Уилки Коллинз - Муж и жена

У калитки зазвенел колокольчик. Джулиус вернулся с доктором.

Анна передала девушке ключ, чтобы та пошла их впустить. Эстер с присущей ей сдержанностью, будто ничего не произошло, написала на дощечке: «Если понадоблюсь, они найдут меня в кухне. В спальню не пойду. Там полно кошмарных снов». Она сошла по лестнице. Анна осталась в верхнем коридоре, она с нетерпением глядела вниз.

— Ваш брат в гостиной, — крикнула она Джулиусу. — Хозяйка, если она вам нужна, на кухне.

Она вернулась в свою комнату — ждать, что произойдет дальше.

Вскоре она услышала: дверь гостиной открылась, раздались мужские голоса. Похоже, Джулиус и доктор не могли уговорить Джеффри подняться к себе в спальню; тот твердил, что у лестницы наверху его ждет Эстер Детридж. Все же им удалось убедить его, что путь свободен. Они поднялись по лестнице и прошли в его спальню.

Наступила пауза, на сей раз подольше, и дверь открылась снова. Доктор собрался уходить. Прощаясь с Джулиусом в коридоре, он сказал:

— Ночью загляните к нему разок-другой, если проснется, дайте еще одну дозу снотворного. Что касается жара и этой его неуемности, особенно не тревожьтесь. Это лишь внешние проявления — истинная хворь прячется где-то внутри. Надо позвать доктора, который осматривал его последним. Случай таков, что крайне важно знать прежние симптомы болезни.

Проводив доктора, Джулиус вернулся в дом, где его уже ждала Анна. Вид у него был изможденный, в движениях сквозила усталость — это не укрылось от Анны.

— Вам необходимо отдохнуть, — сказала она. — Прошу вас, идите в свою комнату. Я слышала, что сказал доктор. Возле двери больного подежурим мы с хозяйкой.

Джулиус признал, что поездка из Шотландии прошлым вечером оказалась весьма изнурительной. Однако ему не хотелось снимать с себя обязанности по уходу за братом.

— Видите ли, вы недостаточно сильны, чтобы заменить меня, — мягко сказал он. — А Джеффри по какой-то необъяснимой причине испытывает ужас перед хозяйкой, и весьма нежелательно, чтобы в своем теперешнем состоянии он увидел ее снова. Я поднимусь к себе в комнату и прилягу. Если что-то услышите, просто окликните меня через дверь.

Прошел еще час.

Анна подошла к двери Джеффри и прислушалась. Он ворочался в постели, что-то бормотал во сне. Дверь комнаты Джулиуса, по соседству, была чуть приоткрыта. Усталость взяла свое: изнутри доносилось ровное дыхание крепко спящего человека. Решив его не беспокоить, Анна повернула назад.

У лестницы она заколебалась — что делать дальше? При мысли о том, что она зайдет к Джеффри одна, ее охватил неодолимый страх. Но если не она, то кто же? Девушка-служанка спит. Что касается Эстер Детридж, довод Джулиуса неопровержим: ее помощь может пойти во вред. У двери Джеффри она снова прислушалась. Сейчас оттуда не доносилось ни единого звука. Может, все-таки заглянуть — убедиться, что он всего лишь снова уснул? Она опять заколебалась, в этом состоянии ее и застала Эстер Детридж, появившаяся из кухни.

Она подошла к Анне — та стояла у лестницы, — взглянула на нее и написала на своей дощечке: «Боитесь войти? Предоставьте это мне».

В комнате Джеффри стояла полная тишина — значит, он спит. Даже если к нему заглянет Эстер, ничего страшного не случится. Анна согласилась.

— Если вам что-то покажется странным, — предупредила она хозяйку, — не будите его брата. Сначала скажите мне.

