Дзюнъитиро Танидзаки - МЕЛКИЙ СНЕГ (Снежный пейзаж)

Таэко, начавшая брать уроки у Саку сравнительно недавно, скромно сидела вместе с сестрой и слушала воспоминания других учениц. Пользуясь благосклонностью Саку, она надеялась со временем тоже унаследовать артистическое имя Ямамура… Теперь этой надежде уже не суждено было осуществиться.

— Мама, Штольцы уезжают в Германию, — вернувшись от соседей, сообщила Эцуко однажды вечером.

Удивлённая Сатико решила, что девочка, наверное, что-то перепутала. Однако на следующее утро она увидела в саду Хильду Штольц и из разговора с ней поняла, что Эцуко не ошиблась.

— С тех пор как Япония фактически начиналь война, — сказала г-жа Штольц, — мой муж не иметь, что делать. Уше много месяц его фирма в Кобэ почти не работает. Мой муж сначала имель надежда, что война вот-вот кончаться, но теперь он не может больше ошидать. Он много, много думаль и в конце концов решаль ехать обратно в Германия.

Госпожа Штольц призналась Сатико, что всё они очень огорчены предстоящим отъездом. Как-никак, её муж проработал в Кобэ почти три года, а до этого довольно долго представлял свою фирму в Маниле. Теперь, когда компании наконец удалось закрепиться на Дальнем Востоке, господину Штольцу очень обидно сознавать, что всё его многолетние усилия пропадут даром. К тому же всем им, особенно детям, грустно расставаться с семейством Макиока, в приятном соседстве с которым им посчастливилось жить всё эти годы.

Господин Штольц вместе со старшим сыном, Петером, намерен покинуть Японию уже в этом месяце — они отправятся на родину через Америку, а госпожа Штольц планирует свой отъезд с Роземари и Фрицем на сентябрь. Сначала они поедут в Манилу, где живёт семья её младшей сестры, тоже ожидающая возвращения на родину. Сестра из-за болезни была вынуждена уехать в Германию раньше, так что госпоже Штольц предстоит привести в порядок их дом и помочь со сборами, после чего с двумя своими детьми и тремя племянниками она выедет в Европу. До отъезда госпожи Штольц, таким образом, оставалось недели три, а её муж уже забронировал для себя с сыном каюту на пароходе «Эмпресс оф Канада», который отплывает из Иокогамы в двадцатых числах августа.

С конца июля у Эцуко снова появились признаки нервного расстройства и бери-бери, хотя и не столь явно выраженные, как в прошлом году: девочка жаловалась на отсутствие аппетита и плохо спала по ночам. Сатико решила, не дожидаясь, пока дело примет серьёзный оборот, показать её хорошему специалисту в Токио. Можно было не сомневаться, что Эцуко обрадуется этой поездке, — она ещё ни разу не была в Токио и с завистью рассказывала о своих одноклассниках, которым посчастливилось увидеть Императорский дворец. К тому же Сатико давно уже собиралась навестить старшую сестру, и теперь представилась такая возможность. Одним словом, было решено, что в начале августа Сатико, Юкико и Эцуко втроём отправятся в Токио. Но как раз в это время пришло известие о болезни Саку, и поездку пришлось отложить. Узнав об отъезде г-на Штольца с Петером, Сатико решила было ехать в двадцатых числах, чтобы заодно проводить их, однако, как выяснилось, пароход отплывал как раз в праздник Дзидзо-бон, когда в храме рядом с осакским домом проводилась ежегодная заупокойная служба, на которой Сатико была обязана присутствовать вместо своей старшей сестры.

Семнадцатого августа Сатико устроила для детей Штольцев, прощальный чай, а через два дня в доме Штольцев собрались друзья Петера и Роземари, среди которых единственной японкой была Эцуко.

Двадцать первого числа Петер пришёл прощаться. Пожав всем руки, он сообщил, что завтра они с отцом выезжают из Санномии в Иокогаму и рассчитывают уже в первых числах сентября быть в Германии. «Мы будем очень рады, если вы приедете к нам в Гамбург», — сказал Петер. Ему хотелось бы прислать Эцуко что-нибудь в подарок из Америки. Может быть, она скажет, что ей хотелось бы получить? Посовещавшись с матерью, Эцуко попросила прислать ей пару туфель. В таком случае, сказал Петер, ему понадобится какая-нибудь её туфля, чтобы не ошибиться размером. Взяв туфлю, Петер ушёл, но вскоре вернулся обратно с листком бумаги, карандашом и сантиметром: мама посоветовала лучше, снять мерку… Попросив Эцуко встать ногой на бумагу, он аккуратно обвёл карандашом её ступню и записал соответствующие размеры.

Утром двадцать второго августа Эцуко и Юкико проводили Штольцев до Санномии. За ужином Юкико рассказала, что Петеру очень не хотелось уезжать. Он то и дело спрашивал Эцуко, когда она с матерью приедет в Токио. Может быть, она успеет проводить их на пристани? Пароход отплывает двадцать четвёртого, так что они могли бы увидеться ещё раз. Когда поезд тронулся, он продолжать кричать Эцуко из окна, что будет ждать её в Иокогаме. Это было очень трогательно…

В самом деле, сказала вдруг Сатико, а почему бы Эцуко не проводить Петера в Иокогаме? Если Юкико с Эцуко выедут завтра вечером, послезавтра утром они будут уже в Иокогаме, и как раз успеют к отплытию… Сама же Сатико могла бы выехать, скажем, двадцать шестого. А до тех пор Эцуко поживёт у сестры, посмотрит город…

— Ура! — обрадовалась Эцуко.

— Ну как, Юкико, ты согласна?

— Да, но мне нужно сделать кое-какие покупки…

— Для этого у тебя будет целый день завтра.

— Поезд отходит поздно, и Эттян захочет спать… Мы вполне успеем к отплытию, если выедем послезавтра утром.

— Ну что же, можно сделать и так, — согласилась Сатико. Юкико была так трогательна в своём стремлении задержаться в Асии хотя бы ещё на одну ночь…

— Ты ведь только приехала — и уже собираешься обратно? — слегка подтрунивая над сестрой, проговорила Таэко.

— Я бы рада побыть подольше, но Эттян хочет проводить Петера…

Отправляясь в Асию, Юкико надеялась погостить у сестры не меньше двух месяцев, и такой скорый отъезд не мог не огорчить её. Правда, на сей раз она уезжала не одна — с ней была Эцуко, к тому же вскоре к ним должна была присоединиться Сатико. Это, конечно, меняло дело, но Юкико знала, что сестра с дочерью не задержатся в Токио надолго, — им надо будет вернуться домой к началу школьных занятий, а она… Она останется в Токио, и в полном неведении, когда снова представится возможность здесь побывать.

Юкико вдруг поняла, почему ей так грустно покидать Асию. Оказывается, дело не только в её привязанности к семье Сатико и отсутствии душевного контакта с Тацуо. Гораздо важнее для неё было то, что она с детства любила эти края, тогда как в Токио всё, даже самый воздух, было для неё чужим.

Догадываясь, что Юкико удручена предстоящим отъездом, Сатико больше не возвращалась к этому разговору, предоставив сестре и Эцуко поступать так, как они сочтут нужным. До полудня Юкико мешкала в доме, но потом, увидев, с каким нетерпением Эцуко ждёт обещанного путешествия в Токио, наскоро оделась, попросила Таэко сделать ей укол и, никому ничего не сказав, отправилась куда-то вместе с О-Хару. Вернулась она в начале седьмого, нагруженная свёртками и пакетами.