Пэлем Вудхауз - Том 12. Лорд Дройтвич и другие

Джилл тоже думала о Дэреке. Паника улетучилась, и непонятная ликующая возбужденность охватила ее. Если Дэрек сейчас захочет взять ее в жены, то, значит, его любовь — самое сильное, что есть в мире. Она придет к нему, словно нищенка-девица к королю Кофетуа. [32] Король Кофетуа — легендарный король из Африки, полюбивший нищенку. Впервые упоминается в старинных балладах, потом — у Шекспира, в «Тщетных усилиях любви» (IV, 1), «Ромео и Джульетте» (II, 1) и части 2-й «Генриха IV» (V, 3).

Покашляв, дядя Крис нарушил молчание. От этого кашля Джилл опять улыбнулась, сразу догадавшись, что дядя снова стал самим собой.

— А теперь скажи, дядя Крис, — попросила она, — что на самом деле случилось? Когда ты говорил, что кануло все, ты вправду имел в виду все, или просто играл мелодраму? В каком мы сейчас положении?

— Ну, как тут скажешь, душенька! Думаю, сотня-другая у нас осталась. Достаточно, чтобы продержаться, пока ты не выйдешь замуж. А потом — это уже неважно. — Дядя Крис щелчком сбил пылинку с рукава. Невольно Джилл подумалось, что жест этот — символ его отношения к жизни. Столь же беспечно и легко сощелкивает он и жизненные проблемы. — Обо мне, дорогая, беспокоиться не надо. Со мной все будет хорошо. Я и прежде прокладывал себе дорогу в жизни. Отправлюсь в Америку, попытаю удачи. Ты не представляешь себе, сколько вариантов там возникает! Ей-богу, что касается меня, лучшего просто и быть не могло. Обленился до невозможности. Самому противно. Поживи я такой жизнью еще годика два и, черт подери, я просто впал бы в старческий маразм. Решительно, у меня случилось бы ожирение мозга! Да-да.

Джилл, свалившись на тахту, хохотала до слез. Пусть дядя Крис и виноват в этом несчастье, но, безусловно, он помогает его вынести. Какого бы ни заслуживал он порицания с точки зрения строгой морали, вину свою загладить он умеет. Да, он разрушил ее жизнь, зато помогает улыбаться на ее руинах.

— Дядя Крис, ты читал «Кандида»?

— «Кандида»? Нет. — Дядя Крис помотал головой. Он читал запоем разве только спортивную прессу.

— Это роман Вольтера. Там есть такой доктор Панглосс, и он считает — все к лучшему в этом лучшем из миров.

Дядю Криса кольнула неловкость. Ему пришло в голову, что, пожалуй, чересчур живой темперамент подвел его, и он невольно занял слишком восторженную позицию. Подергав себя за ус, он снова настроился на минорный лад.

— Ты только не подумай, будто я не понимаю, что натворил. Я очень виню себя, — прочувствованно проговорил он, сощелкивая еще одну пылинку. — Очень и очень. Твоей матери ни в коем случае не следовало назначать меня опекуном. Она всегда верила в меня, и вот как я отплатил ей. — Он высморкался, маскируя чувства, не подобающие мужчине. — Не гожусь я для такой роли. Нет! Смотри, Джилл, никогда не соглашайся на опекунство! Просто чертовщина какая-то творится, когда хранишь чужие деньги. Сколько ни тверди себе, что чужие, а все равно так и чудится, будто твои собственные. Все равно кажется — можешь делать с ними, что угодно. Лежат себе и кричат: «Потрать нас! Потрать!» Ну, ты и черпаешь понемножечку, пока вдруг — бац! — а черпать-то больше и нечего! Осталось лишь далекое шуршание, лишь призраки утраченных купюр. Вот так все было и со мной. Как-то само катилось. Я едва осознавал, что происходит. Сегодня — чуточку, завтра — капельку… Словно снег, тающий на вершине горы. И однажды утром — все исчезло! — Дядя Крис подчеркнул слова жестом. — Я сделал, что смог. Когда обнаружил, что осталось всего несколько сотен, то рискнул ради тебя. Сплошные чувства и ни капли разума! Вот тебе весь Кристофер Сэлби! Один тип в клубе, болван какой-то — забыл уж, как его зовут, — шепнул мне: «Объединенные краски». А-а, Монро, вот как его зовут! Джимми Монро. Болтал о великом будущем британских красок, когда Германия сошла с дорожки… ну, короче говоря, послушался я его совета. Купил, черт возьми! А сегодня утром эти краски полыхнули синим пламенем. Вот тебе и вся история!

