Пэлем Вудхауз - Том 9. Лорд Бискертон и другие

— Если за пять дней не попаду в Шато, — сказал он, — считай, я растерял всю свою технику.

Чудеснейшая погода, привлекавшая летом столько туристов в Сен Рок, была не менее чудесной и по другую сторону Английского канала: Солнечный свет заливал Шато «Блиссак» и солнечный свет — сразу после четырех дней — залил улицы Лондона, озолотив тротуары, играя бликами на омнибусах и фруктовых тележках уличных торговцев, весело танцуя на лицах прохожих, ломовых лошадях и полисменах. И только в вокзал Ватерлоо, эту сумеречную пещеру, не проник ни единый солнечный лучик. Окутанный благопристойным сумраком вокзал напоминал, как всегда, собор, чьи псаломщики, поддерживая себя в форме, выпускают в свободное время пары на стороне. Сегодня хмурая атмосфера усугублялась нашествием толп взмокших родителей с выводками детей, лопатками и ведерками. Наступил первый день того, что в газетах именуют Большой Сезон Отпусков, и весь Лондон (в том числе молодежь вроде Десяти Тысяч Ксенофонат) ринулся к морю.

У ворот, за которыми администрация удерживала экспресс, отбывающий в 4.21 в Йовил, стоял молодой человек, чья внешность несколько оживляла сумеречные тона вокзала. Красавцем в строгом смысле слова он не был, но был на диво подтянут, просто цвел здоровьем, а в поведении его чувствовалась веселая удовлетворенность, что и выделяло его из потока озабоченных папаш, на чьих лицах так явно читалась печаль о том, что они не остались холостяками. Все вокруг было в ему в новинку, все его развлекало. В Англии он жил всего несколько месяцев и наслаждался всяким проявлением английской жизни. Сейчас он без следа раздражительности отлепил от своих ног двух малышей, Ральфа и Флосси, и передал их родителям, сияя добротой и заботой. Если даже он предпочел бы, чтобы новый малыш, Руперт, выбрал чьи-то еще брюки в качестве соски, он никак того не показал.

Ну, а что касается его имени, если вы читаете колонку светских сплетен, то вспомните, что недавно было объявление о помолвке между леди Беатрисой Брэкен (да, да, дочерью графа Стейблфорда) и Патрика Б. Франклина (да, да, известного американского миллионера и спортсмена). Вот это Патрик и стоял, для друзей — Пэки. Сегодня Беатриса уезжала в поместье своего отца (Уорблс, графство Дорсетшир), и Пэки приехал на вокзал проводить невесту. Она только что появилась, надменно ступая среди толпы, будто принцесса среди мятежных холопов, и была так ослепительно красива, что, пожалуй, иные из запарившихся отцов с детишками, требующими присмотра, и то кинули на нее взгляд. Беатриса блистала красотой на Охотничьих балах Биддлкомба, где красота всегда красота; красота ее привлекала внимание на королевской трибуне в Аскоте и не оставалась незамеченной даже в толпе, текущей по крикетному стадиону «Лордз» [2] Известный стадион Лондона, названный в честь Томаса Лорда, купившего его в 1814 г. для Марилебонского крикетного клуба. в перерыве на ленч на матче между Итоном и Харроу.

Мэри Мэйфер, ведущая светскую хронику в «Болтовне у Камелька», подписанную «Маленькая Птичка в высшем свете», написала в недавнем номере газеты, что на последнем приеме в испанском посольстве Беатриса была «nes plus ultra», [3] Непревзойденное совершенство (лат.) выделяясь элегантнейшим платьем из егере royale модного опалового оттенка, фасон которого подчеркнул природное изящество ее линий. И была совершенно права.

В данный момент нервное раздражение мешало Беатрисе показать себя в наивыгоднейшем свете. Больше всего на свете она терпеть не могла ездить поездом в летний сезон и, если так уж необходимо ее присутствие в доме предков, — отец попросил ее помочь с гостями, — то могли бы и машину за ней прислать. Но с нынешними ценами на бензин у разумного старого джентльмена хватало ума не совершать подобных жестов.

Улыбалась Беатриса редко и сейчас приветствовала Пэки лишь легчайшим подергиванием верхней губки — гримаска, так великолепно удавшаяся на портрете, написанном Лазло.

— Ну и сборище! — с отвращением бросила она.

— А мне нравится, — откликнулся Пэки. — Помогает понять дух, создавший Англию. Теперь мне понятно, что подразумевают под бульдожьей хваткой англичан. Только что прошел один человек с ребенком на каждой руке, а у каждого ребенка на поводке, заметь, силихем-терьер. Ребенок с левого борта запутался с терьером по правому борту, а лево-бортный терьер запутался с ребенком правобортным. По всему судя, денек папочке предстоит развеселый. Лично я считаю, это — доброе простое веселье, свободное от современных изысков. А кстати, где твой багаж?

— Его Паркер принесет.

— А чтение? Хочешь, сбегаю в киоск куплю тебе что-нибудь? Время еще есть.

— Нет, спасибо. Я захватила книгу.

— О! Книгу захватила! Какую же?

— «Червь в корнях» Блэра Эгглстона.

— Блэр Эгглстон? Знакомое какое-то имя. Почему? Я его где-то встречал?

— Я тебя с ним знакомила на Выставке Молодых Художников неделю назад.

— А, ну конечно! Вспомнил, вспомнил! Такой отвратный задохлик с бакенбардами.

Сказал он это зря. Беатриса еще больше рассердилась.

— Не надо так шутить, — бросила она тоном, который иногда наводил Пэки на мысль, что при всем ее очаровании в ней течет кровь гувернантки. — Все, чье мнение хоть что-то значит, считают, что мистер Эгглстон — один из лучших молодых романистов.

— Н-да. А он, наверное, ходит и хвастает, что я его читал. Это нехорошо, я его не читал.

— Ты вообще ничего не читаешь.

— Неправда. Я прочитал всего Эдгара Уоллеса!

— Лучше б всего Блэра Эгглстона. Как бы мне хотелось, Пэки, чтобы ты не был таким. Я стараюсь ради тебя изо всех сил, даю тебе хорошие книги, показываю картины — а что толку? Ты все равно выражаешься, как йеху.

— Прости, — огорчился Пэки. — Ты совершенно права. Его переполняло раскаяние. Хорошо ли, угрызался он, вести себя так с девушкой, которая, не покладая рук, трудится ради твоей одухотворенности?

В Йельском университете, где Пэки Франклин получал образование, он был полузащитником Американской сборной, но у него была прискорбная склонность держать свое духовное «я» на скудном пайке. Пэки был достаточно смиренным и понимал, что душа у него не ахти какая. Тем самым он очень каялся, что не помогает изо всех сил девушке, которая старается поднять ему цену.

С самого начала помимо красоты ему нравилась в леди Беатрисе возвышенность идеалов. Да, что касается идеалов, она, несомненно, не промах; и этими идеалами она щедро делится с ним. Ей уже удалось значительно умерить его природную веселость. Пожалуй, если в один прекрасный день она, поплевав на ручки, примется за дело всерьез, то его перестанет мутить от картинных галерей и концертов.