Пэлем Вудхауз - Том 12. Лорд Дройтвич и другие

— Нет, — сказала леди Лидия.

— То есть это как?

— Дело в том, — сказал сэр Герберт, — что у меня есть бумага, подписанная миссис Прайс, где она абсолютно отказывается от своих измышлений.

Челюсть у Сида отвисла. Он посмотрел на баронета. Он посмотрел на его супругу. Он обернулся, чтобы посмотреть на мамашу, как смотрел Цезарь на Брута. Та беспокойно засопела.

— Я как раз тебе хотела сказать!

Тони вышел вперед и протянул руку. Сэр Герберт передал ему документ с той осторожностью, с какой кладут сокровище в сокровищницу.

— Возьми, Тони, — сказал он. — И храни получше. Тони сел на ручку кресла и, хмурясь, стал читать. Мамаша вступила в беседу:

— Я думаю, я хорошо сделала.

— Да-да, — сердечно признал сэр Герберт. — Очень хорошо. Прекрасно.

— Спасибо, Сырырбырт. Так мне и барышня сказала.

— Какая барышня? — спросил Тони.

— А вот эта, миленький, — мамаша указала на Вайолет. — Я ей, значит, говорю, а она меня и похвалила.

— Естественно, — заметил сэр Герберт.

— Конечно, — подхватила леди Лидия.

— Когда это было? — спросил Тони. — Перед тем, как я пришел?

Он посмотрел на Вайолет, потом отвернулся.

Сэр Герберт тем временем сказал побежденному Сиду:

— Надеюсь, даже вам понятно, что дело автоматически проваливается?

Сид глубоко вздохнул, глядя на мамашу.

— Надо было знать! — простонал он. — Если уж она пошла в церковь…

Сэр Герберт немного смягчился.

— Поскольку вы признаете, что иск отпадает, лорд Дройтвич проявит снисходительность. Скажем, если вы хотите переехать на Бонд-стрит…

Он резко замолчал, испуганный криком жены, и тут же крикнул сам:

— Тони!

Сидя на краю раковины, Тони держал в левой руке драгоценный документ, а в правой — зажигалку. Бумага потрескивала и крошилась в пламени.

— Что ты делаешь! — крикнула Вайолет, а он ей странно улыбнулся. Пепел осыпался вниз. Тони встал и обтер пальцы.

— Тут нужна твердая рука, — сказал он.

Легкий свет, льющийся через французские окна, залил гостиную Ленгли-энда мирным пламенем. Оно играло на бокалах и серебре. Оно плясало на старых креслах. Оно омывало золотым потоком портрет Длинного Меча. Однако последнего из его потомков оно омыть не смогло, поскольку Сид, не любивший солнца, спрятался в тени, где и читал про бега в утренней газете.

Солнце не освещало его, но согревало изнутри, ибо со сцены в салоне Прайса прошло две недели, и каждый день он поздравлял себя с ее поразительным завершением. Все шло как нельзя лучше, и Сид приятно мурлыкал, читая газету.

Его отвлек звук шагов по гравию. Взглянув поверх газеты, он с удивлением увидел Тони, который должен был находиться за семьдесят миль, в Лондоне. Однако против такого гостя он ничего не имел. Сэру Герберту и леди Лидии он охотно говорил, что о них думает, не щадил и достопочтенного Чок-Маршалла, а к Тони относился неплохо. Мало того, он ему нравился, правильный человек. Поэтому Сид обратился к Тони совсем не так, как обращается хозяин к незаконному пришельцу, влезающему во французское окно.

— А, это вы, любезный Прайс?

— Доброе утро, милорд, — почтительно заметил Тони.

— Чего пришли?

— Сэр Герберт позвал, на совещание, — объяснил гость. — Мы с Полли приехали в машине.

— Как Полли?

— Очень хорошо. Через неделю поженимся. Сид удивился.

— Эт как? А вообще, ничего девица. Поможет в салоне.

— Какая идиллия! — сказал Тони, — Муж занимается клиентом, жена — клиенткой… Но нет! Сразу после свадьбы мы едем в Кению. Займемся кофе, знаете…

Сид снова удивился.

— Э! А салон?!

— Продаю.

— Что-о?! — испугался Сид. — То есть ка-ак?

— Так. Его хочет купить некий Пупэн.

— Это салон — итальяшке?!

— Он швейцарец.

Сид стал из желтого густо-розовым. Глаза его сердито сверкнули.

— Да хоть дикарь! — еле выговорил он. — Салон продать, это ж надо… Шесть поколений, шесть поколений, и все Прайсы! А вы слыхали, что Роланд Хилл, [79] Роланд (Тоуленд) Хилл (1795–1879) — английский педагог и администратор, создатель современной почты. этот самый, с маркой, к нам захаживал? Теккерей [80] Уильям Мейкпис Теккерей (1811–1863) — английский писатель, автор знаменитого романа «Ярмарка тщеславия». нам должен два пенса, стриг бакенбарды. Да мы брили самого доктора Криппена! [81] доктор Криппен — убил свою жену в Лондоне в ночь на 1 февраля 1910 года. Классический пример в истории криминалистики.

Тони пожал плечами.

— Ничего не поделаешь, — сказал он. — Мне нужны деньги. Корыстный век.

Сид, приподнявшийся было, снова сел в кресло.

— Ладно, — мрачно произнес он. — Не мое дело.

— Вот именно. Простите, мне надо посмотреть, как там Полли. Может, ее белки покусали. Передайте, пожалуйста, что я в саду.

— Кому это?

— Сэру Герберту с шайкой.

— Да? — Сид горестно фыркнул. — А чего они собираются? Какие такие совещания?

— Понятия не имею. А как он сейчас с вами, строг?

— Да ну его, гада! — с чувством сказал Сид. — Совсем довел.

— Что ж, надо человеку развлечься, — заметил Тони. — Скоро увидимся.

Он исчез в освещенном солнцем саду, а Сид вернулся к газете. Однако скачки утратили свою прелесть, и он закрыл глаза, нахмурив лоб. Сколько себя не убеждай, сколько не думай, тяжело, когда фамильный салон переходит в чужие руки. Он помнил этот салон столько же, сколько себя. Можно сказать, тот был для него святилищем. Как он играл там в три года!.. Какой поднялся шум, когда в шесть он разбил бутылку лосьона!.. А как он брил в первый раз! И что же? Там воцарится швейцарец. Сид не знал Омара Хайяма, [82] Омар Хайям (1050–1123) — персидский астроном, математик и поэт. иначе его поразили бы строки о льве и ящерице. Очень уж похоже. Казалось бы, что ему Прайсы? И все-таки…

Тяжело вздохнув, он увидел массивную фигуру Слингсби. Он не слышал, как тот вошел. К тому же, как все люди, он не любил, чтобы на него смотрели, когда он этого не знает.

— Чего надо, старый кот? — спросил он, немного багровея.

— Зашел посмотреть, свободна ли комната, — холодно ответил дворецкий.

— Да? — Сид попытался читать. С ними — только так. Облить презрением. Но тут он припомнил, что кое о чем спросить надо.

— Кто это там приехал, похож на рыбу?

Слингсби посмотрел еще холоднее, словно негодующая лягушка.

— Такое описание мне ничего не говорит, — сухо ответил он. — Недавно прибыл мистер Уэзерби, наш семейный поверенный.

— На совещание, да? Не иначе, дует мое вино! — Сид неприязненно засмеялся и сменил тему. — На скачках погорел, морда?

Слингсби не собирался говорить о скачках с кем попало. Однако Сид продолжал:

— Поставь-ка на Швейцарского Сыра. Верное дело. Дворецкий раздулся от обиды.