Дзюнъитиро Танидзаки - МЕЛКИЙ СНЕГ (Снежный пейзаж)

У Сатико было нехорошее предчувствие, оттого, что нынешние смотрины должны состояться в Токио. Недаром же говорят: где две беды, там и третья. Но с другой стороны, когда Сатико приезжала сюда в августе с мужем, ничего худого не случилось — наоборот, это было, пожалуй, самое приятное путешествие за всё годы её замужества, и она уже почти уверовала в то, что злую судьбу удалось перехитрить. К тому же, она считала, что из затеи Итани всё равно ничего не выйдет, и поэтому было ни к чему принимать в расчёт приметы и дурные предзнаменования… Теперь же она снова убедилась в том, что Токио — дьявольское, заклятое место. Счастье Юкико окончательно загублено. Такого заманчивого предложения она уже больше не получит… Почему, ну почему эти смотрины должны были состояться именно в Токио?.. Сатико переполняли два чувства: жалость к Юкико и ненависть к Таэко — и опять в ней вскипали слёзы боли и досады.

Что же это такое? Она снова — снова! — получила от Таэко удар в спину… Но можно ли во всём винить её одну? Нет, и на сей раз во многом виноваты они, её близкие… Если Таэко сейчас «на третьем или даже, на четвёртом месяце», это случилось скорее, всего в июне. На первых порах у неё, несомненно, были приступы утренней тошноты, но Сатико, по своей обычной беспечности, ничего не замечала. В последние дни Таэко была не в силах удержать ложку в руках и, сделав два шага, чуть ли не валилась замертво, но Сатико и в голову не пришло спросить себя: уж не беременна ли её сестра?

Какой же нужно быть тупицей, чтобы не видеть очевидного!.. Теперь-то Сатико понимала, почему в последнее время Таэко стала носить кимоно… Наверное, в глазах Таэко она выглядит просто-таки блаженной. Но неужели её нисколько не мучит совесть? Из высказываний Таэко следовало, что её беременность не была, случайной. Они с Миёси — или как бишь его? — наверняка всё обдумали заранее. Поставив всех перед свершившимся фактом, они заставили бы семью Макиока признать их союз, а Окубату — отказаться от намерения жениться на Таэко…

Что ж, они ловко всё рассчитали. Впрочем, иного выбора у Таэко, по-видимому, и не было. Но почему же она так жестоко обошлась со своими близкими? И Сатико, и Тэйноскэ, и Юкико искренне заботились о ней, заступались за неё перед «главным домом».

Неужели после этого ей доставляет удовольствие выставить всех их на позор. Ладно ещё, если бы речь шла только о них с Тэйноскэ, но как можно пускать под откос будущее Юкико? Почему Таэко без конца причиняет им всем одни страдания? Сколько самоотверженности проявила Юкико, ухаживая за нею во время болезни! Разве Таэко не понимает, что осталась в живых исключительно благодаря ей?

Сатико явно переоценила свою сестру, считая, что тогда, на смотринах, она развлекала общество, стараясь сделать приятное Юкико и хоть отчасти отплатить ей за добро. Нет, Таэко была весела и остроумна только потому, что выпила лишнего. Такие, как она, не способны думать ни о ком, кроме себя…

Больше всего Сатико возмущал поразительный эгоизм, холодная расчётливость Таэко. Она наверняка понимала, что известие о её беременности будет ударом для Сатико, что после этого Тэйноскэ может окончательно отвернуться от неё, что, наконец, дальнейшая судьба Юкико окажется под угрозой, и тем не менее, руководствуясь собственными интересами, решилась на эту крайнюю меру.

Конечно, если встать на точку зрения Таэко, иного выхода у неё попросту не было, но почему всё это должно было случиться именно тогда, когда решается судьба Юкико? Разумеется, было бы странно подозревать Таэко в некоем злом умысле, но ведь когда-то она обещала не предпринимать ничего до тех пор, пока не просватают Юкико. Что же, выходит, её обещания ничего не стоят? Но дело даже не в этом…

Почему у неё не хватило такта остаться в Асии? На радостях оттого, что Итани дала ей возможность предстать перед людьми полноправным членом семьи Макиока, она забыла о своём положении, о том, как быстро устаёт, и со свойственной ей самоуверенностью отправилась в путь, дескать, ничего, авось сдюжу. Но, оказавшись в Токио, она поняла, что переоценила свои силы, и под влиянием момента решила открыться Сатико…

На четвёртом месяце беременности женщине уже трудно скрыть своё положение от окружающих. Близкие, те, кто видит её каждый день, могли ничего не заметить, но человеку со стороны, должно быть, не так уж трудно догадаться, что к чему. И тем не менее у Таэко хватило наглости появиться и на банкете, и в театре. А ведь сейчас, для неё самое опасное время. Что, если бы после долгой тряски в поезде у неё случился выкидыш? Самой-то Таэко всё нипочём, но сколько нервотрёпки и стыда она причинила бы стоила сёстрам! При одной мысли об этом у Сатико похолодело внутри. Впрочем, подумала она, не исключено, что после вчерашнего банкета многие догадались об истинном положении вещей и Макиока, сами того не ведая, уже опозорены…

Если это действительно так, теперь ничего не исправишь. Сатико снова оказалась в дурацком положении. Но неужели Таэко, так долго хранившая свою беременность в тайне, не могла найти более подходящее время и место для этого признания? Разве не жестоко было обрушивать на сестру эту ошеломляющую весть именно здесь, в гостиничном номере, когда та, изнемогая от усталости, мечтала лишь поскорее добраться до постели? Хорошо ещё, что Сатико не грохнулась в обморок. Нет, в самом деле, какая поразительная чёрствость, какое бессердечие!

Конечно, рано или поздно Таэко всё равно пришлось бы признаться, но почему нужно было делать это непременно сегодня, да ещё среди ночи, когда Сатико лишена возможности заплакать, закричать, выбежать вон? Можно ли так поступать с сестрой после всего, что она для неё сделала? Будь в Таэко хоть капля благодарности, она превозмогла бы себя, подождала до тех пор, пока они вернутся в Асию и, дав Сатико немного прийти в себя, спокойно обо всём рассказала… Неужели Сатико не вправе, рассчитывать даже на такую малость?..

По улице прогрохотал первый трамвай, сквозь неплотно задвинутые шторы уже начал пробиваться утренний свет. Сатико чувствовала тяжесть в голове, но ей по-прежнему не спалось. Скоро положение Таэко станет очевидным для всех, размышляла она. Необходимо срочно что-то предпринять, но что именно? Уговорить Таэко сделать аборт? Но, судя по всему, она никогда на это не согласится. И всё же можно было бы попытаться объяснить ей, что никто не намерен дольше терпеть её эгоизм, и заставить её пожертвовать ребёнком ради спасения чести семьи Макиока и счастья Юкико.

Впрочем, у Сатико не хватит твёрдости, чтобы толкнуть сестру на этот шаг. И дело не только в этом: ещё два или три года назад любой врач не раздумывая согласился бы сделать такую операцию, но в последнее время к абортам относятся строго, и даже с согласия Таэко осуществить это было бы нелегко. В таком случае остаётся только один выход — отослать Таэко в какое-нибудь отдалённое селение, запретив ей до родов видеться с отцом ребёнка. Макиока возьмут на себя всё расходы и будут осуществлять над ней жесточайший контроль. Тем временем необходимо форсировать сватовство Юкико и как можно скорее выдать её замуж.