Торнтон Уайлдер - К небу мой путь

— Чем ты занимаешься? У тебя есть профессия? И вообще, Хокинс, расскажи-ка нам о себе. Впереди у нас еще два или три часа езды. Давай рассказывай.

Но Хокинс не желал рассказывать о себе.

Браш тихо сказал Буркину:

— Вот видишь! Он чувствует себя очень неловко. Именно этого я и ожидал. В Библии сказано: если человек сделал тебе что-то плохое, ты должен дать ему шанс сделать тебе еще хуже; подставь ему правую щеку, если он ударил тебя по левой. Это из Нагорной проповеди. Но я всегда считал, что изменения должны быть небольшими. Если ты будешь абсолютно добр с человеком, который содеял тебе зло, то окончательно опозоришь его. Наверное, нет на земле человека плохого до такой степени, чтобы поступать с ним таким образом. Понимаешь? Ты в ответ на зло должен быть также и чуточку злым; только в этом случае оскорбивший тебя сохранит свое достоинство. Понял, что я имею в виду?

— Нет. Это для меня слишком утонченно, — ответил Буркин.

Подслушав кое-что из их разговора, Хокинс осмелел.

— Если вы не выпустите меня отсюда, я вам все тут перебью! — вдруг заорал он и тут же высадил локтем боковое стекло.

Тогда Браш перегнулся через спинку своего сиденья и отвесил Хокинсу хорошую оплеуху.

— Сиди смирно, Хокинс, а то! — сказал Браш, помахав перед его носом своим кулачищем.

— Я тебя не узнаю, Браш! — захохотал Буркин. — Похоже на то, что ты больше не веришь в ахимсу.

— Но ведь я не покалечил его, — шепнул ему Браш. — Это я экспериментирую!

Несколько минут ехали в молчании. Вдруг Браш ощутил неожиданный удар сзади, по затылку.

— Хокинс! — укоризненно посмотрел он на съежившегося под его взглядом пассажира. — Вот этого как раз тебе не следовало бы делать.

Наклонившись к Буркину, Браш шепнул:

— Ну как, интересно? Ты понял, что все это означает? Это означает, что плохой человек не может просто так вынести благодеяние, в частности предыдущий мой воспитательный акт. Сейчас я его немножко припугну, чтобы пощадить его человеческое достоинство.

Браш развернулся, чуть не весь перелез к сжавшемуся на заднем сиденье Хокинсу, ухватил его за отвороты пиджака и тряхнул так, что едва не перевернул автомобиль.

— Не знаю, как насчет достоинства, а голова у него в самом деле чуть не отвалилась, — охнул Буркин, следивший в зеркало за экспериментами Браша.

Через некоторое время машина въехала в какой-то поселок. Буркин поинтересовался через плечо:

— Как насчет поужинать с нами, Хокинс?

— Не хочется, — буркнул тот.

— Не падай духом, Хокинс! — усмехнулся Буркин, начинавший уже чувствовать к неожиданному попутчику легкую жалость. — Подумаешь, тряхнули разок! Ну и что? Пойдем перекусим. Мы заплатим за тебя.

Хокинс, не отвечая, хмуро блестел глазами из своего угла.

Едва они остановились у закусочной, Хокинс тут же выпрыгнул из машины и стрелой помчался по переулку прочь.

Браш захохотал ему вслед.

— Я думаю, это вполне подтверждает все, о чем я тебе говорил, — сказал он.

Буркин не спорил.

Они уселись на высокие табуреты перед стойкой, съели по нескольку гамбургеров и запили их обжигающим кофе. Когда с ужином было покончено, Буркин спросил:

— Ну и как они там, в суде, восприняли твою теорию Добровольной Бедности?

— Я думаю, хорошо. По крайней мере они слушали меня.

— Послушай, Браш, ты хоть однажды кого-нибудь убедил в этой теории?

— Наверняка сказать нельзя, — пожал плечами Браш. — Я думаю, эти мысли должны созреть в голове у каждого человека и, возможно, будут оказывать влияние на его поступки гораздо позже.

Они заказали еще по куску пирога.

— Например, — продолжал Браш, — однажды я разговаривал на эту тему с миллионерами.

— О Боже!

— Это был единственный раз в моей жизни, когда я встретил миллионеров, и, естественно, мне было очень интересно пообщаться с ними. Когда я еду в поезде, я стараюсь поговорить с каждым. Однажды я разговорился с молодой четой, и разговор каким-то образом свелся к моей теории Добровольной Бедности.

Буркин захохотал, но тут же подавился пирогом и закашлялся, так что Брашу пришлось несколько раз хорошенько стукнуть приятеля по спине.

— Я тебе рассказывал об этой парочке, — продолжал Браш. — Она, кажется, была школьным учителем в маленьком городке в Оклахоме и вышла замуж за парня, который работал носильщиком на вокзале. У него была красная шея, красные руки — он все время работал на улице. Но он был добрым, серьезным парнем. И она тоже была серьезной девушкой. Они оба мне понравились. И я, знаешь ли, рассказал им о своей теории Добровольной Бедности. Они сходили позавтракать в вагон-ресторан и опять вернулись, потому что им хотелось поговорить об этом еще. Они были так взволнованны! И потом мимоходом рассказали мне свою историю. Говорили они сразу оба, и она все время держала его за руку. Оказалось, они купили участок земли, а потом геологи обнаружили на нем залежи нефти. Они стали обладателями капитала почти в три миллиона долларов и не знали, что делать с этими деньгами.

— Мне не терпится узнать конец всей этой истории, — сказал Буркин. — Скажи сразу, сколько они тебе отвалили.

— Естественно, я не взял у них ни цента, — ответил Браш.

— Ладно, продолжай.

— Словом, они не знали, что делать с такими огромными деньгами. Они уже кое-что подарили и городской больнице, и городскому парку. А потом устроили раздачу провизии всем беднякам в городе. Но вскоре они поняли, что поступают глупо, раздавая еженедельно сотни корзинок с продуктами.

— Короче, что ты им посоветовал?

— Ты и сам можешь догадаться. Я сказал им, что они не будут по-настоящему счастливы до тех пор, пока владеют таким большим состоянием. Я посоветовал ей вернуться в школу и учить детей, а ему — вернуться на вокзал и носить чемоданы.

— Великолепно! А ты не думаешь о том, что все горожане успели их возненавидеть?

— Да, горожане их возненавидели сразу же, как только они прекратили бесплатную раздачу продуктов. И все-таки моя парочка не захотела перебраться в другой город.

— Надо было посоветовать им на время уехать за границу.

— Они уезжали за границу. Они полагали, что это потребует большой части их капитала, но когда вернулись, то обнаружили, что потратили всего две тысячи долларов. Они сказали, что ни в чем себе не отказывали, но не привыкли тратить деньги на глупости.

— Ну и что они тебе ответили, когда ты попытался обратить их к Добровольной Бедности?

— Девушка расплакалась.

— Итак, они попытались всучить свои капиталы тебе?

— Видишь ли, они вернулись из вагона-ресторана в мое купе как раз потому, что хотели дать мне часть своих денег. Они были методисты, читали Библию и считали, что каждый год должны жертвовать одну десятую своих доходов. Только они не знали, как это осуществить наилучшим образом. Возникла глупейшая ситуация, потому что они должны были выйти на следующей станции и поэтому торопились. В общем, муж сел за столик, достал ручку и стал выписывать чек в две тысячи долларов на мое имя.