Хербьерг Вассму - Сто лет

Элида смотрела на стеклянный абажур, покрытый пылью. На всех предметах, во всех углах лежала почти незаметная пыль. На комоде, на подоконнике, на их с Фредриком лицах, но никто этого не замечал. И если никто ее не вытрет, пыль постепенно покроет все кругом. Сначала незаметно, только как легкое напоминание. Потом, если их тела будут неподвижны, она наберет силы и скроет их с головой. Целиком. Природа проникнет в дом. Пустит корни в этой пыли. Поглотит влагу и материю, пронижет их насквозь и медленно превратит их в прах.

Так все и будет.

— Фредрик, ты боишься смерти? — неожиданно шепотом спросила Элида и подумала, что раньше никогда не спрашивала у него об этом. Как будто у нее никогда не было повода. Не осмеливалась. Сам он тоже не говорил об этом. О самом главном.

Он больше не стучал палкой. Держался за стену. Элида по его дыханию слышала, что он не знает, что ответить.

— Наверное... — ответил он наконец. — Но в последнее время... в последнее время мне кажется, что жить еще тяжелее, чем умирать.

Она подошла к нему. Кожа у него была влажная и холодная. Его сердце работало в груди за них обоих. Старалось как могло. И тем не менее этого было недостаточно. Он приподнял покрывало, чтобы она могла лечь рядом. Она подумала, что надо бы снять туфли. И юбку.

Они лежали, прижавшись друг к другу. Как будто прилегли, выкроив минутку, пока детей нет дома. Или еще до того, как у них родились дети?

—Йордис, Хельге и Карстену сейчас хорошо. И потом, это ведь ненадолго.... Ты не должна винить нас. Мы здесь справимся, — сказал он.

— Да! — выдохнула она ему в шею.

— А сейчас я хочу сказать тебе две вещи. Первое — самое лучшее, что было у меня в жизни, — это ты, Элида! Слышишь? И второе... Наверное, это не по-мужски, но — да, я боюсь смерти ... — задохнувшись, проговорил он.

— Фредрик, Фредрик...

— И еще я хочу рассказать тебе сказку. В ней говорится о мальчике, сыне арендатора, который думал, что нет ничего проще, чем отправиться в далекий мир и обрести все, что ему понравится. В школе над ним смеялись, потому что он почти всегда был занят своими мечтами и не хотел участвовать в забавах других детей. Но он не обращал на это внимания, учиться ему было легко. Во время лова рыбаки тоже смеялись над ним. И когда он пытался работать в поле — тоже. Но он хотел только заработать немного денег, чтобы продолжить учение уже за свой счет и чего-то добиться в этой жизни. В управе над ним не смеялись, нет. Но это было уже спустя много лет. Мальчик вырос, стал взрослым и встретил девушку, которая окончила среднюю школу. Он не видел ничего странного в том, что она выбрала именно его, ведь он был о себе высокого мнения и еще не потерял надежду чего-то добиться в жизни. Надо только много читать, думать, не ошибаться и стоять за себя, и тогда он станет королем в собственном королевстве. Он редко замечал, что его любимая после свадьбы почти перестала общаться со своей семьей. Первые дети были еще одним доказательством, что ему все по плечу. Он был мужчиной . И год проходил быстрее, чем проходит день. Он не рассчитал, чего ему это будет стоить. Он мечтал и думал. Думал и мечтал. Так ничего и не добившись в этой жизни. А его любимая тем временем работала за десятерых. Вдобавок ко всему он заболел и слег.

— Зачем ты все это говоришь, Фредрик? Хочешь, чтобы я утешала тебя? Но мы такие, какие есть.

— Нет! Я просто хотел выразить словами, что есть на деле человеческая жизнь. Чего она стоит. Хотел, чтобы ты рассказала мне свою сказку, которую никогда не рассказывала, — об Элиде, поставившей все на карту, потому что была упряма и хотела выйти замуж за Фредрика. О чем она тогда думала? И что, по ее мнению , значит быть человеком, который больше не может сам выбирать свой путь.

— Я не могу, Фредрик. Мне хочется просто лежать здесь, рядом с тобой, и ничего не делать...

Шестнадцатое мая была суббота, и Хильмар с Рагнаром хотели вместе с девушкой Хильмара Ольгой и Эрдой пойти в кинотеатр на улице Карла Юхана, чтобы посмотреть фильм "Молодой граф" с Иёстой Экманом. До этого Хильмар прочитал Фредрику о новой организации "Федреландслагет" с Христианом Миккельсеном и Фритьофом Нансеном во главе. Организаторы хотели создать широкий буржуазный фронт против этого ужасного коммунизма, как они называли рабочее движение.

Фредрик так разволновался из-за измены Нансена рабочему классу, что Хильмару пришлось крикнуть сверху, чтобы кто-нибудь принес наверх воды, потому что папе стало трудно дышать. Этот случай привел всех в хорошее настроение. Значит, папа настолько здоров, что еще может так остро реагировать на политическое событие!

— Если б у меня была возможность подарить ему радио, которое продается по грабительской цене — двести крон, это бы сильно поддержало его. Думаю, по ради много говорят о политике. Нам осталось бы только иногда приносить ему воды, чтобы он мог немного охладиться, — пошутил Рагнар.

На другой день Фредрик не смог встать с кровати чтобы посмотреть, как нарядные Хильмар, Рагнар, Эрда и Ольга отправились праздновать 17 Мая.

Элида видела, как он старался. Перевернулся на бок. С трудом дышал. Всем телом оперся на руку, сжимавшую трость. Пытался встать. Немного подождал. А потом сдавшись, упал обратно на кровать.

Двадцать второго мая, когда Элида прочитала ему о начале полярной экспедиции, он не выразил никакой радости.

— "Амундсен отправился в путь, согласно намеченному плану. Машины взяли старт в заливе Кинга в пять пятнадцать", — читала она.

Фредрик лежал молча, с закрытыми глазами.

— Читать дальше? — неуверенно спросила она.

— Нет, — прошептал он.

Она отложила "Моргенбладет" и взялась за вязание. Носок для Агды. Эрда увела Агду гулять. Две лицевые, две изнаночные.

Мальчики поставили кровать Фредрика в гостиной, он не протестовал. Сама Элида спала там же на диване.

В первую ночь Агда отказывалась спать наверху с Эрдой. В конце концов она заснула в слезах, подчинившись обстоятельствам.

Тетя Хельга пришла проведать Фредрика. Ее губы беззвучно шевелились, уходя, она плакала.

Элида подумала, что всем было бы легче, если бы Хельга не была такой скорбной. Но нельзя же упрекать человека за то, что он плачет.

Тридцатого мая на имя Фредрика пришло письмо. Элида не сразу узнала почерк матери, слишком давно она его не видела. Весь день письмо лежало на полке над кухонным столом. Только вечером, уже перед самым сном, она, ничего не говоря, положила его перед Фредриком.

Несколько часов без передышки лил дождь. Теперь он прекратился. Фредрик лежал и смотрел на дерево, стоящее за окном. Белый месяц запутался в его кроне.

— Ветки... они все словно в бусах... Водяные бусины падают на землю. Беспрерывно, — проговорил он, не обращаясь к Элиде.