Эптон Синклер - Джимми Хиггинс

Как-то вечером, вернувшись к Мейснерам, Джимми услыхал новость, очень его обрадовавшую: приехал из лагеря Шеридан товарищ Станкевич. Оказалось, что тот,

кому он продал табачную лавку, не расплатился с ним, и Станкевич получил на три дня увольнение, чтобы привести в порядок свои дела.

— Знаете, он замечательно выглядит!—заметил Мейснер.

Поужинав, Джимми побежал на угол в табачную лавчонку. Вот уж никогда бы он не подумал, что можно настолько измениться,— его друг стал в полном смысле слова неузнаваем. Морщины, старившие Станкевича, исчезли, плечи распрямились, и весь он словно вырос; это был совершенно другой человек — загорелый, румяный! В былые дни они любили подурачиться, как мальчишки: нацелят кулаки и давай тузить друг друга да еще сделают вид, будто метят по носу, или схватятся за руки и жмут изо всех сил — кто, мол, дольше выдержит. А сейчас, не успел Станкевич! сдавить Джимми кисть, как тот взмолился:

— Да ну тебя! Пусти!

— Что, не узнаешь? — тараторил Станкевич.— Я прибавил двадцать фунтов, да, да, целых двадцать фунтов! В армии насчет работы строго, но обращаются вообще хорошо. А жратва такая, какую мы с тобой никогда не могли позволить себе по нашим заработкам.

— И ты доволен? — изумленно спросил Джимми.

— Еще бы! Что за вопрос! Я узнал такие вещи, которые мне и не снились. Теперь я все знаю про эту войну!

— И ты веришь, что она нужна?

— Конечно, верю! Что за вопрос! — Товарищ Станкевич говорил, возбужденно стуча кулаком по прилавку.— Мы непременно должны победить! Мы должны разбить юнкеров! Я бы пришел к этому мнению, даже если бы не поступил в армию, из-за одного того, что они вытворяют в России.

— Но ведь революция...

— Революция может подождать и годик и даже два. На что нам эта революция, если ее разгромят юнкера? Нет уж, пусть прежде немцев вытурят из Румынии, из России, из Польши. Не забывай, что в американской армии очень много румынских и польских социалистов, и кайзеру придется туго, когда он встретится с ними во Франции, ой, как туго!

Итак, Джимми принял новую дозу патриотизма, на сей раз довольно внушительную, потому что Станкевич, захваченный своей новой верой, был не менее азартным

агитатором, чем в ту пору, когда именовал себя «антинационалистом». И никто не смей возражать! Он вскипал при малейшем упоминании о товарищах по партии, которые все еще были против войны. Начетчики, вот они кто! Это или дураки, или же немцы! Станкевич готов был сражаться с немцами в Лисвилле, как и с немцами во Франции. Его так разволновал этот спор, что он почти забыл о полках с сигарами, которые должен был распродать за два дня. Перевоплощение Станкевича казалось невероятным. Джимми поразили не только новая солдатская форма и новые мускулы этого румынского еврея, но еще больше его убежденность в конечном исходе войны и его верность президенту, который, мол, так решительно и великодушно предоставляет американскую помощь измученным и угнетенным народам Восточной Европы в их борьбе за свободу и мирное будущее.

Джимми достал листок почтовой бумаги, одолжил у миссис Мейснер заржавленное перо и пузырек чернил и настрочил до ужаса безграмотное письмо товарищ Эвелин Геррити, урожденной Бэскервилл, выражая свое сочувствие и вечную дружбу. Он не признался ей, что начинает колебаться в своем отношении к войне; наоборот, когда он вспомнил Джека Геррити, прикованного цепью к решетке тюремного окна, колебания его исчезли, и ему захотелось, чтобы революция разразилась немедленно. Но по дороге на почту, туда он пошел отправить свое письмо, чтобы оно поскорее попало к Эвелин, Джимми купил газету с экстренными сообщениями из Франции — и вновь им овладел воинственный пыл.

Ценою отчаянных, кровопролитных боев англичанам удалось задержать на несколько дней бешеный натиск врага. Но требовалась помощь, и помощь немедленная, только это может спасти цивилизацию. Громкие призывы понеслись за океан — Америка должна помочь пушками, снарядами, продовольствием, а главное — людьми. Джимми пришел в сильное волнение — ему захотелось тотчас же ответить на призыв, помчаться на помощь к этим храбрецам, которые, цепляясь за каждую выбоину в земле, дерутся без передышки уже целую неделю. Если бы только можно было попасть к ним сразу, а не тащиться еще в лагери, где властвует болван-фельдфебель! И если бы не было в Америке всех этих спекулянтов, наживающихся на войне, и жуликов-политиканов, и лживых, растленных газет и прочих врагов демократии!

Джимми сунул письмо в почтовый ящик и уже направился было к выходу из почты, как вдруг ему бросился в глаза большой плакат на стене. Сверху жирными черными буквами было написано: «Ты нужен родине!» Джимми подумал: опять подписка на Заем свободы; у него не раз уже пытались выудить нажитые тяжелым трудом деньги, да не на такого напали! И все же чисто из любопытства он шагнул поближе и прочитал, что для выезда во Францию требуются опытные рабочие всех специальностей. Под обращением следовал длиннейший список — кажется, никого не пропустили. Тут были плотники, слесари, электромонтеры, пильщики, грузчики, железнодорожники, повара, складские рабочие, мужчины-прачки и многие, многие другие, перечисленные на нескольких колонках. Прочитав: «механики», Джимми виновато вздрогнул, а когда дошел до мотоциклистов и рабочих по ремонту мотоциклов, кулаки его внезапно сжались. Шальная мысль бросила Джимми в такой жар, что он едва мог дочитать. Что, если ему, Джимми Хиггинсу, поехать во Францию? Ведь он человек ничем не связанный, свободный, как ветер в океане! Кстати, он ищет место, чем же это плохо?!

Редкий случай набраться интересных впечатлений, повидать диковинные края, про которые до сих пор приходилось только читать да слышать! И, что особенно хорошо, тебя не будут манежить в лагерях, не будет над тобой командовать болван-фельдфебель! Интересно, сколько они платят? Пятьдесят один доллар в месяц с прибавкой на питание и на другие расходы. Объявление заканчивалось словами: «Почему бы не поработать на дядю Сэма?» Случилось, что как раз в этот момент Джимми был довольно благодушно настроен по отношению к дяде Сэму. «А что, может, и правда наняться к нему?» — подумал он. В конце концов разве не об этом мечтает каждый социалист — работать для общества, быть слугой народа, а не какого-нибудь там частника-спекулянта?

Джимми подошел к окошку и, получив справку, что контора по найму военной рабочей силы помещается на углу Мейн-стрит и Джефферсон-стрит, направился туда. Это оказалось пустующее помещение магазина; в окне висело большое объявление: «Требуются рабочие для военных объектов». По тротуару перед входом шагал часовой. Еще неделю тому назад Джимми ни за какие деньги не пошел бы в. такое место, где властвует солдат, но теперь он уже знал от Эмиля Форстера и от Станкевича, что иногда солдат тоже бывает человеком. Он приблизился к ч1асовому и сказал: