Эрнест Хемингуэй - Зеленые холмы Африки

В начале четвертого мы тронулись в путь, чтобы к четырем добраться до холма. Но было уже почти пять, когда мы наконец увидели первого носорога: неуклюже покачиваясь на своих коротких ногах, он перевалил через гребень холма почти там же, где мы увидели его накануне, и скрылся в лесу неподалеку от того места, где вчера у нас на глазах дрались два носорога. Спустившись с холма, мы пересекли заросшую лощину и двинулись по крутому горному склону к акации с желтыми цветами, служившей нам ориентиром.

Борясь с ветром, я старался идти как можно медленнее, не теряя из виду дерева, и заткнул носовой платок под шляпу, чтобы пот не заливал очки. Я знал, что, быть может, через секунду придется стрелять, и нарочно шел медленно, чтобы не вызвать сердцебиения. На охоте по крупному зверю, если охотник умеет стрелять и видит, куда стрелять, не может быть промаха, разве что стрелок запыхался от бега, либо только что вскарабкался на крутой склон, либо очки его разбились или запотели, а у него не нашлось тряпки или бумаги, чтобы их протереть. Очки вообще доставляли мне кучу хлопот, и я носил при себе четыре носовых платка, перекладывая их из одного кармана в другой, когда они намокали от пота.

Мы осторожно приблизились к акации с желтыми цветами, словно к выводку перепелок, перед которым собака сделала стойку. Однако носорога там уже не оказалось. Мы обшарили всю опушку, видели множество следов и свежего помета, а носорога не было. Солнце уже садилось, начинало смеркаться, а мы все бродили по лесистому склону в надежде встретить зверя на какой-нибудь прогалине. Когда в темноте стрелять стало почти невозможно, Друпи вдруг остановился и припал к земле. Опустив голову, он рукой указывал куда-то вперед. Мы подползли к нему и увидели двух носорогов, большого и маленького, – они стояли по грудь в кустарнике, отделенные от нас небольшой долиной.

– Самка с детенышем, – прошептал Старик. – Стрелять нельзя. Дайте-ка мне разглядеть ее por. – И он взял у М'Кола бинокль.

– Видит она нас? – спросила Мама.

– Нет.

– Далеко до них?

– Шагов пятьсот.

– Боже, какая крупная! – сказал я шепотом.

– Да, крупная самка, – подтвердил Старик в радостном возбуждении. – Интересно, куда девался самец? Слишком темно, стрелять можно, только если столкнемся нос к носу.

Носороги, повернувшись к нам задом, мирно щипали траву. Мне кажется, эти животные никогда не ходят. Они либо бегут, либо стоят на месте.

– Отчего они такие красные? – спросила Мама.

– Вывалялись в глине, – пояснил Старик. – Надо торопиться, пока еще не совсем стемнело.

Солнце уже село, когда мы выбрались из леса и увидели внизу тот холм, откуда накануне наблюдали за носорогами в бинокль. Вместо того чтобы спуститься, пересечь лощину и выйти к лагерю прежней дорогой, нам неожиданно взбрело в голову пройти лесной опушкой прямо по горному склону. И вот в темноте, придерживаясь намеченного пути, мы двинулись через глубокие предательские ущелья, издали похожие на рощицы, скользили, цеплялись за лианы, спотыкались, карабкались и снова скользили все ниже и ниже, потом опять с невероятными усилиями взбирались по круче, а лес был полон ночных шорохов, слышалось рычание леопарда, который охотился на бабуинов; я боялся змей и со страхом прикасался в темноте к каждому подозрительному корню или ветке.

На четвереньках мы одолели два глубоких ущелья, а затем при свете луны перевалили через длинный и невероятно крутой отрог, на который взбирались, цепляясь за камни, подтягиваясь, цепляясь и снова подтягиваясь, черепашьим шагом, смертельно усталые, с трудом неся тяжелые ружья. Наверху мы вздохнули с облегчением. Перед нами расстилалась долина, озаренная лунным светом; потом мы снова шли вниз, вверх и напрямик через невысокие холмы; мы изнемогали от усталости, но впереди уже показались огни, а там наконец и лагерь.

И вот я уже сижу у костра, зябко поеживаясь от вечернего холодка, и попиваю виски с содовой в ожидании, пока брезентовая ванна наполнится на одну четверть горячей водой.

– Купати, бвана.

– Черт побери, никогда не смогу больше охотиться на горных баранов, – говорю я.

– А я и раньше не могла, – отзывается жена. – Это вы все меня заставляли.

– Ну, ну, ты лазаешь по горам почище любого из нас!

– Как вы думаете, Старик, сможем мы опять когда-нибудь охотиться на них?

– Не знаю, – отозвался Старик. – Все зависит от обстоятельств.

– Противнее всего езда на этих ужасных машинах.

– Если б мы каждый вечер совершали такой переход, мы незаметно для себя прошли бы весь путь за какие-нибудь трое суток.

– Конечно. Но я не перестану бояться змей, даже если целый год буду каждый вечер совершать такие прогулки.

– Это пройдет со временем.

– Ну, нет. Я боюсь их панически. Помните, что со мной было, когда вы стояли за деревом, а я, не видя вас, наткнулся на вашу руку?

– Еще бы, – ответил Старик. – Вы отскочили на добрых два шага. Вы действительно так боитесь змей или только притворяетесь?

– Ужасно боюсь. С детства.

– Что это с вами сегодня? – спросила моя жена. – Почему вы не рассуждаете о войне?

– Мы слишком устали. А вы были на войне, Старик?

– Какой из меня вояка, – ответил он. – Куда же запропастился этот парень с нашим виски? – И, дурачась, он позвал тоненьким фальцетом: – Кэйти! Эй, Кэйти-и!

– Купати, – тихо, но настойчиво повторил Моло.

– Я устал.

– Мемсаиб, купати, – произнес Моло с надеждой.

– Сейчас иду, – сказала Мама. – А вы допивайте быстрее виски. Я проголодалась.

– Купати, – сурово сказал Кэйти Старику.

– Сам купати, – буркнул Старик. – Не приставай! Кэйти отвернулся, и в свете костра на его лице мелькнула улыбка.

– Ну, ладно, ладно, – сказал Старик. – Хотите выпить? – обратился он ко мне.

– Выпьем по стаканчику, – отозвался я, – а потом будем «купати».

– Купати, бвана М'Кумба, – сказал Моло. Мама подошла к огню в своем голубом халатике и высоких сапогах, защищающих от москитов.

– Что же вы? – сказала она. – Ступайте скорее. После купанья выпьете еще. Здесь отличная, теплая илистая вода.

– Вот пристали с этим купаньем, – пожаловался Старик.

– Помнишь, когда мы охотились на горных баранов, у тебя слетела шляпа и чуть не упала прямо на одного из них? – спросил я у Мамы, так как под действием виски вспомнил Вайоминг.

– Ступай-ка лучше в ванну, – ответила она. – А я пока выпью стаканчик.

На другое утро мы встали чуть свет, позавтракали и вышли на охоту. Обшарили опушку и глубокие долины, где Друпи перед восходом солнца видел буйволов, но их уже и след простыл. После долгих поисков мы вернулись в лагерь и решили послать грузовики за носильщиками, а затем пешком двинуться туда, где в русле реки, бравшей начало на горном склоне, рассчитывали найти воду, – это было чуть подальше того места, где произошла накануне наша встреча с носорогами. Неподалеку от горы мы хотели разбить лагерь и оттуда обследовать новые места на краю леса.