Жак Шардон - Эпиталама

Она произнесла эти слова, не задумываясь, неожиданно и с хитрой улыбкой, чтобы скрыть некоторое замешательство, но на самом деле вовсе не думая, что он может любить других женщин.

— Я хочу ответить вам искренне, — сказал Альбер. — С тех пор как мне исполнилось двенадцать лет, я не любил никого.

Он уселся у ног Берты и, поглаживая ее лодыжку, продолжал:

— Видите ли, мне кажется, что я должен рассказывать вам всю правду о себе. Абсолютную правду, без малейшей утайки… О! Это было уже так давно! Мне было двадцать три года, у меня была — это было единственный раз в моей жизни — как бы это сказать?.. для нескольких дней это слишком громко звучит — скажем так: короткая связь.

Он вспомнил о продавщице цветов с улицы Вано, но представил себе на ее месте мадам Верней.

— Это была дама, с которой я познакомился в Сен-Мало. Потом я встретил ее случайно в Париже, в театре…

Он посмотрел на Берту, опасаясь ранить ее слишком поспешным признанием. Он ожидал ее беспокойных и настойчивых вопросов, но она выглядела спокойной, немного оробевшей, и казалось, этот разговор был ей скучен. Похоже, она не понимала. Чтобы заставить более явственно воспринимать то, что он хотел сказать, Альбер преувеличил свою вину.

— Это длилось всю зиму, — сказал он.

Затем, решив покончить с этой темой, он встал и сказал:

— В сущности, ничего серьезного тогда не произошло; вы же видите, какая короткая у меня получилась исповедь. Однако не судите меня слишком благосклонно. Я не любил никого, но я немногого стою. По крайней мере, я вам в этом признаюсь, — сказал он, становясь на колени перед Бертой и беря ее руку. — Да… Я потерял много времени возле женщин, и мне казалось, они нравились мне. Меня можно легко отвлечь. Именно это-то и пугало меня всегда, когда я думал о браке…

Берта любила эти мгновения, когда он разговаривал с ней доверительно и искренне, с такой беззаветной нежностью держа ее руки в своих руках. С задумчивым видом, глядя на ковер, она сказала:

— Зачем же делать из брака нечто вроде тирании?.. Мне кажется, что в браке каждый должен отдавать себя, сохраняя свою свободу, свою личность…

Альбер с удовольствием слушал слова Берты, отмечая про себя, что в последнее время она часто рассуждала как он.

Госпожа Дегуи решила провести лето на берегу моря с детьми Эммы. Берта согласилась уехать и не видеть Альбера этим летом, словно была рада избавиться от него на какое-то время, чтобы сосредоточиться, перевести дух, обдумать то, что с ней произошло.

В Медисе, у моря, в новой для нее обстановке, она поначалу испытывала чувство умиротворения: она забывала город, страстное ожидание, удушающее наваждение любви.

По утрам она купалась; прежде чем войти в воду, долго лежала на теплом пляже. Она погружала руки в песок и осыпала им, словно блестящей пудрой, свои голые ноги; эта игра напоминала ей детство, и сердце ее на время обретало былую легкость. Потом она вспоминала об Альбере и с тихим вздохом вставала.

Иногда после ужина мадам Дегуи уводила детей погулять на скалы. Море, начинавшееся за краем черных скал, при слабом свете звезд было едва различимо. Берта медленно шла чуть в стороне от остальных; и тогда она ощущала присутствие Альбера рядом с собой, словно они гуляли вместе, не произнося ни слова.

Утром, в одиннадцать часов, она всегда была уже в саду. Иногда, заслышав звон колокольчика, она выглядывала за ворота. Почтальон пересекал улицу, останавливаясь перед одной из соседних вилл; Берта с пересохшим от волнения ртом приближалась к нему, проходя вдоль живой изгороди из тамариска.

— Для нас нет ничего?

Она уносила свое письмо и прочитывала его первый раз очень быстро, едва касаясь взглядом слов, чтобы удовольствие не иссякло сразу; потом через сосновую рощу направлялась в сторону полей, долго шла, прежде чем опять приняться за письмо.

Она писала ему по вечерам, сидя при свече в своей комнате; слова подступали к ее губам, и она шептала их страстным и одновременно приглушенным голосом, который изматывал, как крик.

В конце месяца приехала Соланж; Берта иногда встречалась с ней под навесом у Берше.

Радуясь прекрасной погоде, Берта, подходя к навесу, закрывала свой зонтик и бросала хитрый взгляд на книгу в руках Гардера или на восхитительные туфли Бет. Но мысли ее были далеко, она впадала в мечтательность, взгляд ее становился рассеянным, и она словно погружалась в прострацию.

Она вдруг что-то отвечала Гардера; она говорила и держалась спокойно, так, словно Альбер мог слышать ее, — ему нравилась ее сдержанность. И это из-за него, даже не отдавая себе в этом отчета, она одевалась столь тщательно, причем выбирая те платья, которые ему больше всего нравились. Разговаривая, она оставляла одну руку за спинкой стула и явственно ощущала руку Альбера, быстро и незаметно сжимающую ее пальцы, как в Фондбо, в толпе знакомых.

— Пойдемте сходим на косу! — вдруг говорила Берта.

Все вставали. Берта шла впереди. Она казалась преисполненной решимости совершить длительную прогулку и смело взбиралась на скалы; вскоре, однако, она возвращалась домой и шла к себе наверх, словно одиночество приближало к ней Альбера. Появись он перед ней в этот момент, как бы она прильнула к нему, каким бы дотоле неведомым поцелуем наградила его! Она садилась на край кровати, потом подходила к зеркальному шкафу и, протягивая руки к словно живому отражению, прижималась лбом к холодной поверхности.

Однажды, сразу после обеда, в тот знойный час, когда на пляже никого нет, Берта захватила с собой одну из книг, которые ей дал Альбер, и направилась к морю. Белая стена мола, яркий песок, искристое мерцание воды создавали вокруг нее солнечный ореол; воздух был легкий, а волны прилива накатывались на берег со звонким гулом. Она села под навес и открыла книгу, подставив страницу под узкую полоску тени посреди ослепительного света.

Она знала, что Альбер любил эту книгу, и старалась отыскать в ней следы его мыслей. Ей казалось, что она угадает, какие места ему нравятся больше всего; она перечитывала их, чтобы насладиться созвучием их душ, и слышала в некоторых фразах его голос.

Под вечер к Берте подошла женщина, торговавшая пирожными. Подняв глаза, Берта заметила маленькую Матильду Берше со своей гувернанткой.

— Возьми, съешь пирожное, — сказала она, беря ребенка за руку. — Где же твои подружки?.. Сегодня очень высокий прилив. Давай построим крепость. Я пойду схожу за Карло… Ты ведь любишь Карло…

Команда малышей немедленно принялась за работу, но маленькая Тереза потеряла свою лопатку.

— Ну и что! Давай играть вдвоем! — сказала Берта. — Догоняй меня!

Она побежала, преследуемая Терезой, смеясь и уворачиваясь, пряталась за каким-то тентом, потом бежала дальше, резвясь, как ребенок.