Теодор Фонтане - Пути-перепутья

Ведель, чье смущение росло с каждой минутой, попытался найти слова успокоительные и примиряющие.

- Разумеется, господин барон, вы точно все изложили. Но - прошу прощения - когда слушалось дело, о котором вы говорите, у всех на устах была одна фраза, врезавшаяся мне в память: чтобы слабейший зарекся становиться поперек дороги сильнейшему, ибо - будь то в жизни или в политике - сила всегда возобладает над правом.

- И это не вызвало у вас возмущения?

- Отчего ж, господин барон? Отчего ж и не возмутиться, если дозволяют обстоятельства? Чтобы быть откровенным до конца: я знаю единственный случай, когда противоборство оправдано. Что не дозволено слабости, то дозволено чистоте - чистоте убеждений, незапятнанности помыслов. Чистота имеет право протестовать, она даже обязана протестовать. Но кто обладает подобной чистотой? Обладали ли ею… Впрочем, мне лучше умолкнуть, господин барон, чтобы не оскорбить ни вас, ни то семейство, о котором шла речь. Вы ведь и без меня прекрасно знаете, что он, тот, кто рискнул тягаться с сильным, не обладал чистотой помыслов. Только слабейшему не дозволено ничего, только чистому дозволено все.

- Только чистому дозволено все,- повторил барон, и лицо у него сделалось до того непроницаемо хитрое, что решительно нельзя было понять, в чем его убедили - в истинности ли этого постулата или, напротив, в его уязвимости.- Только чистому дозволено все. Глубокая мысль, я увезу ее домой. Мой пастор будет от нее в восторге, он как раз прошлой осенью затеял со мной тяжбу и потребовал у меня кусок моей земли, не ради себя, боже упаси, исключительно ради принципа и своего преемника, чьи права он не смеет ущемлять. Эдакий проныра! Хотя чистому дозволено все.

- Ты еще пойдешь ему на уступки. Я этого Шёнемана хорошо знаю по дому Селлентинов.

- Да, да, он был у них домашним учителем, часы занятий укорачивал, часы игры удлинял, на большее его тогда не хватало. А в серсо он играл, как молодой маркиз,- бывало, нехотя залюбуешься. Но вот уже семь лет он рукоположен в священнослужители и ничем не напоминает того Шёнемана, который приударял за самой госпожой Селлентин. Впрочем, надо отдать ему должное: он отменно воспитал обеих барышень, особенно - твою Кете…

Бото смущенно глянул на дядюшку, словно взывая к его скромности. Но старый барон был рад-радехонек, что так ловко подошел к щекотливой теме, и потому продолжал, все более оживляясь:

- Оставь, Бото. К чему таиться? Глупости. Ведель - наш земляк, он узнает обо всем раньше других. Да и оснований нет скрытничать. Ты, можно сказать, помолвлен, мой мальчик. И видит бог - как погляжу я на нынешних барышень,- лучшую тебе не найти. Зубы - жемчуга, смеется непрестанно, вся нить видна. Волосы - лен, создана для поцелуев! Будь я лет на тридцать моложе, уж я бы…

Ведель, заметив смущение Бото, решил протянуть ему руку помощи:

- Да, у Селлентинов все дамы отменно хороши, и матушка и дочери. Мы прошлым летом встречались в Нордернее, очаровательные девицы, но что до меня, я предпочел бы вторую…

- Вот и отлично. Не будет соперничества, и можно разом сыграть две свадьбы. Шёнеман вас и обвенчает, если только их Клукхун - он обидчив, как все старики,- не воспротивится. А уж я не только пожалую ему экипаж, я уступлю ему спорную землю, ежели мне, не далее как через год, доведется быть гостем на этой свадьбе. Вы богаты, дорогой Ведель, вас, коли можно так выразиться, не подпирает. А теперь взгляните на нашего друга Бото. Вид у него, конечно, цветущий, но вовсе не благодаря этой куче песка, на которой - за вычетом двух-трех лугов - не растет ничего, кроме сосен, и уж никак не благодаря его Озеру мурен. Озеро мурен - звучит прекрасно, я бы даже сказал - поэтически. А дальше что? Одними муренами сыт не будешь. Я знаю, ты не любишь об этом разговаривать, но уж коли мы все равно заговорили, что толку скрытничать? Итак, чем мы располагаем? Твой дедушка спустил за бесценок пастбища, а твой покойный отец - величайшего ума человек, но я не встречал никого, кто бы так скверно и - добавлю - так крупно играл в ломбер,- твой покойный отец по кусочкам распродал пятьсот моргенов пашни езерицким крестьянам, так что из хорошей земли осталась самая малость, да и тридцать тысяч талеров давно разошлись. Будь ты один, еще бы можно жить, но тебе придется делить состояние с братом, а покамест всем заправляет твоя матушка, а моя высокородная сестра. Превосходная женщина, умная, расторопная, но тоже не из бережливых. Чего ради, скажи, Бото, ты служишь в кирасирском полку и чего ради у тебя есть богатая кузина, которая только и ждет, когда ты явишься к ней и скрепишь формальной пропозицией то, о чем давным-давно, когда вы были еще детьми, столковались ваши родители? К чему долгие размышления? Ах, Бото, как бы порадовался твой старый дядюшка, который искренне желает тебе добра, если бы завтра, на обратном пути, он мог заехать к твоей матушке и сообщить ей: «Милая Жозефина, все в порядке, Бото согласен». Ну помогите же мне, Ведель. Ему пора уже расстаться с холостяцкой жизнью, не то он проживет остатки состояния или - того хуже - свяжется с какой-нибудь буржуазкой. Прав я? Разумеется. Итак, решено. Выпьем по этому поводу… Нет, нет, не надо остатков…- И он нажал кнопку звонка.- Шампанского. Лучшей марки.

В клубе об эту пору сидело два молодых офицера, из которых один, лейб-гвардейского полка, был высок ростом, строен и гладко выбрит, другой же, прибывший от пазевалькских кирасир, был несколько поменьше ростом и носил бороду, но, согласно уставу, оставлял часть подбородка чистым. Белая камчатная скатерть, на которой оба только что отзавтракали, была отогнута, и на освободившейся половине стола офицеры играли в пикет.

- Шесть козырей и кварта.

- Идет.

- А ты?

- Четырнадцать в тузах, три - в королях, три - в дамах. И ты не берешь взяток.

Он положил карты на стол и смешал их, второй начал тасовать.

- Ты слышал, что Элла выходит замуж?

- Жаль.

- Это почему же?

- Значит, она больше не сможет прыгать через обруч.

- Пустое. Чем усердней они выходят замуж, тем стройней становятся.

- Не все, не все. Много славных имен из цирковой аристократии цветут уже три-четыре поколения подряд, а это некоторым образом зависит от чередования периодов стройности и нестройности, или, если тебе угодно, назовем это чередованием фаз луны: молодой месяц, полная луна и так далее.

- Заблуждение. Error in calculo - иными словами, ошибка в расчетах. Ты упускаешь из виду усыновление. Все эти циркачи - тайные последователи Гихтеля. Они завещают, по уговору, не только состояние, но и репутацию, и самое имя. Ты думаешь, это одни и те же, а на самом деле это совсем другие. Приток свежей крови. Сними-ка… Впрочем, у меня есть еще новость. Афцелиуса берут в генштаб.