Осаму Дадзай - Исповедь «неплноценного» чловека

— Ну, ладно... А вот такое слово: «карикатурист». Это уж не «комедия», а?

— «Трагедия»! Великая трагедия!

— Ну, великая — это про тебя.

Как ни печально, такими дешевыми остротами обычно заканчивалась наша игра. Но я гордился своим изобретением, самодовольно полагая, что ни в одном престижном салоне никогда не знали столь изящного развлечения.

Я придумал в то время еще одну игру, похожую, — «в антонимы». Антоним слова «черный» — «белый», но антоним «белого» — «красный», а для «красного» — «черный».

— Антоним к слову «цветок», — предлагал я Хорики.

Он, кривя губы, думал вслух:

— М-мм... Есть такой ресторан: «Цветок и луна»... «Луна», может быть?

— Нет, не пойдет, это синоним. «Звезда» и «фиалка» — тоже синонимы. Что, не согласен? Явно синонимы, никак не антонимы.

— А, нашел! «Пчела»!

— «Пчела»?

— А к слову «пион», например, — «муравей».

— Э, ты уже мыслишь сюжетами. Нечестно.

— Придумал, придумал! «Облака» — вот антоним к «цветку».

— «Облака» — антоним к «луне», а не к «цветку».

— А, ну да, точно. «Цветок сдувается ветром» 9 9 В Японии есть поговорка: «Луну затмевают облака, цветы сдуваются ветром». 10 Игра слов, основанная на слоговом харатере японского письма. «Преступление» по-японски — «цуми», «мед» — «мицу». . Значит, «ветер» — антоним к «цветку».

— Неинтересно. Это из старинных осакских сказок. Отсюда, кстати, ясно, где ты родился.

— Нет, моя родина — Бива.

— Ну, тем более... Антоним к слову «цветок» — это... Ну, в общем, надо найти то, что дальше всего отстоит от цветка.

— Ну вот, поэтому я и... Стой-ка, погоди...

— А! «Женщина»!

— Ладно. А синоним к «женщине»?

— «Потроха».

— Ну-у, ты, брат, не поэт... Ладно. Антоним к «потрохам»?

— «Коровье молоко».

— Это уже любопытно. Так, давай еще в том же духе. «Позор». Антоним к словам «позор», «стыд»?

— «Бесстыдство». «Модный художник-карикатурист, автор комиксов Дзёси Икита».

— A Macao Хорики — что?

Стоп. Дальше уже не до шуток. Подступил хмель — тот, особый, от дешевого низкосортного сакэ, когда кажется, что голова набита осколками стекла, и на душе противно.

— Болтай, да знай меру. Меня хоть не арестовывали, уж этого позора я, в отличие от тебя, не знаю.

Я обомлел. Значит, в душе Хорики не считал меня за человека, значит, он видит во мне только жалкого самоубийцу, которому не удалось умереть, видит во мне кретина, не знающего, что такое стыд, я в его глазах — живой труп?! И нужен я ему исключительно для его собственных удовольствий? На этом, значит, зиждется наша «дружба»? Само собой разумеется, мысли далеко не радостные... Но ведь в том, каким он видит меня, есть свой резон: всю жизнь я жил, как ребенок, недостойный того, чтобы вырасти в человека, так что презрение Хорики справедливо... Помолчав немного, я невинным тоном спросил:

— А «вина», «преступление», «грех» — какие к этим словам антонимы? Непростая задача...

— Разумеется, «закон», — очень спокойно ответил Хорики.

Я внимательно взглянул на него. Мигавшая на доме напротив неоновая реклама бросала красный отсвет на лицо Хорики, и, может быть, поэтому оно казалось воплощением самоуверенного достоинства; такие лица характерны для сыщиков, милосердием не отличающихся.

В сильном возбуждении я сказал:

— Нет, погоди. Я имею в виду «преступление» в широком смысле.

