Уильям Теккерей - Вороново крыло

Этот краткий разговор чрезвычайно взволновал достойного сэра Джорджа, который отправился домой к своей супруге в ужасе от наглости капитана Уокера. Попытки мистера Слэнга оказались столь же бесплодны: Уокер сообщил ему, что он должен четыре тысячи фунтов, но что можно договориться с кредиторами и выкупить долговые обязательства по пять шиллингов за фунт. Он повторил, что не позволит своей жене подписывать какой бы то ни было ангажемент, пока его кредиторы не будут удовлетворены и пока сам он не получит достаточную сумму, с которой он снова сможет начать свою жизненную карьеру.

— Если вы сейчас отмените выступление моей жены, ваше имя попадет в газеты, вам это прекрасно известно; итак, решайте сами.

— Пусть она выступит сначала хоть один раз для пробы, — предложил мистер Слэнг.

— Стоит ей выступить хоть раз, как кредиторы потребуют с меня полной выплаты по всем векселям, — возразил капитан. — Я не позволю бедняжке трудиться ради того, чтобы наживались эти мерзавцы! — с чувством добавил узник. Слэнг покинул его, проникшись к Уокеру величайшим уважением, которого никогда не питал раньше. Он был поражен тем, с какой твердостью этот человек сумел восторжествовать над невзгодами, более того — сумел извлечь из них выгоду.

Миссис Уокер немедленно получила предписание заболеть тяжелейшей ангиной. Газеты, соблюдая интересы мистера Слэнга, в самых почтительных тонах оплакивали ее недуг; газеты же противоположного лагеря с нескрываемой злобой преувеличивали эту дипломатическую болезнь. "Новая певица, говорилось в одной из газет, — великое чудо, обещанное Слэнгом, хрипит, как ворона!"

"Доктор Терекс заявляет, — сообщалось в другой, — что ангина, неожиданно приковавшая к постели "Вороново крыло", чье пение в филармонии перед ее появлением на сцене…Королевского театра вызвало столь бурные овации, навсегда лишила певицу голоса. По счастью, мы не нуждаемся ни в какой новой примадонне, пока это место занимает мисс Лигонье, что ежевечерне подтверждают тысячи зрителей".

А в "Наблюдателе" сообщалось.

"Хотя некоторые хорошо осведомленные газеты сообщают, что "Вороново крыло" заболела ангиной, другие не менее авторитетные источники утверждают, что это не что иное, как чахотка. Так или иначе, певица находится в чрезвычайно тяжелом состоянии, но мы надеемся, хоть это и маловероятно, что она поправится. Относительно достоинств этой певицы мнения расходятся. Одни говорят, что она во всех отношениях уступает мисс Лигонье, тогда как другие знатоки утверждают, что вторая из упомянутых певиц далеко не так совершенна, как первая. Мы опасаемся, — говорилось дальше, — что этот спор никогда не будет решен, если только миссис "Вороново крыло" не оправится настолько, чтобы выступить с дебютом, что, к великому нашему сожалению, маловероятно; но и в этом случае у новой певицы вряд ли будут равные шансы с Лигонье, ибо трудно надеяться, чтобы ее голос и силы были восстановлены полностью. Эти сведения получены нами из самых достоверных источников", — говорилось в заключение в газете.

Сообщения о состоянии здоровья миссис Уокер, появившиеся в газетах якобы от лица приверженцев Лигонье, были состряпаны не кем иным, как дерзким и хитрым узником Флитской тюрьмы капитаном Уокером. Сторонников Лигонье они привели в полный восторг, а кредиторы мистера Уокера, прочитав их, были глубоко потрясены. Даже сэр Джордж Трам поддался на эту удочку и, не на шутку испугавшись, приехал во Флитскую тюрьму.

— Ни слова об этом, мой дорогой сэр, — сказал ему мистер Уокер. Теперь самое время договориться с кредиторами.

Итак, наконец эти дела были улажены. Совершенно не важно, по скольку именно шиллингов за фунт согласились получить алчные кредиторы мужа Морджианы. Верно то, что ее голос мгновенно вернулся к ней, лишь только капитан был выпущен из тюрьмы. Газеты фракции Муллигана снова затрубили о ее совершенствах. Было заключено соглашение с мистером Слэнгом, а также с великим композитором сэром Джорджем Трамом, к полному удовлетворению всех заинтересованных сторон; п вот название новой оперы появилось на афишах, напечатанное огромными буквами, и в театре начались репетиции, причем на костюмы и декорации были затрачены колоссальные деньги.

Нужно ли рассказывать о грандиозном успехе, выпавшем на долю "Невесты разбойника"? На следующее утро после премьеры все ирландские помощники редакторов постарались поместить такие рецензии на спектакль, что мисс Лигонье и Бароски умирали от зависти. Все свободные репортеры были в ложах, дабы поддержать старания своего друга мистера Муллигана. Все подмастерья фирмы "Линдси, Вулси и Кo" были снабжены билетами в партер и аплодировали что было мочи. Все боковые ложи сияли белизной лайковых перчаток друзей мистера Уокера по "Риджент-клубу"; а в маленькой директорской ложе сидели миссис Крамп и мистер Булей. Он был слишком взволнован, чтобы хлопать, и даже забыл бросить букет, приготовленный им для "Воронова крыла".

Однако в произведениях садоводства в тот вечер недостатка не было. Капельдинеры вывезли целую тачку знаков признания, а Морджиану, краснеющую, задыхающуюся и всю в слезах, увел за кулисы знаменитый тенор мистер Попплтон, перед тем увенчавший ее одной из самых огромных и самых ярких гирлянд.

Тут она бросилась к мужу и обняла его. Он любезничал за кулисами с мадемуазель Флик-Флак, танцевавшей в дивертисменте, и был, пожалуй, единственным из присутствовавших здесь мужчин, который нисколько не оце- нил этой ласки. Даже Слонг был растроган и со всей искренностью объявил, что он хотел бы быть на месте Уокера. Театральные сборы, по крайней мере, на этот сезон, были обеспечены. Слэнг сообщил об этом Уокеру, который в тот же вечер забрал авансом все, что причиталось его жене за неделю.

В актерском фойе, как водится, был устроен великолепный ужин. Грозный мистер Блодьер присутствовал на нем в новом сюртуке хорошо известного всем покроя Вулси, а сам портной и миссис Крамп были едва ли не самыми счастливыми из всей компании. Но когда миссис Уокер взяла за руку Вулси и сказала ему, что без его помощи она никогда не оказалась бы здесь, мистер Уокер принял очень строгий вид и дал ей понять, что в ее положении ей не пристало поощрять внимание столь незначительной особы.

— Я выплачу ему до последнего фартинга все, что мы ему должны, — гордо заявил он, — и в будущем намерен пользоваться его услугами, но пойми, любовь моя, мы но можем за своим столом принимать собственного портного.

Слэнг произнес потрясающий тост за здоровье Морджианы, вызвавший такие аплодисменты, такой смех и такие рыдания, каких только антрепренеры умеют добиваться от причастных к театральному миру и зависящих от них леди и джентльментов. Было замечено, что особенно расчувствовались хористы на самом дальнем конце стола. На следующий день они собрались все вместе и решили преподнести блюдо Адольфусу Слэнгу, эсквайру, за его исключительные заслуги в области драматического искусства.