Ихара Сайкаку - Рассказы из всех провинций

— Ложь! — вскричали в один голос швея и приказчик. — Не иначе как она со своей родней решила нас опозорить. Ясное дело — не хотят выпускать наследство из своих рук, ведь распоряжаться денежками по своему усмотрению куда приятнее! Не только нам, но и всему городу известно, что в прошлом году, то ли в четвертом, то ли в пятом месяце, вдова оглохла. С тех пор какими только лекарствами ее ни лечили, одних глиняных тарелок будде-целителю больше тысячи штук снесли [213] «…одних глиняных тарелок будде-целителю больше тысячи штук снесли…» — По поверью, глухой может вернуть себе слух, если пожертвует храму будды-целителя связки мелких камешков или глиняной посуды (тарелок, пиал и т. д.). Выдолбленные в камешках или тарелках отверстия, в которые продевался шнур, символизировали желание обрести уши, отверстые для звуков. — и все без толку. Когда надо было ей что-то сказать, записки писали. Как же могло случиться, что она ни с того ни с сего вдруг начала слышать?

Тут вдова рассмеялась.

— Все очень просто, — сказала она. — Не зная иного способа установить истину, я решила притвориться глухой, хотя и понимала, что это грех.

Узнав, как было дело, швея и приказчик залились краской стыда и не нашлись, что сказать в свое оправдание.

Установив истину, наместник сёгуна приговорил обоих лжецов к смертной казни. Вдова именем покойного мужа просила его помиловать преступников. Однако наместник сёгуна помиловал только швею, но в наказание велел ей надеть на голову глиняную чашу, взять в руки бамбуковую трубку для разжигания огня в очаге и черпак и в этом обличии простой служанки три дня просидеть на мосту у Пятого проспекта, где всегда многолюдно, чтобы все видели преступницу, которая посмела возвести напраслину на своего хозяина. Что же до ребенка, то было решено отправить его к родителям швеи с тем, чтобы со временем он принял постриг.

В старину в западном конце улицы Итидзёдори в Киото мало кто селился. Жили там муж и жена, оба почтенного возраста. С трудом сводили они концы с концами. Детей у них не было, и потому будущее ничего хорошего им не сулило. Вступив в пору, когда на день вперед и то загадывать не приходится, они кое-как добывали себе пропитание продажей метелок, которыми торговали вразнос, ежедневно закупая этот нехитрый товар в Фусими. Со временем, правда, это занятие стало им не под силу, потому что в ногах уже не было прежней крепости, и старики совсем приуныли.

Однако, как говорится, жизнь не настолько страшна, чтобы впадать в отчаяние. Позади жилища стариков стоял пересохший колодец, — он густо порос мхом и превратился в холмик. И вот этот холмик приглянулся одному любителю садовых горок, и он решил его купить. Но как только были раздвинуты травяные кущи и приподняты многолетние напластования, из земли вдруг забил чистый и холодный источник.

Вскоре известие об этом источнике облетело всю столицу. «Вот лучшее спасение от летнего зноя!» — решили люди и со всех концов города потянулись к колодцу. Старика теперь все звали не иначе как Симидзу, что значит «Ключевая вода», и постепенно они со старухой стали жить припеваючи, получая деньги от тех, кто брал у них воду.

К западу от дома стариков жил некий домовладелец. Узнав, как повезло соседям, он решил вырыть колодец на своем участке. Теперь родник забил на новом месте, в колодце же у стариков вода иссякла Лишившись средств к существованию, они горько сетовали на свою судьбу, домовладельца возненавидели лютой ненавистью, но сделать ничего не могли. А тот благополучно торговал родниковой водой, разжигая в стариках зависть и злобу. Кончилось тем, что они решили отвадить людей от колодца соседа и замыслили недоброе.

На следующий день, чуть рассвело, старик напялил на голову красный парик, нацепил маску черта и в этом обличии стал время от времени выглядывать из зарослей бамбука, повергая в страх тех, кто приходил за водой. Слух о «чудище» быстро разлетелся окрест, и мало-помалу люди перестали брать воду в этом колодце.

Хозяин колодца не мог понять, в чем дело. «Уж не козни ли это какой-нибудь лисицы или барсука?» [214] «Уж не козни ли это какой-нибудь лисицы или барсука?» — Лисицы и барсуки считались в народе оборотнями и колдунами, способными морочить или напускать порчу на людей. — подумал он, сговорился с родственниками и устроил засаду. Как только из зарослей бамбука выглянуло «чудище», они кинулись на него с палками и тут же его убили — старик даже рта не успел открыть. При этом каждый из них очень гордился собой: шутка ли? Оборотня одолели! Но когда рассвело, стало ясно, что они убили вовсе не «чудище», а старика-соседа, горько жалели они о содеянном, да что толку?

Охваченная печалью старуха обратилась к наместнику сёгуна с просьбой наказать убийцу.

Узнав, как было дело, наместник сёгуна сказал:

— Вторжение в чужой двор в столь причудливом обличии, да еще среди ночи, не что иное, как преступление. Вот и выходит, что ваш муж сам виноват в своей смерти. Домовладелец же настоящий скаред, начисто лишенный совести. Отобрать у стариков последние крохи может лишь вор, и хотя человек этот не брал чужого добра, он ничем не лучше грабителя. Поскольку убитый лишился жизни из-за воды, похоронить его надлежит на участке домовладельца, а воду из колодца использовать лишь для приношений на его могилу.

Таково было решение наместника сёгуна. Домовладелец похоронил старика, как ему было велено, и с тех пор больше не брал воды из своего колодца.

В старину жила в столице одна сваха. С любым могла она столковаться и потому получила прозвище «Толковая». За все годы, что она занималась своим ремеслом, у нее ни разу не вышло осечки.

Но однажды взялась она сватать некую девицу пятнадцати лет и при этом скрыла возраст жениха, а было ему от роду уже тридцать пять. И вот, когда жених отправил в дом невесты подарки и дело, казалось бы, сладилось, отец девицы неожиданно узнал, сколько лет будущему зятю, и заявил:

— Жених, что и говорить, состоятельный, только дочку я за него не отдам, ведь он ее на двадцать лет старше.

А жених напомнил свахе, что свадебные подарки уже отосланы, и пригрозил принять меры, если свадьба расстроится.

Попав в столь щекотливое положение, сваха обратилась к наместнику сёгуна, чтобы он разрешил этот спор.

Наместник сёгуна вызвал к себе жениха, а также отца девицы и обратился к последнему с такими словами:

— Если жених в чем-либо перед вами провинился, так и скажите. Из-за одной только разницы в летах я не позволю расстраивать свадьбу. Жених прислал свадебные подарки, и вы обязаны отдать ему дочь.