Дзюнъитиро Танидзаки - МЕЛКИЙ СНЕГ (Снежный пейзаж)

Тэйноскэ быстро переоделся в старый европейский костюм, натянул на ноги резиновые сапоги и, набросив плащ с капюшоном, вышел из дома.

Пройдя метров пятьдесят, он вдруг заметил, что следом за ним семенит О-Хару. На ней было уже не прежнее насквозь промокшее и грязное платье, а бумажное кимоно с подвязанными тесёмками рукавами и подоткнутым подолом, из-под которого виднелась красная нижняя рубаха.

— Сейчас же возвращайся домой, — приказал Тэйноскэ, но служанка попросила разрешения хоть немного его проводить.

— Нет-нет, там вы не пройдёте, — сказала О-Хару, видя, что Тэйноскэ собирается повернуть налево, — идите за мной!

Вскоре они вышли к шоссе и, по-прежнему никуда не сворачивая, продолжали идти в южном направлении. До железнодорожной линии, где им предстояло свернуть налево, к школе, оставалось метров двести. К счастью, пока Тэйноскэ шёл без особого труда — вода не достигала даже края его сапог. Когда же он пересёк железнодорожное полотно и подошёл к старому шоссе, то, как ни странно, вода там оказалась ещё мельче. Отсюда уже виднелась школа — из окон второго этажа выглядывали ребятишки.

— Ну, радуйся, О-Хару, школа целёхонька! — услышал у себя за спиной Тэйноскэ. Голос, без сомнения, принадлежал О-Хару, имевшей привычку от волнения разговаривать сама с собой. Тэйноскэ удивился, увидав служанку: он думал, что она вернулась домой, как он ей велел. Какое-то время она шла впереди, указывая ему дорогу, но потом незаметно отстала, и Тэйноскэ совсем про неё забыл, тем более что последние несколько метров пришлось двигаться наперерез сильному потоку. В сапоги набралась вода, и он с трудом переставлял ноги. О-Хару, при её маленьком росте, вымокла в илистой воде почти по пояс. Всё это время она старалась не отставать от Тэйноскэ: в тех местах, где течение было особенно стремительным, она то опиралась на свой сложенный зонт, то цеплялась за телеграфный столб или ограду какого-нибудь дома.

Привычка О-Хару отпускать вслух замечания, обращённые к самой себе, была хорошо известна в доме. Когда ей случалось бывать в кино, она, захваченная происходящим на экране, то и дело восклицала: «Вот это здорово!» — или: «Интересно, что же он сейчас будет делать?» Другие служанки жаловались, что с ней невозможно ходить в кино, она способна уморить своими замечаниями. Тэйноскэ невольно улыбнулся при мысли, что даже в этой критической ситуации О-Хару осталась верна себе.

После ухода Тэйноскэ Сатико места себе не находила от беспокойства. Наконец, когда дождь несколько утих, она вышла за ворота. Мимо как раз проезжал автомобиль из пристанционного гаража. Узнав её, шофёр поздоровался, и Сатико поспешила расспросить его, не знает ли он, что происходит по ту сторону железнодорожной линии, где находится школа. По словам шофёра, сам он там не был, но, как ему кажется, школа не должна пострадать, ведь она стоит на высоком месте, хотя вокруг всё залито водой. У Сатико немного отлегло от сердца. Здесь, в Асии, продолжал между тем водитель, наводнение не такое уж сильное, куда хуже, по слухам, обстоит дело у реки Сумиёсигавы. Ему в тех местах побывать не пришлось, потому что и на шоссе, и на железной дороге движение полностью прекратилось, но люди рассказывают, что там творится нечто невообразимое. До станции «Мотояма» ещё можно кое-как добраться по железнодорожному полотну, но дальше к западу образовалось целое море грязной воды. Огромные волны несутся с гор, обгоняя друг друга и сметая всё на своём пути. Люди, уцепившись кто за татами, кто за ветви деревьев, отчаянно взывают о помощи, но спасти их невозможно…

Теперь Сатико уже всерьёз забеспокоилась о сестре. Она знала, что школа Норико Тамаки находится совсем близко от реки Сумиёсигавы, как раз там, где, по словам водителя, «образовалось целое море». Обычно Таэко шла пешком по шоссе и там садилась на автобус.

— Нынче, утром я как раз встретил вашу сестру, — сказал шофёр. — Она направлялась в сторону шоссе. На ней был зелёный плащ, верно? Я думаю, она успела добраться до места прежде, чем началось наводнение… Да, в тех краях положение серьёзное…

Не помня себя. Сатико побежала в дом и непривычно громким голосом позвала: «О-Хару» Тотчас же явившаяся на её зов служанка объяснила, что О-Хару ушла вслед за хозяином и с тех пор не возвращалась. Губы Сатико дрогнули, она заплакала, как ребёнок. О-Аки и О-Хана в растерянности молча смотрели на хозяйку. Устыдившись своих слёз, Сатико выбежала из гостиной на террасу и, всё ещё продолжая всхлипывать, спустилась в сад, Сквозь проволочную сетку, разделявшую их участки, она увидела бледное лицо Хильды Штольц.

— Госпоша Макиока, ваш супруг… всё есть благополючно? Эцуко-сан… благополючно?

— Муж пошёл за Эцуко. Кажется, школа не пострадала. А ваш супруг?

— Он скоро-скоро отправлялься в Кобэ за Петер и Руми. Я ушасно вольноваться.

Из троих детей Штольцев только маленький Фриц пока не ходил в школу, а Петер и Роземари учились в Кобэ, в школе при немецком клубе. Прежде Сатико нередко видела, как они по утрам выходили из дома вместе с отцом, который служил тоже в Кобэ. Однако в последнее время дети всё чаще ездили в Кобэ одни: из-за Китайского инцидента фирма, в которой служил их отец, значительно сократила свою деятельность и г-н Штольц сплошь и рядом оставался дома. Именно так случилось и сегодня. Г-н Штольц не поехал на службу, но потом, забеспокоившись о детях, отправился за ними в Кобэ. Никто ещё не знал тогда ни о том, насколько серьёзно наводнение, ни о том, что железнодорожное сообщение с Кобэ прервано, и теперь г-же Штольц оставалось лишь молить бога, чтобы муж смог благополучно добраться до школы.

Хильда Штольц говорила по-японски намного хуже своих детей, и для Сатико было затруднительно объясняться с нею — порой ей приходилось даже прибегать к своим скудным познаниям в английском языке.

— Вот увидите, с вашим супругом не случится ничего худого, — пытаясь хоть немного успокоить и ободрить соседку, сказала Сатико. — Затопило только Асию и Сумиёси, Кобэ же, по всей вероятности, вовсе не пострадал. Петер-сан и Руми-сан в полной безопасности, я в этом совершенно уверена, успокойтесь, пожалуйста.

Поговорив с г-жой Штольц, Сатико вернулась в гостиную, а ещё через несколько минут в воротах, которые она оставила открытыми, показалась Эцуко с Тэйноскэ и О-Хару.

Из рассказа мужа Сатико узнала, что школа Эцуко и в самом деле нисколько не пострадала. Но поскольку всё вокруг было затоплено водой, из опасения, что вода поднимется ещё выше, занятия отменили и детей отвели на второй этаж, где они ждали, пока за ними придёт кто-нибудь из родных. Таким образом, Эцуко ничуть не испугалась и только беспокоилась о доме. Тэйноскэ оказался в числе первых, кто поспешил забрать своих детей.