Общепринято думать, что преступлению противостоит закон. Неужели действительно для всех все так просто? Все верят в свою непричастность к злу и полагают, что преступники кишмя кишат там только, где в лице полиции отсутствует дух законности?

— Ну, ладно, — сказал Хорики. — А вот такое слово: «Бог». И тебе, кстати, есть что-то от распятого... или от монаха...

— Нет, постой. Давай подумаем еще немного над «преступлением». Ведь интересная тема, а? Мне кажется, мнение на этот счет полностью раскрывает человека.

— Ну, скажешь... Антоним к «преступлению» — «добро». «Добропорядочный гражданин». Как я.

— Шутки в сторону. «Добро» — антоним к «злу», а не к преступлению», «прегрешению».

— А что, «зло» и «преступление» — не равноценные понятия?

— Думаю, нет. Понятия добра и зла — выдумка людей. Как н понятие «нравственность».

— Надоел... Тогда... Нет, давай все-таки про Бога теперь. Бог. Все упирается в Бога, и здесь двусмысленностей быть не может. ...Жрать хочется.

— Ёсико внизу готовит конские бобы.

— А, хорошо, я их люблю.

Хорики лежал на спине, положив под голову руки.

— Тебя, видно, тема «преступления» совсем не волнует, — не удержался я.

— Само собой. Я ведь не преступник, как ты. Хоть и развратничаю, но женщин не гублю и денег у них не вымогаю.

Но ведь и я не губил никого! И денег не вымогал!

Слабое и одновременно отчаянное сопротивление начало было разрастаться во мне, но — о мой скверный характер! — я моментально перестроился: да, действительно, я подлый человек.

Почему-то я совершенно лишен способности открыто сопротивляться... Паршивое сакэ подействовало на меня угнетающе, и я ощущал, как с каждым мгновением подавленность растет; тогда, пытаясь совладать с собой, я заговорил, обращаясь больше к самому себе, чем к собеседнику:

— Но ведь быть посаженным в тюрьму — еще не значит быть преступником... Мне кажется, если знаешь антоним к слову «преступник», то сумеешь ухватиться и за сущность самого понятия. Бог... Спасение... Любовь... Свет... Есть «Бог», и к нему есть «сатана», для «спасения» антоним — «мучения», возможны пары: «любовь» — «ненависть», «свет» — «тьма», «добро» — «зло»... Но: «преступление», «прегрешение» — «молитва»; «преступление» — ...Хотя нет... Все это — синонимы. А что же антоним?

— А вот еще пара к слову «преступление»: «мед» 10 10 Игра слов, основанная на слоговом харатере японского письма. «Преступление» по-японски — «цуми», «мед» — «мицу». . Ведь оно сладко как мед... Ну, ладно, кончаем. Жрать хочется. Принеси чего-нибудь.

— Можешь и сам пойти принести! — Наверное, впервые в жизни в моем голосе открыто прозвучала злость.

— Ладно, пойду. И совершим внизу вместе с Ёси-тян «преступление». Говорить — хорошо, а действовать лучше. Значит, так, антоним к слову «преступление» — «медовые бобы», ой нет, «конские бобы»...

Хорики был пьян настолько, что языком еле ворочал.

— Делай, что хочешь, только убирайся.

— «Преступление» и «голод», «голод» и... «конские бобы»... А, нет, это синонимы... — Лопоча какую-то белиберду, Хорики пошел вниз.

«Преступление и наказание», Достоевский. Молниеносно в подсознании всплыло название романа. А что, если господин Достоевский поставил эти слова не в синонимическом ряду, а в антонимическом? Это понятия абсолютно разные, они несовместимы как лед и пламень. Скорее всего, Достоевский воспринимал эти слова как антонимы... Словно спутанные зеленые водоросли, словно затянутый тиной пруд, хаотичен он в своей глубине... Да, кажется, я начинаю что-то понимать... А впрочем... Как в калейдоскопе, мелькали в голове какие-то мысли. И вдруг появляется Хорики, взбудораженный, не своим голосом кричит: