Жан Жионо - Гусар на крыше

— Не понимаю, — сказал Анджело. — Здесь они были в безопасности.

Потом он подумал о капитане.

Лошади, скакавшие накануне весь день и проведшие ночь нерасседланными, отказывались идти дальше. Анджело с наслаждением занялся лошадьми: напоил их, вымыл и вычистил. От кожи седел и дорожных мешков, от пропитанной соленым потом шерсти шел знакомый запах казармы, мужского товарищества, такой живительный в этом унылом месте, под этим подозрительным серым светом. Он был очень доволен своим тяжеловозом. Он вспоминал о той стычке на лугу и о том, каким неожиданно понятливым оказался его конь. Лошадь молодой женщины тоже была очень крепкой, хотя и более изысканной. Она также была очень сообразительной. Она вздрагивала под скребницей и лизала чистившую ее руку. Ее интересовали доносящиеся издали звуки. Она прядала ушами и нежно косила глазом на Анджело, когда тот привязывал ее к колышку в небольшом загоне рядом со своим тяжеловозом.

— Как ее зовут?

— Не знаю, — ответила молодая женщина. — Я ее украла. Я сначала хотела ее купить, но мне буквально приставили нож к горлу.

— Вы ее действительно украли с оружием в руках, как я этим летом на большой дороге?

— Нет, я просто сбила замок. И ночью увела ее из конюшни, где мне ее показывали.

— Вы хорошо выбрали. Это, вероятно, полукровка. Сразу видно, что у нее очень крепкие ноги. Если бы ее научить брать препятствия, это была бы отличная охотничья лошадь.

— Я это тоже сразу заметила. И уже не могла устоять перед желанием заполучить ее. Мне не пришлось никому угрожать пистолетом, потому что никто ее не охранял; но я бы это сделала. Мне позарез нужно было уехать. И не просто выпутаться из этой ситуации, а перескочить, перелететь через препятствия, через баррикады, через омерзительные трупы и нестись в Альпы. Холера внушает мне ужас. Я не хотела бы умереть таким способом.

— Я тоже, это слишком глупо.

«Стоит ли быть капитаном, — думал Анджело, — чтобы умереть от рвоты цвета вареного риса!» Трупы, оставшиеся на поле сражения после кавалерийской атаки, казались ему другими.

— Я могу рисковать, когда я знаю, во имя чего я это делаю, но здесь я думаю так же, как и вы. Что-то неведомое тащит вас за уши, будто кролика из норы, шарахает вас по затылку, и готово. И у вас нет ни малейшей возможности хоть как-то смягчить удар.

— Добавьте еще, что это общая участь, и мы уже ко многому готовы.

Несмотря на то что серый дневной свет сглаживал все краски и формы, опасность сочилась от всех этих бесплотных домов.

«Что все-таки неприятно, — думал Анджело, — так это труп капитана, лежащий поперек дороги в двух лье отсюда».

Они услышали звук шагов: чьи-то подкованные железом ботинки вгрызались в землю. Затем на перекрестке появился мужчина с довольно большим грузом на спине. Незнакомец приближался к ним, делая явно дружелюбные жесты. Лица его нельзя было разглядеть за немыслимо густыми усами и бородой. Сняв шляпу, он приветствовал их еще издали. Однако не подошел вплотную, а остановился метрах в четырех — пяти, поставил мешок на землю и снова раскланялся. На заросшем лице видны были только улыбающиеся глаза.

— Доброго здоровьичка. Не позволите ли немного передохнуть рядом с двумя живыми христианскими душами?

Это был славный, толстый крестьянин с огромными руками.

— Здесь, кажется, тоже здорово тряхнуло? — спросил Анджело.

— Нужно покрепче держаться за ветки, сударь, — ответил крестьянин. — Ничего другого не придумаешь.

— Как называется это место?

— Это Виллетт, мадам.

— А почему они, собственно, уехали?

— Они уехали в разных направлениях, сударь. Зеленые ставни — это дом Жюля. Он преставился больше месяца назад. А другие не захотели тут оставаться. Их можно понять. Если б они меня послушали, я бы дал им средство.

— Какое средство?

— Средство уцелеть, черт побери!

— Если вы знаете такое средство, вы сделаете себе состояние.

— Ну, состояния я не делаю, а на жизнь зарабатываю.

— Вы продаете вашу штуку?

— Еще бы! Не даром же отдавать! Но я продаю недорого, это точно. Какие-нибудь три франка, разве это деньги, когда так подпирает! Иногда я даю мое лекарство даром. Случается. Только заметьте, что в этих случаях оно почти не помогает. Нужно платить. Тогда действует. И здорово. Я уже кучу народа спас.

— Чем?

— Тем, что лежит в моем мешке, мадам. Это растения. Я хожу за ними далеко, не одну пару башмаков стоптал. Они ведь не везде растут, надо поискать. Вздумай вы за ними пойти, шиш бы вы нашли. А я знаю кучу разных вещей, и людям от этого польза. У вас хорошие лошади. Может, продадите одну? У меня есть монеты.

— Нет, старина, — сказал Анджело, — это наше лекарство.

— И неплохое, это точно, — ответил крестьянин. — А далеко вы едете?

— Вы здешний? Вы хорошо знаете эти места?

— Как свои пять пальцев, мадам. Я тут каждый кустик не один раз обошел. Я живу вон там, наверху, и уже, наверное, в двадцатый раз отправляюсь в поход.

— Куда ведет эта дорога?

— По этой дороге вы придете в Сен-Сирис. Только там не сахар.

— А в другую сторону?

— В другую — немного получше. Пройдите Сорбье, Флашер, потом Монферран и выйдите на большую дорогу.

— А куда она ведет, эта большая дорога?

— А куда хотите, куда надо, туда и ведет.

— А она не идет через Шовак или Руссьё? Вы знаете место, которое называется Саллеран?

— Саллеран — нет, а Шовак знаю, только это далеко. Если б не было туч, вы бы увидели гору, вон там. Она называется Шаруй. Шовак за ней.

— А Сент-Коломб вы знаете?

— Да, месье, это в той же стороне, что и Шовак. Только ничего хорошего там нет, и не надейтесь.

— Я думаю, с вами можно говорить откровенно, — сказал Анджело.

— Как сказать, — ответил крестьянин, — но в общем-то от этого не помирают.

— Я покупаю у вас пять пакетиков вашей настойки, — сказал Анджело, — добавляю еще экю, и выходит как раз луидор, который я брошу к вашим ногам, если вы не боитесь заразы.

— У меня есть мое лекарство, а потом я что-то не слыхал, чтобы луидор кого-нибудь заразил холерой. Ну, давайте, только не просите у меня невозможного.

— Что делают здесь солдаты?

— В самое яблочко: мешают всему свету.

— Похоже, что они везде.

— За ваши же деньги я вам выложу все, что знаю. Около Шовака, куда вы идете, все забито драгунами и даже пехотой, потому что там проходит столбовая дорога. Да и штатских там навалом. Там всех останавливают и на две недели в карантин, это в бывшей монастырской школе, которую превратили в госпиталь. Теперь, если у вас есть наличные, вам грозят две опасности: во-первых, вас отдубасят, якобы за то, что вы пытались дать на лапу, и, во-вторых, вас обдерут как липку — они это называют конфискацией. А поскольку они должны все вернуть вам при выходе из карантина, то они заинтересованы, чтобы вы вышли оттуда вперед ногами. И это случается.