Тарас Шевченко - Автобиография. Дневник. Избранные письма и деловые бумаги

Слушал новую драму Желиговского (Совы)… — Имеется в виду драма «Zorski», продолжение давней его драмы «Иордан» (1846). Драма не была издана полностью и известна по отрывкам и пересказам современников. Содержание ее должно было заинтересовать Шевченко: герой драмы Зорский — сильная личность, передовой человек своей эпохи: он раздает свою землю крепостным, старается приобщить их к своим идеям. Друг и последователь Зорского, Водзич, женится на крестьянке, чтобы на деле осуществить слияние интеллигенции с народом.

С успехом доказал Сераковскому, что Некрасов не только не поэт, но даже стихотворец аляповатый. — Скупость и вместе с тем категоричность этой записи издавна привлекали к ней внимание читателей «Дневника», внимание его издателей и комментаторов. Буржуазные исследователи пользовались ею как поводом для заключения, что Шевченко не был в состоянии (или не пожелал) понять Некрасова. Пытаясь же объяснить конкретные причины данного отзыва, они приходили к мало обоснованному заключению, будто бы Шевченко высказывал не собственные свои впечатления от поэзии Некрасова, но повторял отрицательные отзывы С. Т. Аксакова и П. А. Кулиша. Но ссылки на литературных советников нелепы, хотя бы потому, что в своих литературных высказываниях и оценках поэт неизменно основывался на собственных впечатлениях и никогда не судил с чужого голоса. Отрицательный отзыв о поэзии Некрасова, к тому же высказанный Сераковскому, человеку очень близкому к Чернышевскому и к редакции «Современника», должен был явиться следствием каких-то свежих читательских впечатлений. Источник этих впечатлений может быть установлен с большой долею вероятия. В сентябрьской книге «Современника» за 1857 год была напечатана поэма Некрасова «Тишина», вызвавшая оживленные толки общественности. Неожиданно, на общем фоне беллетристики и особенно публицистики «Современника», в этой поэме (особенно в ее четвертой главе) прозвучало славословие Александру II в духе тех либеральных писаний, которые связывали с личностью нового царя неясные надежды на лучшее будущее России, на предстоявшие социальные реформы. Сохранились свидетельства о том, как восприняли поэму передовые русские люди: Герцен, например, с возмущением писал Тургеневу, что Некрасов в «Тишине» «обратился в православие», «магдалинится» и т. д. Совершенно допустимо предположить, что и Шевченко оказался в числе тех, кто увидел в «Тишине» отход Некрасова от демократизма. Становится понятно, почему Шевченко высказал свои впечатления именно Сераковскому, одному из близких сотрудников журнала, руководимого Некрасовым. Сам Некрасов согласился с отрицательными оценками «Тишины»: позднее он значительно переработал поэму, вовсе исключил четвертую главу.

Пошли мы на званый обед… — Об этом обеде рассказывает в своих воспоминаниях Е. Ф. Юнге: «Через несколько дней (после приезда поэта. — И. А.) у нас был обед в честь Шевченко, на котором присутствовали, кроме наших общих друзей, еще многие его земляки-малороссы… говорилось много искренних и трогательных речей; говорил и отец мой (Ф. П. Толстой. — И. А.). Шевченко был так растроган, что не мог кончить своей речи от слез» (Е. Ф. Юнге, Воспоминания, книгоиздательство «Сфинкс», сс. 164–165).

Сказал почти либеральное слово Николай Дмитриевич Старое… — 17 апреля Шевченко списал в свой «Дневник» это «слово». Следует иметь в виду, что в обычном словоупотреблении середины XIX в. определение «либеральный» было равнозначным с «революционный», так что шевченковская запись имела в виду подчеркнуть большую смелость выступления Старова. Н. Д. Старов — педагог, один из воспитателей дочери Ф. П. Толстого Екатерины Федоровны (впоследствии Юнге).

Поехали мы… к М. В. Остроградскому. — Михаил Васильевич Остроградский (1801–1861) — математик, с 1855 г. — академик. Постоянным его посетителем был также С. С. Артемовский.

Слушал стихотворения Юлии Жадозской. — Произведения Юлии Валерьяновны Жадовской (1824–1883) встретили сочувственный отзыв Добролюбова (см. Н. А. Добролюбов, Полное собрание сочинений, т. I, М. 1834, сс. 368–379). Жадовская родилась без левой руки и только с тремя пальцами на правой; это и дало повод поэту назвать ее «жалкой, бедной девушкой».

Семен познакомил меня с… В. П. Энгельгардтом. — Василий Павлович Энгельгардт (1828–1910) — сын бывшего помещика крепостного Шевченко, музыкант и астроном-любитель, друг Глинки, Даргомыжского, Стасовых, Серова и др.

Галаган познакомил меня… с Карташевскими. — По словам Тургенева, в доме Карташевской часто собирались украинцы, проживавшие в Петербурге, и поэт «стал посещать ее чуть не каждый день». Сама В. Я. Карташевская позднее вспоминала: «У нас с Т. Г. завязались дружеские отношения. Он приходил часто по вечерам. Говорил откровенно о своей неудачной и загубленной жизни. Читал мне стихи. Раз вечером, очень взволнованный, ходил по комнате и попросил у меня лист бумаги, присел и написал мне «Садок вишневий коло хати». Он признался, что на старости лет ему хотелось бы жениться и иметь такую обстановку с хаткой и садиком» («Киевская старина», 1900, № 2, Документы, сс. 61–62). В доме Карташевской разыгралось неудачное его сватовство к Ликере Полусмаковой.

Встретился с Громекою. — Степан Степанович Громека (1823–1877) — либеральный публицист-обличитель.

Персидским, с декабристом… — Эта запись не поддается расшифровке, — среди декабристов никого с этой фамилией либо похожей нет.

Каким-то молодым генералом Крыловым… — Повидимому, А. Д. Крылов; краткую, но выразительную его характеристику сделал М. М. Лазаревский на полях рукописи «Дневника»: «Известная каналья».

Мей прислал мне… «Весенний вечер»… — Перевод шевченковского стихотворения, сделанный Львом Александровичем Меем (1822–1862), появился в печати в «Народном чтении», 1859, № 3, с. 153, в переработанном виде. О первоначальном тексте перевода, бывшем в руках у Шевченко, см. Л. А. Мей, Стихотворения и драмы, «Библиотека поэта», Л. 1947, сс. 545–546.

Познакомил меня с профессором Кавелиным. — Константин Дмитриевич Кавелин (1818–1885) — профессор гражданского права в Петербургском университете, либерал. Симпатия Шевченко к нему была отчасти обусловлена его запиской об уничтожении крепостного права, ходившей в рукописях и использованной Чернышевским в статье «О новых условиях сельского быта» («Современник», 1858, №№ 2, 4).