Андрей Упит - Поездка Вилнита на восток

Было далеко за полдень, когда Вилнит вдруг встал и, ступая через вытянутые ноги дремлющих пассажиров, направился к выходу. Но у нужных дверей уже стояли двое мужчин с полотенцами и мылом в руках. Один из них попытался загородить коленом Вилниту дорогу, но другой пропустил его вперед, как только отворилась дверь. Это был на редкость симпатичный, загорелый до черноты военный. Все лицо его обросло темной щетиной, зато зубы были белые и он все время улыбался. Военный помог мальчику вымыть руки и лицо, утер своим полотенцем, и Вилнит прошел с гордо поднятой головой мимо того, кто загораживал ему дорогу. Что ему до таких невеж, когда всюду много добрых людей и они сразу приходят на помощь.

Проходя через вагон, Вилнит еще больше проникся уверенностью, что все будет хорошо. Мальчик уже чувствовал, что помогают ему потому, что он мал и слаб и в этой слабости кроется сила, благодаря которой ему не надо бояться незнакомых людей. В конце концов, кто мог его обидеть?

Возможно, бабушка и дед усмотрели бы в том, как он задрал голову и выпятил грудь, известные признаки бахвальства… Рядом с девочкой теперь сидела мать, и для Вилнита не осталось места. Нет — и не надо! Вилнит пошел дальше. В третьем купе ехали одни военные. Поставив на пол чемодан, четверо играли в домино, двое дремали, а один обтирал газетой коробку консервов. Одно место было свободно, и Вилнит направился туда. Когда он перелез через чемодан, игроки подняли головы, переглянулись и, пожав плечами, продолжали игру. «Играйте, пожалуйста, только не загораживайте чемоданами дорогу», — подумал Вилнит.

Когда он сел, военный, обтиравший консервную банку, покосился на него, но тоже ничего не сказал. Вилнит заинтересовался нарисованной на коробке рыбой. И сосед, проведя пальцем по золотой надписи, прочел: «Белуга».

— Белуга, — повторил Вилнит и кивнул. Он был вполне согласен с военным. Что же еще могло там быть, если не белуга?

В проходе появился обросший щетиной военный с полотенцем и мылом. Волосы у него были мокрые, а зубы стали еще белее.

— Теперь, брат, все, — кивнул ему владелец белуги. — Твое место занял пассажир из мягкого вагона.

— Ничего, — сказал тот, — мы с ним уже знакомы: вместе приводили себя в порядок. — Убрав полотенце и мыло, он взял Вилнита под мышки, приподнял и, усевшись на свое место, посадил мальчика на колени. — Так ничего будет?

Вилнит сообразил, о чем его спрашивают, и ответил «да». Это слово он вчера слышал бесчисленное множество раз.

Сосед его как раз вскрывал перочинным ножом коробку. Тут было на что посмотреть. Острое лезвие легко резало белую жесть. Почти так же легко, как каравай белого хлеба, от которого оно откроило девять ломтей. Соблазнительные куски сочной рыбы ложились на продолговатые ломти, и Вилнит еле удержался, чтобы не протянуть руку, но он знал, что так делать не годится. Раздатчик брал ломоть хлеба, клал на него кусочек рыбы, кивал кому-нибудь из сидящих, называл его по имени и выстраивал на столике приготовленные ломти в два ряда.

Однако он рассчитал не совсем точно — на ломоть Вилнита белуги пришлось маловато. Игроки бросили домино. Кисловатый аромат томатного соуса разбудил даже дремавших, и теперь все принялись оживленно обсуждать, как выйти из положения. Самым догадливым оказался раздатчик: махнув рукой, он снял с каждого ломтя по кусочку белой рыбы и переложил на ломоть Вилнита. В конце концов Вилниту досталось даже больше, чем остальным. Рыба оказалась очень вкусной.

После еды всем налили из стеклянной банки по кружке воды. Вилниту не особенно хотелось пить, но из вежливости он опорожнил всю кружку. Но когда ему налили еще, он замотал головой и сказал: «Нет». Это слово тоже ему приходилось часто слышать.

