Дзюнъитиро Танидзаки - МЕЛКИЙ СНЕГ (Снежный пейзаж)

Как-то раз, оставшись с сестрой наедине, Сатико будто невзначай сказала:

— Знаешь, на днях я видела тебя в Кобэ. Мы шли в театр, а ты проехала мимо нас в машине с Кэй-тяном.

— Вот как?

— У «Ёхэя» ты была тоже с ним?

— Да.

— Почему он живёт в Нисиномии?

— Он не мог оставаться в Осаке. Брат выгнал его из дома.

— За что?

— Я так и не поняла.

— У него недавно умерла матушка…

— Да, я думаю, смерть матушки развязала руки его брату.

Таэко рассказала сестре, что Окубата нанял дом за сорок пять иен в месяц и что живёт он там вместе со своей старенькой кормилицей.

— Когда же ты стала снова встречаться с Кэй-тяном? После смерти Итакуры, сказала Таэко, она каждые семь дней ездила, к нему на могилу. На сорок девятый день она, как всегда, рано утром отправилась в Окаяму, сходила на кладбище, а потом вернулась на станцию, чтобы ехать домой. Там её ждал Окубата: «Я знал, что встречу вас здесь». Делать нечего, они сели в поезд вместе и с тех пор изредка встречаются. Но это не значит, что она изменила своё мнение о нём. Он, как всегда, рисуется и произносит умные речи о том, что после смерти матушки понял, что такое жизнь. Брат вышвырнул его из дома, и у него, дескать, наконец открылись на всё глаза. Таэко не принимает этих слов всерьёз. Просто сейчас, когда от Кэй-тяна всё отвернулись и он остался совершенно один, она не может его бросить. Это было бы слишком жестоко. Если она с ним встречается, то просто из жалости, любовь тут вовсе ни при чем.

Таэко говорила с явной неохотой. Видя, что обсуждать эту тему ей неприятно, Сатико больше не заговаривала с сестрой об Окубате. Однако и того, что ей удалось узнать, было довольно, чтобы объяснить многое в поведении Таэко. В последнее время она всё чаще возвращалась домой поздно и заметно отдалилась от семьи. От внимания Сатико не ускользнуло, что, появляясь по вечерам в Асии, она отнюдь не всегда принимала ванну, но при этом выглядела свежо и опрятно — стало быть, у неё была возможность совершить туалет там, где проходила теперь большая часть её жизни. Пока длился её роман с Итакурой, Таэко не позволяла себе никаких лишних трат даже когда ей нужно было сделать завивку «перманент», она шла в самую дешёвую парикмахерскую.

С некоторых пор, однако, ею снова овладел дух расточительности, и она уже не жалела денег на самую дорогую одежду, косметику, всевозможные безделушки. За какие-то два месяца у неё появились новые, куда более роскошные, чем прежде, часики, кольца, сумочка, портсигар, зажигалка. На тридцать пятый день после смерти Итакуры Таэко получила из Окаямы на память о покойном его любимый фотоаппарат — ту самую «лейку», которую некогда разбил Окубата в фойе концертного зала и которую Итакуре впоследствии удалось починить. Первое время Таэко не расставалась с этим фотоаппаратом, повсюду носила, его с собой, но вскоре и он был заброшен и заменён новенькой хромированной «лейкой» последнего образца.

Поначалу Сатико не придавала особого значения всех этим переменам, приписывая их естественной потребности заполнить пустоту, которая образовалась в жизни сестры после смерти любимого человека. Однако этим дело не ограничивалось. Как выяснилось, Таэко не только окончательно забросила работу над куклами, но и оставила свою студию одной из учениц. В школе Норико Тамаки она тоже, судя по всему, в последнее время появлялась не часто. До сих пор Сатико и на это старалась смотреть сквозь пальцы и ничего не обсуждала с близкими.

Но теперь, узнав, что Таэко открыто бывает на людях в обществе Окубаты, она поняла, что дальше так продолжаться не может. Что, если в один прекрасный день их встретит Тэйноскэ? При его острой неприязни к Окубате, ничего хорошего из этого не получится. Одним словом, Сатико решила обо всём рассказать мужу.

Как она и предполагала, Тэйноскэ был очень огорчён. А спустя несколько дней, когда Сатико по обыкновению зашла к нему утром в кабинет, он предложил ей сесть и объявил, что хочет с ней серьёзно поговорить.

Как оказалось, известие о том, что брат выгнал Окубату из дома, весьма озадачило Тэйноскэ, и он постарался узнать, почему это произошло. И вот что ему удалось выяснить. Кэй-тян подговорил кого-то из приказчиков и с их помощью украл из принадлежащего семье магазина ценности на довольно крупную сумму. Судя по слухам, он проделывал это и прежде, но тогда за него вступалась матушка и скандал удавалось замять. Теперь же старухи нет в живых, а поскольку это случилось не в первый раз, брат был совершенно взбешён. Он даже грозился подать на Кэй-тяна в суд, родственники насилу уговорили его не делать этого. Но, как только миновал тридцать пятый день со смерти матери, он сразу же указал Кэй-тяну на дверь и сказал, чтобы впредь ноги его не было в осакском доме.

Неизвестно, знает ли обо всём этом Кой-сан, продолжал Тэйноскэ, но он считает, что в свете всех этих событий и Сатико, и её сестре с зятем необходимо в корне пересмотреть свои планы в отношении брака Кой-сан с Окубатой. Узнай Тацуо, как обстоит дело, он, с его строгими взглядами, без сомнения, не допустит этого брака. До сих пор всё они смотрели сквозь пальцы на то, что Кой-сан встречается с Окубатой, и в душе, наверное, даже были сему рады, считая их брак наилучшим выходом из положения. Но в нынешних обстоятельствах позволить молодым людям оставаться вместе было бы попросту неприлично.

Возможно, Сатико и её сёстры до сих пор исходят из того, что Кой-сан лучше проводить время в обществе Окубаты, нежели какого-то другого, совершенно неизвестного им мужчины, но Тацуо вряд ли станет мирволить их встречам, по крайней мере до тех пор, пока Окубата не будет прощён и не получит согласия своей семьи на брак с Таэко.

В нынешних обстоятельствах молодые люди должны расстаться. Это необходимо со всех точек зрения. Пока Кэй-тян жил вместе со своей семьёй, матушка и брат могли как-то за ним присматривать, теперь же он фактически предоставлен самому себе. Вполне возможно, что брат выделил Кэй-тяну небольшую сумму — в порядке, так сказать, утешения — и он теперь сорит этими деньгами без разбору, не задумываясь о том, на что будет жить дальше.

Я не удивлюсь, сказал Тэйноскэ, если узнаю, что Кой-сан помогает ему их тратить. Она ведь заявила, что не любит Окубату. Зачем же тогда ей с ним встречаться? Тут поневоле задумаешься: а что, если ею движет не одно только сострадание, а куда менее благородные чувства? Да и вообще, если всё останется по-прежнему, в один прекрасный день может выясниться, что отношения у них вовсе не платонические. Как быть тогда? Ну хорошо, пусть даже до этого дело не дойдёт, всё равно не годится, чтобы Кой-сан целыми днями сидела в Нисиномии. Если об этом узнает брат Кэй-тяна, что он подумает о семье Макиока? Мало того, что Таэко окончательно скомпрометирует себя в его глазах, в каком свете предстанут перед ним они с Сатико?