Альваро Кункейро - Из книги «Сказки и легенды моря»

Вполне возможно, что и Октавиан Август не был дальше Асторги, то есть не углублялся в Галисию, но его приемные сыновья Тиберий и Марцелл, безусловно, участвовали в кантабрийской кампании. Человек, которому предстояло стать цезарем, Тиберий, пил галисийское вино в таких количествах (причем на римский манер — теплым или горячим), что солдаты звали его не Тиберий Клавдий Нерон, а Биберий Кальдий Мерон: bibere на латыни — пить, caldius — горячий, mero — вино или пьянство.

В Кантабрийском море побывал со своими кораблями Агриппа, зять Августа. Римский флот в кампанию 26–25 годов был достаточно грозен. Некоторые полагают, что он строился на юге Испании — в Севилье, Кадисе или у океана, в Лиссабоне, где через тринадцать столетий некий трубадур будет петь:

Корабли достигли севера Галисии весной 26 года до P. X. и начали искать место для базового порта. Совсем под рукой нашлась давно обустроенная и очень надежная гавань Барес — стоянка финикийских торговцев оловом, гранитный волнолом, бросающий вызов могучему норду. Римские суда впервые рассекли кантабрийские воды; опытных (в этом нет сомнения) римских кормщиков, закаленных в борьбе с флотами Помпея и пиратами, должно быть, поразила ярость этого темно-зеленого моря, его высокие приливы, киты, кашалоты… И подумать только, ни судна с египетской или сицилийской пшеницей, чтобы крикнуть ему приветствие, ни почтовой галеры из Таррагоны, чтобы пожелать ей счастливого пути… Burum, Барес, дал Агриппе пристанище и возможность плавать вдоль северных берегов Испании. Римляне несколько раз высаживались и настигли арьергард варваров, приблизив тем самым развязку. Мерзляк Агриппа спал, завернувшись в одеяла из цизальпинской шерсти, и шум моря убаюкивал его. Глаз, воспитанный гармоничным латинским пейзажем, дивился на «Столб» Бареса — Эстака-де-Барес, — на этого гиганта, будто сброшенного в море с гор. Большие киты, словно темные острова, плыли рядом с судами, и кормщики слышали грохот вод в чудовищных пропастях, которыми (так думали моряки) обрывался на западе Океан. На севере была легендарная Туле, где ночь и день длились по шесть месяцев. Однажды перед бурей кто-то увидел в той стороне огонь. Его зажгли обитатели Туле, чтобы согреть кровь северных ветров (океан всегда благоприятствовал таким видениям. Потомки Брана лицезрели с маяка Ла-Коруньи огромный изумруд, покоившийся на волнах: это была Исландия. С Бареса разглядели огонь в Исландии, а может быть, что-то еще более далекое. И одним прекрасным вечером на западе показался остров, где бьет источник вечной молодости, — остров, которого не было и нет).

Более двух тысяч лет разделяют 25 год до Рождества Христова и 1975 год. Две тысячи лет назад у кантабрийских берегов появился римский корабль с большими парусами и длинными веслами. Тогда наше море впервые услышало команды на звучной латыни — чуждые звуки, которые скоро станут родными. Корабли выходили в море, воплощая совершенство вергилиевого стиха: «Aequor condescere navibus [13] Воды расстилались под кораблями (лат.). ». Да, корабли выходили в море, и на них изумленно глядели моряки Виседо, Виверо, Селейро, Сан-Сиприана, Бурелы, Фоса, Рибадео… названия которых звучали в ту пору иначе — их давали загадочные древние обитатели Галисии, тогда еще не получившие латинского имени и до сих пор не имеющие христианского.

Давным-давно (вашему покорному слуге было тогда лет двенадцать), стоя летним вечером на камнях Форсана, неподалеку от Фоса, я увидел большой корабль, шедший на север; зюйд-зюйд-вест раздувал его паруса. Мне сказали, что это клипер, везущий пшеницу из Австралии в Англию через мыс Доброй Надежды. Он был так прекрасен, что не раз потом являлся мне в мечтах со всеми своими парусами. Но сейчас мои мысли о другом: я бы хотел по возможности стать древним кельтом из Галисии (в крайнем случае — беззаботным лигурийцем) и однажды ясным утром, какие обычны в наших краях, увидеть корабли Агриппы напротив бухты Эо. Кантабрийское море, что с грохотом разбивается об утесы, было бы поражено не меньше, чем я, и, как в стихотворении Суинберна, мы с латинянами увидали бы «стопы ветра, сверкающие над морем».

Построенный Ноем ковчег — один из предметов, что с детских лет будоражили мое воображение. Размеры сооружения, в котором спаслось от наводнения столько животных и поместился весь необходимый корм… Впервые прочитав талмудические и другие подобные тексты, я решил обобщить то, что фантазия евреев создала на тему о Ное, ковчеге и великом всеистребляющем дожде. Как нам известно, сам Яхве велел построить судно длиной в триста, шириной в пятьдесят и высотой в тридцать локтей. Кажется, такие габариты идут вразрез с первейшими законами кораблестроения, и сделанное целиком из дерева трехпалубное судно — четыреста пятьдесят футов от носа до кормы — должно развалиться при самой легкой волне. Ной строил ковчег пятьдесят два года. Подозревают, и не без основания, что он работал медленно, «надеясь отсрочить кару господню». Говорят, ему помогали не только домочадцы, но и знавшие толк в кораблях ангелы — опытные корабельные плотники. Каждый ярус ковчега был разбит на сотни отделений; нижний отводился для диких и прирученных животных, следующий — для птиц, третий — для пресмыкающихся, а под большим слуховым окном в крыше разместилось семейство Ноя. Животные начали заполнять ковчег в тот самый день, когда умер Мафусаил — ему было девятьсот семьдесят лет. Ною тогда исполнилось шестьсот. Одно предание гласит, что вместе со зверями спаслось несколько бесприютных душ (очевидно, родственных Патаи, существу египетского происхождения). Когда Ной закрыл дверь ковчега, со всех концов земли явились семьсот тысяч злодеев и подняли крик, требуя впустить их. Уверяя в своем раскаянии, они попытались высадить дверь, но тут стаи лютых волков, львов и медведей набросились на них и разорвали на куски. К потолку ковчега была на нити подвешена жемчужина. Когда она тускнела, Ной понимал, что наступил день, а по усилению блеска судил о приходе ночи. Вот и ответ на один чрезвычайно важный вопрос: как Ной, затворившись в ковчеге, мог соблюдать субботы? Некоторые талмудисты говорят, что свет в ковчеге исходил от священной книги, которую вручил Ною Архангел Рафаил; под сапфировым переплетом были собраны наука о звездах, искусство врачевания и тайна власти над демонами. Позже эта книга оказалась в руках Соломона. Что касается еды, то, если судить по одному иудейскому тексту, все животные согласились питаться фиговыми лепешками; только хамелеон лакомился червями, выползавшими из гранатов, которые захватила сноха Ноя, любительница сладкого.