— «Да» и «нет», — рассмеялся его новый друг. — Этими двумя словами человек может уже объяснить, что он хочет и чего не хочет. Теперь следовало бы узнать, откуда мы, собственно, едем. Откуда ты, малыш?

Этот вопрос ему уже задавали в деревне, и ответить на него было нетрудно. Рига по-русски называлась так же, как по-латышски. Для ясности он еще добавил: «Латвия», старательно протягивая звук «а» в обоих словах.

Военный кивнул головой:

— Ясно. Рига и Латвия — это все понятно. Тебя эвакуируют оттуда, но куда?

Тут уже Вилнит ничего не понял. Новый его друг назвал ряд городов, начиная с Сызрани, кончая Красноярском. Когда он назвал Куйбышев, Вилнит вспомнил, что довольно часто слышал это название — кажется, даже от деда. Он повторил его.

— Стало быть, в Куйбышев, — решил военный. — Что же, мы находимся на верном пути. Дальневосточный поезд идет через Куйбышев. Туда вас главным образом и направляют.

Он еще сказал что-то про папу и маму. Вилнит махнул рукой по направлению движения поезда.

— Это значит, что родители едут или в этом вагоне, или в следующем. Об этом молодце нечего беспокоиться, он нигде не пропадет. Прямо удивительно, как скоро дети усваивают чужой язык! — Он подтолкнул локтем раздатчика: — Ну, взять хотя бы тебя. Виски уж начинают седеть, а попробуй задать тебе на чужом языке самый простой вопрос, ты только ушами захлопаешь.

— Ну конечно… — буркнул тот.

— Честное слово! — настаивал первый. — Сам я из Ленинградской области и в свое время немало поплавал на океанских пароходах. Однажды даже пролежал с месяц в больнице города Бордо. Там я заучил довольно много французских слов. Что ты, к примеру, скажешь, если тебя спросят: «Кеске ву вуле?»

Тот досадливо пожал плечами.

— Похоже на куриное кудахтанье.

— Вот видишь! А ведь всего три слова: «Чего вы хотите?» Коротко и ясно, а ты не понимаешь.

— Ну чего ты привязался! Спроси лучше своего умника. Посмотрим, что он тебе ответит.

Но спрашивать не пришлось. Кондуктор пришел проверять билеты и заинтересовался, чей это мальчик, — ясно, что не военные везли ребенка. Но новый приятель Вилнита уладил и это дело:

— Он из Риги, едет в Куйбышев. Мать и отец у него в следующем вагоне.

Кондуктор справился о родителях Вилнита в соседнем купе, затем в следующем. Но потом ему пришлось вступить в сложные объяснения с каким-то пассажиром, в спор вмешались и другие, и кондуктор, видимо, совсем забыл про паренька. Вилниту же до всего этого не было никакого дела. Он ехал на восток, к бабушке и деду.

Под вечер стало прохладнее. Из окна потянуло свежестью, дышалось легче, и пассажиры расположились отдыхать. Игроки задвинули чемодан под лавку и откинулись к стенкам. Новый приятель Вилнита поклевывал носом, сидеть у него на коленях стало не очень-то удобно. Мальчик потихоньку сполз на пол, пошел на прежнее место. Там он взобрался на лавку и принялся смотреть в окно.

Поезд стоял долго. Это был не то город, не то большое село. По обе стороны поезда — множество путей, по которым, непрерывно подавая гудки, сновали взад и вперед паровозы. Дальше виднелись огромные серые бочки. Дедушка называл их цистернами и говорил, что в них хранят нефть, керосин и бензин. Но вот поезд тронулся. Сначала ехал мимо длинных и приземистых фабричных зданий. Земля до самых путей была залита асфальтом, виднелись огромные штабеля черных блестящих шпал, и вздымались целые горы каменного угля. Затем ехали по бесконечно длинному мосту над широкой желтой рекой. По ту сторону моста началась однообразная равнина с полями и лугами, и смотреть на нее было совсем неинтересно.