Дэвид Лоуренс - Сыновья и любовники

Утром он проснулся, услышав чей-то голос. Открыл глаза и увидел — на него смотрит большая, величественная миссис Рэдфорд. В руке у нее чашка чаю.

— Вы чего ж, вздумали проспать до Судного дня? — сказала она.

Он сразу рассмеялся.

— Да ведь, наверно, еще и пяти нет, — сказал он.

— Ну, хочешь — не хочешь, полвосьмого уже, — сказала она. — Вот я вам чаю принесла.

Он потер лицо, откинул со лба встрепанные волосы и встряхнулся.

— Да что ж это как поздно! — проворчал он.

Досадно стало, что его разбудили. А миссис Рэдфорд это позабавило. Из фланелевой пижамы торчала его шея, округлая, белая, совсем девичья. Он сердито взлохматил волосы.

— Что толку скрести голову, — сказала она. — Часы назад не повернешь. Ну, долго еще мне тут стоять с чашкой в руках?

— Да ну ее, чашку! — буркнул Пол.

— Надо было пораньше лечь, — сказала мамаша.

Он глянул на нее, бесстыдно засмеялся.

— Я лег раньше вас, — сказал он.

— Скажет тоже! — воскликнула она.

— Это ж надо, чтоб мне подали чай в постель! — сказал он, помешивая в чашке. — Моя мать подумала б: конченый я человек.

— Неужто она вам никогда чайку в кровать не подаст? — спросила миссис Рэдфорд.

— Ей это и в мысль не придет, все равно что на голову стать.

— Своих я всегда баловала! Потому они у меня такие дурные, — сказала мамаша.

— Вы одну только Клару и могли избаловать, — сказал он. — А мистер Рэдфорд на небесах. Так что вы и есть хуже всех.

— Я не хуже всех, только уступчивая я, — сказала она, выходя из комнаты. — Только дурная я, вот чего!

За завтраком Клара была тиха, но поглядывала на Пола как-то по-хозяйски, и это его бесконечно радовало. Мамаше он явно пришелся по душе. Он заговорил о своей живописи.

— Ну какой вам толк изводиться да надрываться, крутиться и вертеться — и все из-за этих ваших картинок? — воскликнула миссис Рэдфорд. — Хотела бы я знать, что вам от них за радость? Жили бы лучше в свое удовольствие.

— А я ж в прошлом году получил за них больше тридцати гиней.

— Да неужто! Дело серьезное, а все одно, прорва времени на это идет, зря вы это.

— И мне еще должны четыре фунта. Один обещал мне заплатить пять фунтов, если напишу его, и его супругу, и их пса, и их дом. А я вместо пса написал кур, спорить он не стал, так я уж один фунт скостил. Противная работенка, и пса я невзлюбил. Но картинка вышла неплохая. Что мне делать с этими четырьмя фунтами, когда получу?

— Здрасте! Вам лучше знать, куда свои деньги девать, — сказала миссис Рэдфорд.

— А я хочу эти четыре фунта пустить на ветер. Съездим на денек-другой к морю?

— Кто?

— Вы, Клара и я.

— Чего, на ваши деньги! — не без возмущенья воскликнула старуха.

— А почему нет?

— Гляжу я, вы живо себе шею сломаете в скачке с препятствиями, — сказала она.

— Лишь бы удовольствие получить, а денег не жалко! Поедем?

— Нет, уж это вы промеж себя договаривайтесь.

— А вы не против? — спросил Пол, дивясь и радуясь.

— Против я, нет ли, делайте как хотите, — заявила миссис Рэдфорд.

Через день-другой после того, как Пол был с Кларой в театре, он выпивал с приятелями в «Чаше пунша», когда туда вошел Доус. Муж Клары заметно полнел, вялые веки полуприкрыли карие глаза, и уже нет в его теле былой здоровой крепости. Он очень заметно сдавал. После ссоры со своей сестрой он поселился в дешевых меблированных комнатах. Любовница ушла от него к человеку, который намерен был на ней жениться. Одну ночь Доус провел в каталажке за пьяную драку, и еще он был причастен к одному весьма сомнительному пари.

Они с Полом, бесспорно, были врагами, и, однако, существовало меж ними ощущение своеобразной близости, точно втайне они связаны друг с другом, так подчас бывает между людьми, которые и двумя словами не перекинулись. Пол часто думал о Бакстере Доусе, часто хотел сойтись с ним, завязать дружбу. Он понимал, что и Доус часто думает о нем, подвластный какому-то странному притяжению. Однако их направленные друг на друга взгляды неизменно были враждебны.

По положению на фабрике Пол был выше Доуса, так что именно ему следовало предложить тому выпить.

— Что будете пить? — спросил он.

— С таким кровопивцем компанию не вожу! — ответил Доус.

Пол с пренебреженьем пожал плечами и отвернулся.

— Аристократия, можно сказать, та же военщина, — продолжал Пол, обращаясь к окружающим. — Взять хотя бы Германию. Там тысячи аристократов существуют за счет армии. Они отчаянно бедны, а жизнь тянется отчаянно медленно. Вот они и надеются на войну. Для них война — возможность преуспеть. Пока нет войны, они никчемные бездельники. А в войну начальники да командиры. Вот и выходит, им необходима война!

Здешние любители судить и рядить обо всем на свете не жаловали Пола — слишком он вспыльчивый и властный. Людей постарше него он раздражал своей напористостью и самоуверенностью. Слушали его молча, а когда замолкал, не огорчались.

Сейчас Доус прервал этот поток красноречия, спросил Пола громко, с издевкой:

— Вы чего ж, позавчерашний день в театре всего этого набрались?

Пол посмотрел на него, глаза их встретились. И он понял, Доус видел, как они с Кларой выходили из театра.

— Что это он там про театр? — спросил один из приятелей Пола, пользуясь случаем поддеть его и учуяв возможность развлечься.

— А в смокинг вырядился, расфрантился, — с усмешкой сказал Доус, презрительно кивнув в сторону Пола.

— Ишь какой, — сказал общий друг. — С девкой и все как полагается?

— Ясно, с девкой! — сказал Доус.

— Ну-ка, ну-ка, выкладывай! — крикнул их общий друг.

— А чего, я уж выложил, — сказал Доус, — сдается мне, и Морел слышал, и все.

— Провалиться мне на этом месте! — сказал общий друг. — И с ним и впрямь была девка?

— Девка, лопни мои глаза… Верное слово!

— А ты почем знаешь?

— Сдается мне, он у ней и ночевал…

Все вволю посмеялись над Полом.

— А она кто такая? Знаешь ты ее? — спросил их общий друг.

— Еще как, — сказал Доус.

Опять взрыв хохота.

— Тогда выкладывай, — сказал их общий друг.

Доус помотал головой и отхлебнул пива.

— Чудно, чего ж он сам-то не говорит, — сказал Доус. — Ничего, вскорости расхвастается.

— Ну-ка, Пол, — сказал его приятель, — так не годится. Мог бы и признаться.

— В чем признаться? Что сводил человека в театр?

— Послушай, парень, если ничего тут худого не было, скажи нам, кто она такая, — требовал друг.

— Да она такая-растакая, — сказал Доус.

Пол был взбешен. Доус, усмехаясь, утер пальцами свои золотистые усы.

— Разрази меня!.. Из этаких, а? — сказал общий друг. — Пол, дружище, ну и удивил ты меня. Стало быть, ты ее знаешь, Бакстер?

— Самую малость вроде!

Он подмигнул Полу.