѣпительною бѣлизною изъ-подъ широкихъ рукавовъ, и стянутая красивымъ кушачкомъ, она была въ этомъ нарядѣ и любезна, и мила. Мистеръ Седли вошелъ въ ея каморку.

— Прошу покорно, сказала она, войдите. Присядьте на этомъ стулѣ,

Она крѣпко пожала руку восторженнаго Джоя и улыбаясь посадила его на указанный стулъ. Сама она помѣстилась на маленькой постели. Черезъ минуту они уже бесѣдовали по дружески о разныхъ житейскихъ дѣлахъ.

— О, какъ мало измѣнили васъ годы! сказала мистриссъ Бекки, бросая нѣжный взоръ участія на своего гостя, — я бы узнала васъ изъ тысячи. Какъ пріятно такой странницѣ, какъ я, встрѣтить на чужбинѣ честное и откровенное лицо стараго друга!

Но сказать правду, на честномъ и откровенномъ лицѣ выражались въ эту минуту чувства, слишкомъ далекія отъ честности и откровенности; Джой былъ, напротивъ, крайне озадаченъ и взволнованъ. Онъ обозрѣвалъ изумленными глазами маленькую комнату, гдѣ помѣщалась его старинная любовь. Одно изъ ея платьевъ висѣло надъ постелью, другое торчало на гвоздикѣ передъ дверью. Ея шляпка лежала на туалетѣ передъ зеркаломъ, и тутъ же красовались ея маленькіе полусапожки. На столѣ передъ постелью лежалъ французскій романъ, и подлѣ него стояла свѣча, но не восковая. Бекки хотѣла также положить въ постель этотъ огарокъ, но успѣла только прикрыть его бумажнымъ колпакомъ, которымъ она обыкновенно тушила свѣчу передъ сномъ.

— Я бы узнала васъ вездѣ, мистеръ Седли, сказала Ребекка. Есть на свѣтѣ вещи, незабвенныя для чувствительнаго сердца. Вы были первымъ мужчиной… первымъ и единственнымх, котораго я видѣла.

— Неужели? вскрикнулъ Джой, — о, не говорите этого… право, мистриссъ…

— Когда мы пріѣхали съ вашей сестрицей изъ Чизвркка, я была еще почти ребенкомъ, сказала мистриссъ Бекки, — какъ-то живетъ она теперь? О! мужъ ея былъ дурной человѣкъ, и Амелія вздумала, къ несчастію, ревновать меня къ нему. Какая несправедливость! какъ-будто я могла заботиться о комъ-нибудь въ ту пору, когда всѣ мой мысли были обращены на одного только… Но къ чему вспомиать про эти старыя времена? Что прошло, того не возвратитъ никакая человѣческая сила.

И она прикрыла свои зеленые глазки грязнымъ платкомъ съ изорванными кружевами. Послѣдовала продолжительная пауза.

— Не правда ли, чго вы находите въ этомъ мѣстѣ и въ такомъ униженіи несчастную женщину, еще такъ недавно принадлежавшую къ другому кругу? продолжала Ребекка. Столько грусти, столько огорченій я вытерпѣла, Джозефъ Седли, что иногда мнѣ страшно становится за мой бѣдный разсудокъ. Я не могу утвердиться нигдѣ, ни на одномъ порядочномъ мѣстѣ, и принуждена перекочевывать изъ страны въ страну, сопровождаемая душевной тоскою. Друзья покинули меня всѣ до одного. Нѣтъ въ этомъ мірѣ ни одного истинно благороднаго сердца, ни одного честнаго джентльмена. Я была вѣрною женой, хотя бракъ мой совершился всѣдствіе какой-то странной судьбы, не по влеченію сердца, потому-что оно уже принадлежало другому. Но теперь нечего распространяться объ этомъ. Да, я была вѣрна, но мужъ оставилъ, попралъ меня безъ всякой жалости и пощады. Не было въ мірѣ матери, нѣжнѣе меня, Джозефъ Седли. Одинъ только сынъ былъ у меня, мой милый и ненаглядный сынъ, вся моя надежда, вся радость; денно и ночно я лелѣяла его на своей материнской груди, онъ былъ для меня единственнымъ, безцѣннымъ сокровищемъ въ жизни-и что же? они вырвали его у меня… вырвали… вырвали…

И подавляемая отчаянною грустью, она приложила руку къ своему сердцу и преклонила лицо свое къ постели.

