Грэм Грин - За мостом

Я наскочил на одного из полицейских агентов в «Антонио-баре». Он негодовал. Почему-то он вообразил себе, что стоит только перейти мост, и он попадет в другую жизнь, где все куда красочней и куда больше солнца и — так мне сдается — любви; а нашел лишь широкие немощеные улицы с непросыхавшими после ночного дождя глубокими лужами, и шелудивых собак, и тараканов в вонючей спальне; а что до любви, то в лучшем случае он мог заглянуть в раскрытые двери коммерческой школы, где красивые девушки-метиски все утро учились писать на машинке. Тук-так-тук-так-тук — как знать, может быть, у них тоже была мечта получить работу там, за мостом, где жизнь кажется куда веселей, изысканней и шикарней.

Мы разговорились; он, видимо, был удивлен тем, что я знаю, кто они оба такие и что им тут нужно.

— Мы получили сведения, что этот самый Кэллоуэй здесь, в городе, — сказал он.

— Слоняется где-нибудь поблизости, — ответил я.

— Могли бы вы указать его нам?

— О... Я не знаю его в лицо.

С минуту он размышлял, потягивая пиво:

— Пойду посижу на площади. Когда-нибудь же он там да появится.

Я допил пиво, поспешно вышел и отыскал Люсию.

— Скорей, — сказал я. — Мы сейчас будем присутствовать при аресте.

Сам мистер Кэллоуэй был нам вполне безразличен — просто-напросто пожилой человек, который пинает свою собаку и обирает бедняков и заслужил все, что получит. Итак, мы направлялись к площади; нам было ясно, что Кэллоуэй именно там, но ни мне, ни Люсии не могло прийти в голову, что сыщики его не узнают. Площадь была запружена народом; казалось, сюда явились разом все торговцы фруктами и все чистильщики сапог в городке; мы протолкались сквозь толпу. Посреди площади, в душном зеленом скверике, сидели два сыщика, а на соседней скамейке сидел мистер Кэллоуэй. Я не помню, чтобы на площади когда-нибудь было так тихо; все стояли на носках, и двое агентов в штатском разглядывали толпу, ища мистера Кэллоуэя, а мистер Кэллоуэй сидел на своем обычном месте и поверх будочек, где обменивали деньги, глядел на Соединенные Штаты.

— Это не может продолжаться. Просто не может, — сказала Люсия.

Но все-таки это продолжалось, и становилось все невероятней. Кому-нибудь следовало бы написать про это пьесу. Мы сели на самом близком расстоянии, на каком только отважились. И все время боялись, что вот-вот расхохочемся. Полусеттер почесывался, ища блох, а мистер Кэллоуэй созерцал Соединенные Штаты. Оба сыщика созерцали толпу, а толпа торжественно и удовлетворенно созерцала это зрелище. Потом один из сыщиков поднялся и пересел к мистеру Кэллоуэю. Это конец, подумал я. Но нет, это было начало. По какой-то причине они исключили его из числа подозрительных. Мне так никогда и не узнать, почему.

— По-английски говорите? — обратился к нему сыщик.

— Я сам англичанин, — сказал мистер Кэллоуэй.

Даже и это не привело к развязке, но, что самое странное, мистер Кэллоуэй вдруг оживился. Думаю, что никто к нему так не обращался вот уже сколько недель. Мексиканцы чересчур его почитали — ведь он стоил миллион, — а ни Люсии, ни мне и в голову не приходило обратиться к нему просто так, между прочим, как к обыкновенному смертному; даже в наших глазах грандиозное мошенничество и преследование по всему свету придавали ему значительность.

— До чего отвратительное здесь место, не правда ли? — сказал он.

— Правда, — сказал полицейский агент.

— Ума не приложу, что может погнать сюда человека с той стороны.

— Служба, — мрачно ответил агент. — Вы тут, как видно, проездом?

— Да, — сказал мистер Кэллоуэй.

