Луи-Фердинанд Селин - Феерия для другого раза II (Норманс)

– Эй, там! подождите минутку! да не шепчитесь же! я прослушиваю сердце, мадам! я прослушиваю!

Правда! ухом к груди… Г-жа Ксантипп, вам лучше замолчать… консьержка тоже бормочет… и не молитвы! ругательства! в мой адрес грозит!.. не небесам! мне! мне!

– Да замолчите вы, мусорщица!

Я перемещаю ухо… хорошо!.. грудь… очень хорошо! одновременно щупаю пульс… не могу ошибиться… «Хм! хм! хм!..» я ничего не говорю… Пирам выбирается из-под стола… отставленный зад напряжен… потягивается!.. поворачивается!.. я вижу, что он собирается сказать свое веское «Гаф!»… я глажу его, заставляю присесть, успокоиться… все! он скулит… он полная противоположность Дельфине!.. нужно закрыть ему пасть силой!.. обеими руками!.. «Хорошо. Хорошо, что ты хочешь сказать?»… он дрожит… я обнимаю его… с ним только так и надо: нежности! глажу его… он успокаивается… но это не все… может быть, если бы мне подняться наверх?… самому! я, наверное, нашел бы… может, не все сгорело? шприц?… ампулу?… камфару?… остальные же как-то карабкаются… дети, старики, толстые тетки… но сначала «целительное» средство!.. склянка!.. консьержка!.. пытаюсь растолкать эту тварь!.. вывести из состояния ступора!.. она получила достаточно тумаков, у нее расквашен нос!.. она качается, раскачивается… не отвечает… она уходит…

– Г-жа Туазель! шнур! шнур!

Слово, от которого она прямо подскакивает: шнур! Крикнешь: «шнур»! и она достанет вас из-под земли! в нашем доме больше не найти шнура!.. у нас автоматика… она выбросила все шнуры! жильцы открывали себе сами… нажимают кнопку «системы»… за два года до войны!.. но она сохранила ненависть к шнурам, к словам, к жильцам! она готова сожрать вас!

– Шнур! Шнур!

Я могу кричать сколько угодно… в ответ – молчание!.. куда она исчезла, эта кобыла?… сбежала?… не вижу ее здесь… пошла допивать?… все лекарство? я же помню, у нее был пузырек… она прятала его в кармане! а, вот и она!.. на той стороне проспекта… она сбежала!

– Шнур! Шнур!

Ору душераздирающе!.. пускай она от злости сбежала, но пускай же вернется! она делает вид, будто жутко занята! причитает! и все начинается заново! с Мими и Рудольфом! снова! а я кричу… подумайте! подумайте! она же ничем не рискует, подумаешь, услышит от меня пару крепких словечек! они вне себя! Тем хуже! хуже! они размахивают руками! все трое! как они бесятся! они стоят на тротуаре… я вижу их при дневном свете… впервые… на рассвете… ночью я не очень хорошо разглядел Мими, теперь я вижу… ее кринолин, воланы… она ничего не потеряла! боа, накидка, капор… я рассказывал вам, что победила консьержка… но не повергла Мими в прах! Мими сохранила свои украшения и свой парик! она снова готова к бою! тем более, что есть где развернуться!.. это не то что в коридоре! или в привратницкой!.. целый проспект в ее распоряжении!.. пустынный проспект!.. и только светящийся грохочущий поток! да изредка вспышки пламени! здесь!.. там!.. на мостовой… обугленные останки!.. деревья выгорели полностью… ни листика! и трое рыдающих от горя, стоят, дрожа, между платаном и «указателем»… остатками платана… Рудольф – в рванине… его сюр-хук растерзан… болтается клочьями… и только одна штанина… но не успокоенный! Не примиренный!.. топчутся у входа в гараж…* [165]больше не дерутся, но как они лаются! я идиот, если надеюсь, что они мне помогут!.. кинутся назад и принесут мне «целительное» средство! Мне бы могла помочь Гортензия… Гортензия, невестка… я думал… я сказал бы ей: «Мадмуазель Гортензия, нашей больной не лучше!»… она бы поняла меня с полуслова… я не просто так болтаю… я врач, не простачок!.. подумайте, я – врач, связанный присягой!.. кстати, не так далеко от места, где я пишу!..* [166]на берегу Сены… десять… двенадцать освидетельствований в день!.. «Я, нижеподписавшийся… и т. д.»

– Вы все еще брюзжите? Так вы никогда не закончите!

– Нет! нет! ничего подобного!.. никакого брюзжания, я скрупулезно вспоминаю факты!.. у меня вышло бы две тысячи страниц, если б я наслаждался… оживляя рассказ лирическими отступлениями!.. Но подобная катастрофа!.. полгорода в руинах!.. представьте только, рушится какое-нибудь министерство!.. или «Столетнее Акционерное общество»!..* [167]Сколько историй! сколько вони подняли вокруг «Тур де Франс»! даже если бы я находил это забавным! а я даже не пытался! я работаю серьезно! серьезность! хронология! я вам рассказываю о Рудольфе, консьержке, Мими, они пьяные в сиську, на тротуаре… напротив… они заводят там!.. под сгоревшим платаном… решающий бой! Я могу крикнуть: «Шнур, мадам!»… ах, ах… если бы слушали!.. они стучат ногами, подпрыгивают, беснуются, прям театральное действо!.. я уж говорил, что светает… ночь заканчивается по-настоящему… пииты прощаются с музами!.. ночь заканчивается!..

– К делу! к делу!..

Эти одержимые перегородили проспект… весь проспект! Я вам рассказывал о сгоревших платанах, липы тоже сгорели… все, вдоль бордюра… и кусты… тлеющая древесина!.. весь парк у мельницы, вершина Парижа! представляете! дома пострадали меньше!.. они только слегка покорежены… балконы, изрешеченные шрапнелью… сорванные… поваленные печные трубы… правда, потом они вернулись на свои места, точно! дома! они спустились с Небес… они в лохмотьях, как сюртук Рудольфа! сверх всякой меры!.. Я говорил уже о погоде?… Погода будет хорошая! вот! такая как надо! понятно! после гибельных ночей со всеми ужасами разбушевавшихся стихий обязательно светит солнце! и все вокруг сияет, как новенькое!.. отражая не бенгальские огни! а настоящие солнечные лучи!.. не химическое фосфоресцирующее свечение!.. а великолепие возрожденного солнца! даже дымящиеся обугленные дома смотрятся лучше… даже обгорелые платаны, они, конечно, залечат ожоги и раны… стволы деревьев… цветы расцветут, и снова поплывет над Парижем запах… платанов… жасмина… фиалок… и пьянящий аромат сирени будет кружить головы влюбленным… снова… дрозды запоют! и тогда! к черту воспоминания!.. забудем о мрачном?… ненужные лохмотья… воспоминания!.. природе наплевать на воспоминания! траурные венки – на кладбище! в могилы хлам! мертвое прошлое! ненужное! по три су на услуги Похоронного бюро! И даже!.. и даже!.. все! все!.. полностью! воспоминания! воспоминания!.. и меня, желающего вам их продать!.. Прямо в точку!.. мое криминальное досье… и насилие над негритенком! конечно! и браво!.. а мое политическое реноме? вы же понимаете!.. достойно порицания!.. единственный французский писатель, которого посадили в тюрьму в те смутные годы!.. повторяю – единственный!.. и сидел не один день – два года, мадам! без всякой на то причины! но да! мадам! я повторяю – писатель! не журналист, писатель! ни больше, ни меньше!.. не жалкий болтун…

– Лихач, однако!

– Бог ведает!

– Расскажите о другом!