Жак Шардон - Эпиталама

Альбер подошел к открытой двери и выглянул в гостиную: там по-прежнему сидели Эмма и госпожа Дюкроке. Он быстро вернулся к Берте и опять взял ее за руку.

— Мы сможем увидеться в Париже?

— Нет! — ответила Берта и с похожим на ужас чувством отдернула руку.

— Почему? Я не очень часто встречаюсь с Катрфажами… Реймон принадлежит к числу моих друзей, но его никогда не бывает дома…

— Нет!

— Вы говорите «нет», потому что я сейчас нахожусь перед вами; а когда я уеду, вы, может быть, будете жалеть…

— Нет! — сказала Берта, упрямо мотнув головой.

— Вы живете на втором этаже… Время от времени вы ведь выглядываете в окно?.. Я пройду в шесть часов…

— На улицу выходит гостиная… Я никогда не бываю там по вечерам…

— Запомните, что я пройду в шесть часов.

Заметив входящего в комнату Лорана, он повторил громким голосом, выкатывая шар на бильярдный стол:

— Посмотрите в шесть часов! Ведь правда же, Лоран, солнце в октябре садится в шесть часов?

— В котором часу мы прибываем в Париж? — спросил господин Пакари.

— В шесть сорок, — ответил проводник, дотронувшись пальцами до фуражки, и закрыл дверь купе.

— Ты зарезервировал места к обеду? — спросил господин Пакари.

— Да, — ответил Альбер, шаря украдкой по карманам своего пиджака.

— Когда у человека есть бумажник, ему не нужно проверять все свои карманы.

— Хочешь почитать газету? — спросил Альбер.

— Нет, спасибо.

Господин Пакари, забравшись в угол купе, читал брошюру, и взгляд его был настолько крепко прикован к странице, что вагонная тряска, казалось, совсем ему не мешала.

Альбер начал было читать разбросанные на сиденье газеты; потом, чтобы дать отдохнуть глазам, посмотрел на мягко колышущиеся позади мелькающих столбов и деревьев поля.

Внезапно несколько капель дождя упали на стекло и тут же превратились в бесшумно струящиеся ручейки.

— Думаю, мы уже подъезжаем к Ангулему, — сказал Альбер.

За окном, влажным от постоянно падающих на него маленьких капелек, быстрыми смутными тенями проносились рощицы и дома.

Поезд остановился. Альбер вышел в коридор.

Мокрый от дождя носильщик внес чемодан.

— Здесь вы будете одна, — сказал он молодой женщине, которая шла за ним. — Поезд трогается.

Молодая женщина подбежала к дверце и попыталась опустить стекло.

— Его трудно открыть. Позвольте мне, — сказал Альбер и тоже потянул за ручку.

Молодая женщина ничего не ответила, лихорадочным жестом протерла затуманенное стекло и поспешно взглянула в окно, словно пытаясь проститься с чем-то уже безвозвратно исчезнувшим. Она так и осталась стоять в коридоре, неподвижно застыв на том же самом месте. Глаза ее задумчиво остановились на запотевшем стекле, где еще сохранялся прозрачный след ее пальцев.

Альбер наблюдал за ней. У нее были очень светлые живые глаза, которые казались немного выцветшими на смугловатом лице.

— Вторая смена, — крикнул, проходя по коридору, официант.

— Вот здесь, — сказал Альбер, останавливаясь перед одним из столов в вагоне-ресторане.

Господин Пакари стал придирчиво изучать меню.

— Как жарко, — тихо произнес Альбер.

Он повернулся к окну и смотрел, как уходит вдаль, вместе со сменяющими друг друга полями, похожая на застывшее серое олово река.

Поезд, словно вдруг заторопившись перед прибытием на станцию, задрожал сильнее и стал клониться в сторону. Люди за столиками молчали. Только чернобородый мужчина, сидевший напротив Альбера, громко и очень внятно, так, что слышали все, разговаривал со своим соседом. Альбер посмотрел на говорившего, а потом его взгляд отметил встреченную в коридоре молодую женщину, которая, похоже, тоже узнала его.

— А Ваньез предупрежден? — спросил Альбер.

— Он вернулся две недели назад, — ответил господин Пакари, которому хвастливые речи говоруна портили настроение.

Время от времени из-за спины бородатого Альбер видел лицо той молодой женщины, и всякий раз он встречался с ней глазами.

Вернувшись в купе, господин Пакари взялся вновь за свою брошюру и сказал: «Ладно! Не будем терять времени».

Альбер ходил по коридору.

Он заглянул в купе соседки; та, трогая в этот момент свою сумочку, подняла на него нежно-вопрошающий взгляд.

Он опять прошел мимо, остановился перед соседней дверью, будто созерцая пейзаж за окном, и повернул голову в ее сторону.

«Я не знаю, какой у нее голос, — мелькнуло у него в голове. — Интересно, она замужем? Может быть, я сейчас с ней заговорю, а может быть, и не осмелюсь, хотя, наверное, она не отвернулась бы от меня».

Они касались друг друга взглядами, словно их захлестнула какая-то горячая мощная волна.

Альбер размышлял: «Как они обманчивы, эти флюиды, они возникают лишь во взгляде человека, но напрасно мы стали бы искать их где-нибудь еще. Похожа эта женщина на свои глаза или нет? Сомнительно; рот у нее какой-то глупый и заурядный. Зато как очаровательна эта тайна. Когда человек женат, будущее простирается перед ним, как плоская, открытая равнина. Что за скука!»

Молодая женщина поднялась, вышла в коридор и остановилась. Альбер оказался с ней рядом.

Она стояла перед окном, вся словно поглощенная созерцанием какого-то далекого образа, и вроде бы уже больше не замечала Альбера. А он продолжал смотреть на нее.

Небо над полями Боса, чистое и слегка красноватое у горизонта, постепенно темнело. Поезд, погружаясь с глухим гудением в ночь, катился меж бархатно-коричневых пашен.

— Извините, мадам, — сказал Альбер, возвращаясь на свое место.

Он сел напротив отца. Устав от столь длительного неподвижного преследования, он закрыл глаза. «Странная женщина, — сказал он себе. — Скорее всего, она только что рассталась с любовником. И видно, что мысленно она к нему возвращается. Сначала с интересом смотрит на первого встречного, а потом перестает его замечать. Какие-то они загадочные, эти женщины! Да и малышка Берта тоже странная. Что скрывается за ее взрослым взглядом, который так поразил меня при первой встрече? А того поцелуя в замке могло бы и не быть, если бы не ее странный взгляд. Он потянул меня к ней помимо моей воли, словно только она хотела этого. А она рассердилась. Но потом достаточно было одного слова, чтобы она сменила гнев на милость. Какое-то бессознательное смешение двух характеров, разве нет? Первое пробуждение женщины в маленькой девочке? Должно быть, я слишком рано увлекаю ее на этот путь. Но почему я должен отступать? Кто может мне сказать, не обрету ли я наконец в этом приключении любовь? Единственное, чего мне следует опасаться, как бы она не зажглась слишком быстро. Однако настоящая любовь обычно не возникает мгновенно. Опасно только воображение. Я буду оберегать ее дух. Лгать я ей не буду. Буду только направлять ее…»