— А я-то думал, здесь, за мостом — ну, вы меня понимаете, — жизнь! Про Мексику столько всего пишут.

— Ах, жизнь! — подхватил мистер Кэллоуэй. Он говорил твердо и четко, словно перед комитетом акционеров. — Жизнь начинается за мостом.

— Родину не умеешь ценить, пока ее не покинешь.

— Вот это верно, — сказал мистер Кэллоуэй. — Совершенно верно.

Сперва я еле сдерживал смех, но потом это все показалось мне не так уж смешно: старик, размечтавшийся о всяких заманчивых вещах, которые будто бы происходят за международным мостом. Должно быть, городок на той стороне представлялся ему этаким сочетанием Лондона и Норфолка — театры и коктейль-холлы, изредка охотничьи вылазки, по вечерам прогулка вокруг поля, и пес, это жалкое подобие сеттера, усердно обнюхивает канавы. Он никогда не бывал за мостом, он не мог знать, что там все такое же, даже планировка такая же, только улицы асфальтированы, и отели на десять этажей выше, и все гораздо дороже, и разве что чуть почище. Там не было ровно ничего, что мистер Кэллоуэй называл бы жизнью: ни картинных галерей, ни книжных магазинов, только «Сенсации экрана», и местная газета, и «Трещотка», и «Фокус», и бульварные журналы.

— Ну так, — сказал мистер Кэллоуэй. — Пройдусь, пожалуй, перед завтраком. Чтобы глотать здешнюю стряпню, нужен изрядный аппетит. В это время я обычно спускаюсь к реке поглядеть на мост. Может, и вы прогуляетесь?

Сыщик покачал головой.

— Нет, — сказал тот. — Я тут по службе. Разыскиваю одного малого.

И это, конечно, выдало его. В понимании мистера Кэллоуэя на свете был один-единственный «малый», которого кто бы то ни было мог разыскивать, — он сумел вытеснить из своего сознания всякую мысль о друзьях, разыскивающих друзей, о мужьях, поджидающих жен, вообще обо всех объектах каких бы то ни было розысков, за исключением одного. Это умение начисто забывать о других и сделало его финансистом: за акциями он мог не видеть людей.

Потом мы на какое-то время потеряли его из виду. Мы не заметили, чтобы он шел, как обычно, в аптеку «Париж» принимать аспирин или возвращался со своим псом с моста. Он просто исчез, а когда он исчез, люди стали переговариваться между собой, и сыщики слышали их разговоры. Вид у них был достаточно глупый; они энергично устремились в погоню за тем самым человеком, рядом с которым совсем недавно сидели в сквере. Потом исчезли и они. Так же, как мистер Кэллоуэй, они поехали в столицу штата, чтобы обратиться там к губернатору и начальнику полиции, и, должно быть, когда они сталкивались с мистером Кэллоуэем и сидели с ним вместе в приемных, картина тоже была забавная. У меня есть подозрение, что мистера Кэллоуэя везде принимали первым — ведь каждому было известно, что он стоит миллион. Только в Европе можно быть богатым и все же считаться преступником.

Как бы то ни было, примерно через неделю вся компания пожаловала обратно одним и тем же поездом. Мистер Кэллоуэй ехал в пульмановском вагоне, полицейские агенты — в бесплацкартном. Сразу видно было, что они так и не добились распоряжения о его выдаче.

К тому времени Люсия успела уехать. Автомобиль пришел и ушел через мост на ту сторону. Я стоял в Мексике и смотрел, как она вылезает у здания таможни в Соединенных Штатах. В ней не было ничего особенного, но издали, когда она, помахав мне из Соединенных Штатов, садилась в автомобиль, она казалась красавицей. И я вдруг посочувствовал мистеру Кэллоуэю, словно там, за мостом, и впрямь было что-то такое, чего не было здесь, и, обернувшись, увидел его: он, как и прежде, совершал свой обычный обход, и собака бежала за ним по пятам.