Тарас Шевченко - Автобиография. Дневник. Избранные письма и деловые бумаги

Т. Шевченка.

А саквояж ваш я-таки немного помял. Извините!

На обороте: в Прохоровке. Ее превосходительству Марье Васильевне Максимович. Или Михайлу Александровичу Максимовичу.

Други мои единые! По требованию начальства я завтра буду в Киеве {946} . Хорошо бы сделали, если бы и вы направились в Киев. Помолились бы богу и заодно и со мной повидались, потому что на Михайловой горе, не знаю, скоро ли нам доведется увидеться? А тем временем пусть вам доброе снится. Не забывайте

Т. Шевченка.

1859, 26 июля, Мошны.

На обороте: Ее превосходительству Марии Васильевне Максимович, в Прохоровке.

Из Петербурга приехал я в Киевскую губернию с целью повидаться с родственниками и приобрести небольшой кусок земли, где бы можно было водвориться на постоянное жительство. Когда нашел я желаемое место между городом Каневом и селом Пекари, в имении помещика Парчевского, то, взявши у управляющего имением его Вольского в местечке Межиричи землемера, отправился туда, чтобы отмерять землю, сколько надобно. Это случилось между 10-м и 13-м числом июня. Землемер, взявши с собою двух рабочих, имена коих упомнил, приехал на место, но не успел он кончить измерения, как приехал к нам брат управляющего и привез с собою родственника землемера, какого-то Козловского в фраке и белых перчатках. Увидев такого франта между гор и лесу, я невольно захохотал и долго еще продолжал подсмеиваться над ним; заметив же, что он не умеет отвечать на шутку шуткою, я попросил у него извинения и, окончивши работу, пригласил его закусить под липу. Здесь же находились и два рабочих и, вероятно, слышали наш разговор, но сколько они его понимали, не знаю, потому что мы разговаривали по-польски, рабочие эти из села Пекарей, крестьяне помещика Парчевского. Во время завтрака г. Козловский завел со мною какой-то богословский разговор на польском языке; чтобы прекратить этот разговор, я ему сказал по-русски, что теология без живого бога не в состоянии создать даже этого липового листка, и при этом вырвал листок с липы и показал ему. Козловский замолчал, минут несколько спустя он обратился ко мне с вопросом на русском языке: как я думаю о матери Иисуса Христа? Подобный вопрос меня смутил и, не зная, как ответить ему на него, я в свою очередь его спросил, что он сам думает о пречистой деве? Он так долго искал ответа, что я, не дождавшись его, в нетерпении сказал: перед матерью, родившею нам спасителя, который пострадал и умер за нас на кресте, мы все должны как истинные христиане благоговеть, иначе, если бы она не родила его, она была бы обыкновенная женщина.

На другой день выехал я из местечка Межиричи в Городищенский завод господ Яхненка и Симиренка. Прогостивши у них сутки, поехал я в местечко Корсунь и в село Кирилловку, Звенигородского уезда, для свидания с моими братьями, оттуда возвратился я опять в местечко Межиричи, чтобы лично условиться с помещиком Парчевским о покупке земли, но, не дождавшись его, выехал из оного местечка в село Пекари, а оттуда, переправившись через Днепр, пошел я в село Прохоровку, Полтавской губернии, к бывшему профессору и ректору университета св. Владимира господину Максимовичу; не дошедши несколько шагов до его саду, меня догнал становой пристав с местечка Мошны, Киевской губернии, с несколькими десятниками и тысяцким и, арестовав меня, привез в оное местечко, не объяснивши причины, по какому праву он это сделал. На другой день поутру в квартире станового увиделся я с черкасским исправником и жандармским офицером, которые мне сказали, что будто бы я в местечке Межиричи в нетрезвом виде богохульствовал, — при этом находились тут же и еще каких-то два чиновника. Меня это так изумило и рассмешило, что я не нашел нужным объясняться с ними, когда же жандармский офицер сказал, что он донесет об этом киевскому генерал-губернатору, то я тут же просил его взять меня с собою в Киев, так как он в тот же день отправлялся туда, в чем он мне отказал, якобы за неимением места в экипаже. На другой день, то есть 18-го июля, был я препровожден в город Черкассы, где несколько дней просил господина исправника, чтобы он отпустил меня на честное слово в Киев, но он отказал мне в моей просьбе. Тогда я написал письмо к вышеупомянутому жандармскому офицеру Кржижицкому, в котором изложил все, что и теперь излагаю, предположив, что он покажет мое письмо его сиятельству генерал-губернатору, князю Васильчикову. Исправник же, получив предписание киевского гражданского губернатора, отправил меня с сотским в Киев. Не уверяю, но предполагаю, что вся эта история произошла вследствие бессильного мщения г. Козловского. Если не будет принято во внимание мое показание, то прошу, в удостоверение справедливости сказанного мною здесь, сделать строгое расследование.

Академик Т. Шевченко

К сему присовокупляю, что брат управляющего Вольского и землемер были тут же, но в разговоре не участвовали. Имени землемера не припомню, не знаю также чиновника, но он или просто шляхтич, фамилия его Хилинский, а лет ему будет за пятьдесят.

Академик Т. Шевченко

Объяснение отобрал коллежский советник Андреевский.

14 августа вырвался я из этого святого Киева и скачу сейчас без оглядки в Петербург. А проезжая Пирятинский уезд, я прослышал, что в кочубеевских имениях ничего доброго не имелось и не будет иметься. Тот Ракович, о котором я писал тебе, посадил в Згуровке своего приятеля, какого-то пьяницу и взяточника Браньковича. Сейчас он только приступает к управлению имением. Ну его, этого Кочубея! Договаривайся с евреем, о котором ты говорил мне, — лучше будет.

Вышло ли у тебя что-нибудь с Вольским? Если нет, действуй по своему разумению и как бог тебе поможет, потому что мне днем и ночью снится та благодатная земля над Днепром, которую мы с тобой осматривали.

Не удивляйся, что я так мало пишу тебе. Некогда. Сегодня отправляюсь в Конотоп. Напиши мне в Петербург по адресу, который есть у тебя. А покамест целую тебя, сестру и ваших деточек. Оставайся здоров.

Искренний брат твой Т. Шевченко