Жан-Мари Густав Леклезио - Протокол

Закончив свой монолог, Адам принялся что-то ворчать себе под нос, врач решил вмешаться, но опоздал. Он кричал:

«Эй, мсье Полло! Мсье Полло! Эй-Полло! Эгей!» — и тряс Адама за плечи. На исхудавшем, пергаментно-желтом лице с заострившимися чертами появилась странная гримаса. Она начиналась высоко, над скулами, деля лицо надвое, хотя губы оставались плотно сжатыми. Врач потерял всякую надежду и позвал сестру. Студенты медленно, по одному, покидали холодную аудиторию, а шатающегося Адама уводили от них длинными коридорами.

Объятый сном, он чувствовал, что они уходят; губы шевельнулись, он попытался прошептать «прощайте», но ни один звук не вырвался из его горла. Синяя шариковая ручка записала внизу страницы, тихо скрипя по бумаге: «афазия».

Держась за теплую руку сестры и сворачивая за угол — раз, другой, третий, — Адам входил в легенду. В глубине своего существа он молчаливо и сосредоточенно размышлял о том, что оказался наконец в своем мире. Что нашел наконец чудесный дом своей мечты, прохладный и белый, стоящий посреди волшебного сада. Он думал, что счастлив быть один в своей палате с кремовыми стенами и одним окном, через которое доносятся звуки обыденной жизни. Он знал, что обретет долговечный покой, полярный мрак с полночным солнцем, людей, которые станут о нем заботиться, прогулки на свежем воздухе, глубокий сон и даже — время от времени — вечерний перепихон с хорошенькой медсестричкой где-нибудь в кустах. Письма. Редкие посещения, передачи с шоколадом и сигаретами. Праздник раз в год, в день Основания, 25 апреля или 11 октября. Рождество и Пасха. Может, завтра белокурая девушка придет его навестить. Одна, без никого. Он возьмет ее за руку и будет долго говорить. Напишет для нее стихи. Недели через две, если все пойдет хорошо, ему разрешат писать ей. К концу осени они начнут выходить на прогулки в сад. Он скажет: я могу оставаться здесь год или меньше; когда выйду, поедем жить на юг — в Падую или в Гибралтар. Я буду подрабатывать, а вечерами станем ходить в клубы и кафешки. Время от времени — если захочется — будем возвращаться и проводить здесь месяц-другой. Нам всегда будут рады, и мы сможем жить в лучшей комнате с видом на парк. Сухая трава хрустит под солнцем, зеленые листочки позвякивают под каплями дождя. Где-то далеко гудят рельсы. В коридорах пахнет овощным супом, все пусто, тепло и свежо. Пора рыть нору, разгребая сухие ветки и комья земли, а потом осторожно спускаться в убежище, чтобы перезимовать там, «заспать» болезнь. Потом настанет черед липового отвара и ночь на облаках дыма Последней Сигареты, подобных волшебным фимиамам Синдбада. Колокол звонит в точно назначенный час. Комар летает вокруг лампы, шурша, как наждак о мрамор. Пора оставить землю термитам. Бежать в обратном направлении, пятясь из одной исторической эпохи в другую. Увязнуть в праздности детских вечеров, как в смоле; погрузиться в туман, сидя перед тарелкой с узором из остролиста, на дне которой осталось несколько капель похлебки. Потом наступит время колыбели, когда лежишь в пеленках, беспомощный и задыхающийся от ярости. Но это еще не все. Нужно дойти до конца — вернуться в кровь и гной, в чрево матери, свернуться клубком и уснуть, уткнувшись лбом в упругую перегородку, уснуть тяжелым сном и видеть странные кошмары о земной жизни.

Адам один. Он лежит на кровати под вентилятором и ничего не ждет. Он собран и напряжен, его зрачки глядят в потолок, туда, где три года назад с пациентом из палаты № 17 случился удар. Он знает, что люди ушли, что они теперь далеко. Он будет спать зыбким сном в предоставленном в его распоряжение мире; на стене напротив забранного решеткой, образующего шесть крестов окна висит распятие из розового дерева с перламутром. Он в раковине, а раковина на дне моря. Само собой, остались кое-какие мелкие неудобства; нужно убираться, сдавать мочу на анализ, проходить тесты. А еще существует угроза внезапного освобождения. Но если повезет, он долго не расстанется с этой кроватью, с этими стенами и парком, с этим гармоничным сочетанием светлого металла и свежей краски.

В ожидании худшего история окончена. Но не торопитесь. Вы увидите. Я (заметьте, я не злоупотреблял этим местоимением) думаю, им можно доверять. Было бы странно, если бы в один прекрасный день, в будущем, мы не узнали что-нибудь новенькое об Адаме или одной из его ипостасей.

Д. Дефо. Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо. Перевод Корнея Чуковского.

Вымершее животное отряда хоботных. (Здесь и далее прим. перев.)

Уиглсворт, Майкл (1631–1705), американский религиозный поэт.

Чайлд, Лидия Мария (1802–1880), американский прозаик.

Джефферс, [Джон] Робинсон (1887–1962), американский поэт. Повесть «Фамарь» (1924 г.) написана свободным, приближающимся к ритмизованной прозе стихом.

Энгстранд, Стюарт (1905–1955), американский писатель.

Парлан, Хорас (род. в 1931 г.), известный в хард-бопе и пост-бопе пианист.

Мэнн, Шелли (1920–1984), джазовый барабанщик.

Пенке, Ромео — джазмен, мультиинструменталист.

Провинция в Алжире.

Провинция и город в 200 км от столицы Алжира.

Проход в горной цепи у западной границы алжирской провинции Костантины.

Горная цепь на северо-востоке Алжира.

Административный центр провинции Сетиф в Алжире.

Здесь: нерукотворный (англ.).

Парменид. О природе. Изд-во «Наука», 1989.

Коулмен, Орнет (р. в 1930 г.), американский саксофонист, композитор.

Бейкер, Чет (1929–1988), американский джазовый музыкант.

Блэйки, Арт (1919–1990), выдающийся джазовый барабанщик.

Бофорт, Фрэнсис (1774–1857), английский военный гидрограф и картограф, контр-адмирал.

Томпсон, Фрэнсис. «В знакомой земле». Ф. Томпсон (1859–1907), последний эпический поэт католицизма.

Жину Ришер, костюмерша и подруга Эдит Пиаф, автор книги о певице.

Этот термин изобрел участник Иенской школы Ф. Шлегель.

Я с нетерпением жду встречи с Шотландскими островами.

Пошел прочь (искаж. англ).

Преклонение.

«Электрисите де Франс», «Газ де Франс».

Гасдрубал (?—221 г. до н. э.), карфагенский полководец. В 226 г. подписал с римлянами мир, по которому р. Ибер (Эбро) признавалась северной границей карфагенских владений в Испании.