Ханс Фаллада - Кто хоть раз хлебнул тюремной баланды...

— Его девушка должна скоро родить, — говорит Куфальт.

— Знаете, что я вам скажу, — на этот раз следователь и впрямь взбешен. — Это слюнтяйство, слабость, это чистейшее идиотство с вашей стороны! Либо вы хотите выбраться из всей этой грязи, либо нет. Да или нет?

— Да, — говорит Куфальт.

— То-то! — говорит следователь. — Пишущие машинки сегодня же будут возвращены торговцам, а предъявленный ими иск аннулирован. До тех пор вам придется подождать. Полагаю, сегодня вечером или завтра утром мы вас отпустим.

Молодой человек шагает по Менкебергштрассе. Держа под мышками по большой картонной коробке, он торопливо пробирается через толпу людей, которые гуляют здесь, в это солнечное осеннее утро, останавливаются, рассматривают витрины, заходят в магазинчики и идут дальше — он пробирается торопливо, опустив голову.

Проходя мимо универмага «Карштадт», он краешком глаза видит большую витрину со сверкающими в ней нарядами, полную блеска шелков, мягких светлых красок.

Молодой человек убыстряет шаги, не глядя больше по сторонам, обходит этот подводный камень. Через три дома высится большое здание, бюро, туда ему и нужно. Вахтеру он бросает: «В Китайский экспорт» и мимо лифтов торопливо взбегает вверх по лестнице.

В демонстрационном зале, заставленном хрусталем, образцами тканей, статуэтками будд, фарфором, в этот утренний час еще тихо. Ученик, коренастый парнишка с торчащими ушами, такими красными, будто начальник только что надрал их ему, мягкой, маленькой метелочкой смахивает пыль.

— Что вам угодно? — спрашивает ученик.

— Я к господину Браммеру, — отвечает Куфальт. И добавляет: — Благодарю, дорогу я знаю.

Он проходит через две комнаты, где девушки строчат на пишущих машинках, и попадает в третью. Там среди множества разноцветных карт, карточек и счетов восседает господин Браммер за длинной тарахтящей, звенящей бухгалтерской машинкой.

— Последние две тысячи, господин Браммер, — произносит Куфальт.

Господин Браммер — еще молодой человек со свежим лицом, светлыми волосами и короткой верхней губой, характерной для уроженцев Гамбурга.

Господин Браммер нажимает на клавиши, каретка машинки дергается, стучит, звенит, выбрасывает карточку. Морща лоб, господин Браммер читает ее и говорит:

— Положите вон туда.

Куфальт кладет.

— Сумма соответствует?

— Да, соответствует, — произносит Куфальт.

— Ну и отлично, — говорит господин Браммер, кладет карточку, выуживает откуда-то из-за спины квитанцию, заполняет ее, передает вместе с химическим карандашом Куфальту, и вот уже у Куфальта в руках десять марок.

— Большое спасибо, — говорит Куфальт.

— Спасибо и вам, — с особым нажимом произносит господин Браммер. Он смотрит на свою машинку, затем на Куфальта и, вежливо улыбаясь, говорит:

— Итак, всего доброго, господин Куфальт.

— Всего доброго, господин Браммер, — также вежливо отвечает Куфальт. Но не уходит, хотя от него этого явно ждут, а, помедлив, спрашивает: — Больше ничего нет?

— Ничего, — отвечает господин Браммер.

— Да-да, — торопливо произносит Куфальт.

— Шеф пока не хочет больше заниматься пропагандой. Вы понимаете? Время такое…

— Понимаю, — произносит Куфальт. В глубине кабинета он приметил ящик с деньгами: кажется, в нем полным-полно денег, уйма денег. Их оставили не для того, чтобы сразу истратить, а так, на всякий случай.

— Да… — произносит господин Браммер и очень внимательно смотрит на Куфальта.

Куфальт медленно заливается краской под его взглядом. Он чувствует, как краснеет все сильнее, и смущенно говорит:

— А не могли бы вы порекомендовать меня другой фирме?

— Охотно-охотно, — говорит господин Браммер. — Только… вы ведь знаете…

— Да, — поспешно произносит Куфальт. — Конечно.

Он пытается уйти от взгляда Браммера и снова посмотреть на ящик с деньгами. Он такой привлекательный, но нет, сделать этого не удается, Браммер не выпускает его из поля зрения.

Кстати, кажется, господин Браммер чем-то расстроен.

— И потом, господин Куфальт, вы слишком дорого берете. Пять марок за тысячу адресов! Через день сюда приходят люди, готовые сделать это за три или четыре марки. Я больше не могу оправдываться перед шефом.

— Да, — вдруг говорит Куфальт. Он больше не смотрит на ящик с деньгами. Он знает, что никогда больше его не увидит. — Да, — поясняет он, — дешевле я не могу, господин Браммер.

— Ну что же, — произносит тот. — Тогда всего наилучшего.

— Всего наилучшего, — отвечает Куфальт и уходит.

От Менкебергштрассе до Рабойзенштрассе прямиком идти не более пяти минут. Но Куфальт идет в обход. Два дня и почти две ночи он, не разгибаясь, печатал. Теперь у него времени хоть отбавляй, он снова без работы, может спокойно гулять. Но если работы у него нет, то зато есть деньги, целых десять марок, только что заработанных, и марка двадцать сэкономленных, всего одиннадцать двадцать. Совсем неплохо. Кстати, хозяйке Дюбель он должен минимум три марки, иначе она его, пожалуй, выставит за дверь.

Вот это да, прекрасное сегодня утро, только для прогулок! О господи!

Нет, Куфальт больше не живет на Мариенталерштрассе, теперь он живет на Рабойзен, в конуре, окна которой выходят на темные задворки, и он идет сейчас не туда, а гуляет себе ранним солнечным утром, как настоящий пижон, вдоль Альстера. «И потом, вы слишком дорого берете, господин Куфальт. Другие делают это за три марки…»

Ах ты, поганка! Поганка паршивая! Значит, и этой работы больше не будет, а все из-за того, что загляделся на кассу, работы больше нет и не будет. Может быть, поэтому и жрать меньше хочется? Времечко такое, и житуха худая, так что живи пока можешь.

И Куфальт покупает себе четыре булочки и кусок ливерной колбасы, всего на двадцать пять пфеннигов, остается десять девяносто пять.

Ну, так за чем остановка? Устроить пикничок? А что дальше?

Стало быть, прощай комната на Мариенталер. Не будет больше ни колышущихся занавесок, ни трамвайных звонков, ни распутных мамаш, ни извращенных Лизок, больше ничего не будет. Уходим тихо, по-английски. Вернувшись тогда из следственного изолятора, Куфальт никого дома не застал. А раз никого дома не было, он быстренько собрал вещички и ушел. Ушел, не сказав куда.

Честно говоря, был шанс, была секунда ожидания, а точнее целых полчаса, когда Куфальт ходил взад-вперед.

Мог бы такси нанять, уехать и вся недолга, шофер посоветовал — так ведь нет, бегал взад-вперед, ждал.

Придет — не придет.

Не пришла.

Стыдно вспоминать ту ночь, когда лежал под ее дверью… Ну а теперь, пожалуй, можно войти. Да, он действительно сошел с ума, он совсем свихнулся, он вдыхал запах ее платья, обнюхивал ее постель…