Бутылка съ водкой зазвенѣла, и тарелка съ колбасою звякнула о спинку кровати; неодушевленные предметы выразили такимъ-образомъ свое участіе въ глубокой скорби. Максъ и Фрицъ стоали у дверей и прислушивались съ великимъ изумленіемъ къ рыданіямъ мистриссъ Бекки. Джой былъ растроганъ до глубины души.

Плавнымъ, чистымъ и свѣтлымъ потокомъ заструилась рѣчь изъ устъ мистриссъ Бекки. Въ простой и безъискусственной формѣ разсказала она плачевную исторію своей жизни, и очевиднымъ сдѣлалось для ея слушателя, что, если было на свѣтѣ чистѣйшее, благороднѣйшее, совершеннѣйшее созданіе, преслѣдуемое отвсюду безжалостными извергами — такъ это безпорочное созданіе, эта угнетенная невинность сидитъ теперь передъ глазами Джоя на бутылкѣ съ водкой.

Они говорили очень долго, и бесѣда ихъ приняла самый дружескій тонъ. Джой узналъ съ невыразимымъ наслажденіемъ, что сердце Бекки впервые забилось нѣжной страстью только въ его очаровательномъ присутствіи. Джорджъ Осборнъ конечно питалъ къ ней привязанность, и это доказывалось ревностью Амеліи, но Ребекка никогда шг словомъ, ни дѣломъ не поощряла этого легкомысленнаго джентльмена. Объ одномъ только Джоѣ думала она съ той самой минуты, какъ впервые увидѣла его на Россель-Скверѣ; думала и тогда, когда вышла замужъ, хотя, разумѣется, она всегда была вѣрна своему мужу, и ни за какія блага въ мірѣ не согласится даже теперь выступить изъ предѣловъ своихъ супружескихъ обязанностей до той поры, по крайней мѣрѣ, пока полковникъ Кроли не умретъ отъ желтой лихорадки на Ковентрійскомъ Островѣ.

Джой пошелъ въ твердой увѣренности, что имѣлъ честь бесѣдовать съ самою добродѣтельною и очаровательною леди во всемъ подлунномъ мірѣ. Онъ перебиралъ въ своихъ мысляхъ планы, какъ бы отнынѣ впредь и навсегда устроить земное благоденствіе мистриссъ Беккж. Преслѣдованія ея должны окончиться, Ребекка снова должна быть возвращена обществу, которое она украшала своимъ присутствіемъ. Онъ посмотритъ, что надобно для нея сдѣлать. Прежде всего она оставитъ эту гадкую кануру и найметъ спокойную квартиру. Амелія навѣститъ ее и обласкаетъ; относительно дальнѣйшихъ распоряженій надобно посовѣтоваться съ майоромъ. Ребекка пролила слезы сердечной благодарности, разставаясь съ своимъ великодушнымъ другомъ, и крѣпко пожала его руку, когда жирный и толстый набобъ Индіи нагнулся поцаловать ея пальчики.

Провожая Джоя изъ своего чердака, Ребекка поклонилась ему съ такою граціей, какъ-будто она была владѣтельницею великолѣпнаго палаццо. И лишь-только жиреый толстякъ спустился съ лѣстницы, Максъ и Фрицъ съ трубками въ зубахъ опрометью бросились въ комнату прекрасной Англичанки. Ребекка приняла ихъ съ громкимъ смѣхомъ, и начала для общей потѣхи передразнивать мистера Джоя, потягивая въ тоже время водку изъ бутылки и закусывая колбасой.