— А теперь, — заметила Джилл, — наступила расплата.

— Какая там расплата! — легко отмахнулся дядя Крис— Счастье на пороге, дорогая! Счастье! Свадебные колокола, и… тому подобное! — Он храбро расставил ноги на каминном коврике и выпятил грудь. На этой стадии он не допустит ни малейшего пессимизма. Праздник начинается. — Ты же не предполагаешь, что если ты потеряла деньги… э, ну, то есть, я потерял твои деньги, это повлияет на превосходнейшего молодого человека? Нет, он не из таких! Он всегда мне нравился. Кому-кому, а ему можно доверять! Кроме того, — раздумчиво добавил он, — зачем сообщать ему немедленно? Скажешь после свадьбы. Так, с месяц легко будет сохранить видимость.

— Конечно, мы должны ему сказать!

— Думаешь, это разумно?

— Понятия не имею. Иначе нельзя. Наверное, сегодня я увижусь с ним. Ой, нет! Забыла. Он уехал дня на два.

— Вот и прекрасно! У тебя есть время обдумать все.

— Тут и обдумывать нечего.

— М-да. Да, правильно.

— Напишу ему письмо.

— Напишешь, э?

— Гораздо легче все написать.

— Письма… — начал было дядя Крис, но его остановила открывшаяся дверь. С письмом на подносе вошла горничная.

— Для меня? — обернулся дядя Крис.

— Нет, сэр. Для мисс Джилл. Джилл взяла с подноса письмо.

— От Дэрека.

— Посыльный ждет, мисс. Ему не сказали, будет ли ответ.

— Если записка от Дэрека, — вмешался дядя Крис, — то вряд ли требуется ответ. Ты же сказала, он куда-то уехал.

Джилл распечатала конверт.

— Будет ответ, мисс? — выдержав подобающую паузу, спросила горничная самым нежным голоском. Она была большой поклонницей Дэрека и сочла очень красивым посылать записку, когда его все равно нет в Лондоне.

— Джилл, так что, будет ответ?

Джилл будто очнулась. Она побледнела.

— Нет, ответа не будет.

— Спасибо, мисс. — Джейн отправилась доложить кухарке, какая эта Джилл бесчувственная. «Так читала, ну, будто счет получила, а не любовное письмецо! — негодовала Джейн. — Лично мне нравятся люди чувствительные».

Джилл опустилась на стул, вертя листок в пальцах. Лицо у нее стало совсем белым. Ее придавила тяжесть, огромная, свинцовая, неподъемная. Ледяная рука стиснула горло. Дядя Крис, поначалу не заметивший ничего, теперь нашел ее молчание зловещим.

— Дорогая, надеюсь, ничего плохого? Джилл все крутила листок.

— Джилл, неужели дурные вести?

— Дэрек порвал помолвку, — тускло проговорила Джилл. Листок упал на пол, она сидела неподвижно, опершись подбородком на ладони.

— Что! — Дядя Крис соскочил с коврика, будто его внезапно лизнуло пламя. — Что ты сказана?

— Он порвал нашу помолвку.

— Негодяй! — заорал дядя Крис — Мерзавец! Да просто… просто… Он никогда мне не нравился! Я никогда ему не доверял! — Он кипел от злости. — Это… это невозможно! Как мог он узнать? Никак не мог. Это… ну, невозможно!