Зинаида Гиппиус - Мечты и кошмар

Я здесь остановлюсь, иначе логика заведет нас очень далеко. Довольно и этого, чтобы показать пропасть, разделяющую русских за границей от русских в Совдепии.

Мы там и не думали вовсе о «плохом русском правительстве». Мы давно поняли, что есть большевики, и пока они есть — России нет. Надо, чтобы она была. Для этого надо, чтобы не было большевиков.

Таково первое положение. И из него уже вытекают все выводы, — логические и практические.

Что такое большевики, — интернационалисты или неинтернационалисты? Пусть мне ответят, да или нет? Если да, то какое же они «русское» правительство? Это захват группой интернационалистов территории первого попавшегося государства (удачно попалось!), как базы для дальнейших захватов. Того, что называют «вмешательством в русские дела», быть вовсе не может, раз нет «русского» правительства, «русских» дел и самой России. Может быть только: вмешательство в дела большевиков; интервенция в дела интернационалистов, оборонительная война европейских государств, наций против наступательной войны, открыто объявленной нациям и государствам — интернационалистами.

Если нации и государства хотят жить — они должны защищаться. И прежде всего не терять логики и здравого смысла, не называть «интервенцию» — вмешательством в «русские» дела, не считать большевиков — правительством «русским», не говорить себе, что интернационалисты — национальны, а не интернациональны. (Точно бред, ей-Богу! Мне даже стыдно это писать!)

Оборонительная война наций должна вестись на два фронта. Один из них — непременно военный (так называемая интервенция), и вот почему: потому что у интернационалистов есть база, а значит, есть военный фронт (как есть и второй невоенный, где их действия тоже наступательны. Вот оно истинное то «вмешательство во внутренние дела» Европы!).

«Наплевать нам на Россию! Россия для нас только база» — сказал Ленин в октябре 19-го года. А в 21-м Европа лишь боязливо оглядывается, как бы не «вмешаться в дела России», да бессильными руками городит на востоке какие-то дырявые заслоны. И в том же 21-м году наши «седые лысые» эмигрантские политики «соглашаются» с партией эсеров (она, как маленькая собачка — до старости щенок), вместе вязким голосом, «постольку-поскольку», но открыто объявляют: не надо интервенции! Большевики — наше русское дело! А вот что они Бессарабию отдали — это плохо! Пусть бы не отдавали! Мы протестуем!

Керенский, о котором у нас говорят даже без злобы, а с брезгливой улыбкой, определяя: «Человек, не умеющий вовремя уходить, но умеющий вовремя убегать», — Керенский со вчерашним пафосом восклицал: «Мы сами… народ восстанет… я против вмешательства!» Такая невинность и верность себе даже трогательны. Мы помнили, как он в 17 г. твердо стоял на почве невмешательства в дела… большевиков. Вся сознательная Россия умоляла его вмешаться, сам Ленин каждодневно заявлял: «Иду на вы!» — но Керенский как решил «не вмешиваться», так и до сих пор стоит. А Бессарабию он румынам не согласен отдать. И насчет окраин… В «резолюции» вообще насчет окраин довольно глухо.

Знают ли эмигранты, что думают об этом вопросе русские-русские? Они думают, что Россия — там, где на русской земле живут русские люди — и без большевиков. Если бы Смоленская губерния пожелала независимости и сумела ее достигнуть (прогнать большевиков!) — мы бы со слезами этой смоленской самостийности радовались: вот, есть кусочек России. А каждому «самоопределяющемуся» куску с нерусским населением мы радуемся по-человечеству: убыло рабов, прибыло свободных людей. Мы их ни «признаем», ни «не признаем»; пустые слова! Но думаем, что воскресшая Россия признает все окраины, отколовшиеся от большевиков и способные к самостоятельности [23] Для всего этого есть определенный «политический» язык, известные формулы, — но я здесь нарочно их не употребляю, говорю детски — просто, понятно для всех. .

(В соседстве с Совдепией, да еще «в мире» с ней, вряд ли хоть одна страна удержит свою самостоятельность. Эстонию большевики пока сами «берегут», — из политических видов.)

Здесь я кончаю. Интервенция, оборонительная война союза национальностей против интернационала — есть в глазах русских людей дело необходимое, а, главное, неизбежное. Интернационал не может не наступать, он, если у него есть база, непременно будет наступать и вооруженно. Россия ли эта база или другая страна — все равно. Надо уничтожить базу. Только тогда прекратится военная борьба Всенационала с Интернационалом.

В заключение я хочу поблагодарить тех, кто сочувственно и согласно откликнулся на мои очерки, на мои слова от лица русских людей в России. Встреченное мною понимание — знак, что и здесь много «эмигрантов». Эти «знающие» — все кандидаты в члены (а, может быть, и члены?) того «Союза Непримиримых», о котором пора, кажется, поговорить более открыто. Он важен тем, что вырос органически, в силу жизненной необходимости, давно перерос первичный Союз Февралистов и ныне делается уже всемирным (чтобы не употреблять слово «интернациональный»).

В следующем очерке я скажу все, что знаю об этом союзе, — все, что можно.

Вся Европа… нет, все европейские правительства, кроме правительства Франции, протягивают руку помощи Ленину и Троцкому. Соединяются с большевистским «правительством», поддерживают его в трудный для него час: окровавленный народ восстал против властвующих «людоедов» (по выражению их ближайшего помощника и покровителя — Ллойд Джорджа).

Возмущаться глупо и бесполезно: европейские правительства, после войны, утеряли точку зрения, с которой могли бы понять наше возмущение, утеряли начисто критерий всякой человеческой нравственности. Допускаю, что они и не имели его никогда; но они имели стыд, прикрывались какой-то видимостью; ныне они совлекли и ее с себя. Исполнили мечту мертвецов Достоевского — «обнажились, заголились».

Перед подобными актами «заголения» не только исчезает способность возмущаться: теряется и всякая возможность обратиться к этим людям со словом разума: да, обыкновенного разума, здравого смысла. Потому что само заголение уже есть один из патологических признаков потери, между прочим, и человеческого разума.

Что же остается делать нам, еще находящимся в здравом рассудке и твердой памяти? Одно: спокойно, без праздного возмущения и унизительного отчаяния, со всей простотой человеческого здравого смысла, говорить о том, что есть, и о том, что будет. Рисовать картину данного и — неизбежного, грядущего.

Пророчества? Да, всякая логика идет до пророчеств. И они всегда исполняются. Всякая теза имеет свою антитезу и свой синтез. Это тоже физический закон.