С этими словами она удалилась. Было около двух часов ночи. Как и Джулиус, она едва держалась на ногах от усталости. Немного подождав и ничего не услышав, она прилегла на стоявший в ее комнате диван. Если что-то и случится, стук в дверь немедленно ее разбудит.

Между тем Эстер Детридж открыла дверь в спальню Джеффри и вошла туда.

Шорохи и бормотанье, которые слышала Анна, были звуками спящего. Снотворное, которое дал Джеффри доктор, не сработало лишь в первые минуты, но вскоре оказало успокаивающее действие на мозг Джеффри. Он спал крепким и спокойным сном.

Эстер постояла у двери, посмотрела на него. Уже собралась выйти в коридор, но остановилась и внезапно вперилась взглядом в один из углов комнаты.

Зловещая волна, однажды накатившая на нее в присутствии Джеффри — в огороде в Уиндигейтсе, — накатила на нее снова. Сомкнутые губы приоткрылись. Глаза медленно округлились и постепенно, дюйм за дюймом, взгляд ее, словно преследуя что-то, двинулся из угла вдоль пустой стены, в сторону кровати и застыл у ее изголовья, точно над спящим лицом Джеффри; чуть поблескивая, глаза Эстер неотрывно смотрели в одну точку, словно ее взору предстало нечто ужасное. Джеффри едва слышно вздохнул во сне. Но и этот негромкий звук разбил околдовавшие ее чары. Она медленно подняла свои ссохшиеся руки и стиснула ими голову; выбежала в коридор; и, ворвавшись в свою комнату, бросилась у своей постели на колени.

И вот здесь, в глухую заполночь, произошло нечто странное. Здесь, в безмолвии и мраке, стала явью омерзительная тайна.

В уединении собственной комнаты, когда все ее постояльцы спали в разных комнатах дома, немая женщина сбросила загадочную и жуткую личину, с помощью которой она по своей воле в дневные часы отгораживалась от всего рода человеческого. Эстер Детридж заговорила. Низким, густым, сдавленным голосом, — словно в диком церковном песнопении, придуманном ею самой, — затянула она молитву. Она взывала к господу, чтобы проявил он милосердие и освободил ее от себя самой; чтобы освободил ее из объятий дьявола; чтобы отнял у нее зрение, чтобы покарал ее смертью, лишь бы не видеть ей больше этого неописуемого Ужаса! Рыданья сотрясали с ног до головы эту твердокаменную женщину, которая в другие времена оставалась безучастной к любому проявлению чувств, свойственному человеку. По глиняно-холодным щекам бежали слезы. Безумные слова молитвы одно за другим затихали на ее губах. Всю ее затрясло, заколотило. Во тьме она подскочила с колен. Свет! Скорее свет! Неописуемый Ужас был у нее за спиной, в его комнате! Неописуемый Ужас смотрел на нее через открытую дверь его спальни. Она нашла коробок спичек и зажгла на своем столе свечу, потом еще две на каминной полке, стоявшие там только для украшения, и оглядела свою комнату, теперь ярко освещенную.

— Ага! — сказала она себе самой, вытирая с лица холодный пот страданий. — Для кого — свечи. А для меня — свет божий. Там ничего нет! Там ничего нет!

Взяв в руку свечу, она, опустив голову, прошла по коридору, повернулась спиной к открытой двери в комнату Джеффри и, протянув назад руку, быстро и тихонько закрыла дверь и вернулась к себе. Заперлась, взяла бутылку чернил и ручку с каминной полки. Подумав минуту, завесила платком замочную скважину, положила старую шаль вдоль нижней кромки двери: если кто из обитателей дома проснется и забредет в эту сторону, света под ее дверью он не увидит. Затем она расстегнула верх своего платья, просунула пальцы в потайной кармашек на внутренней стороне корсета и вытащила оттуда аккуратно сложенные листочки тонкой бумаги. Когда она распрямила их на столе, оказалось, что все они — кроме последнего — исписаны сверху донизу, и пером водила ее рука.