Томас Рид - Жена-девочка

— Хорошо бы! Но как?

— Путем лишения избирательных прав их избирателей санкюлотов — тех, что в блузах.

— Мой дорогой виконт! Вы, наверное, шутите?

— Нет, мой дорогой принц! Я серьезно.

— Черт побери! Такой законопроект, представленный Ассамблее, заставил бы многих депутатов покинуть свои кресла. Лишить синеблузых избирательных прав! Да их всего два миллиона!

— Тем более вам следует избавиться от них. И это можно сделать. Как вы полагаете, большинство депутатов поддержит вас?

— Я уверен, что поддержит. Как вы знаете, Ассамблея у нас в основном состоит из депутатов старого режима. Следует опасаться лишь выступления толпы. Толпа непременно соберется, если подобный закон будет рассматриваться, а вам известно, что такое парижская толпа, если она собирается по политическому поводу!

— Но я уже подумал о том, как рассеять вашу толпу, или, скорее, помешать ей собраться.

— Как это сделать, мой друг?

— Мы должны причесать гребень галльского петуха, вырвать ему перья.

— Я вас не понимаю.

— Это очень просто. С нашей стороны, мы оскорбим вашего посла, де Морни — какое-нибудь пустяковое оскорбление, которое можно будет позже извинить и уладить. Я возьму это дело на себя. Вы отзываете его в большой ярости и позволяете этим двум нациям воспылать гневом друг к другу. Обмен дипломатическими нотами с довольно злобными формулировками, несколько острых провокационных статей на первых полосах вашей парижской прессы — я позабочусь о том же с нашей стороны, — маневры с полдесятка воинских частей, некоторая активная деятельность на верфях и военных складах, — и дело сделано. В то время как галльский петух будет кричать по одну сторону пролива, а британский бульдог лаять на другую, ваша Ассамблея сможет провести закон о лишении избирательных прав без опасения помех со стороны синеблузых. Даю вам слово, что это можно будет сделать беспрепятственно.

— Мой лорд! Вы — гений!

— Нет здесь ничего гениального. Это также просто, как сыграть в домино.

— Тогда так и нужно сделать. Вы обещаете выставить Морни с вашего двора. Когда он узнает причину, никто не будет доволен всем этим более чем он сам!

— Я обещаю вам это.

Обещание было выполнено. Де Морни «изгнали»; остальная часть программы была также выполнена, включая лишение синих блуз права голоса.

Произошло все в точности, как предсказал английский дипломат. Французы, возмущенные обидой, нанесенной их послу, в своей безумной ненависти к Англии позабыли обо всем остальном; и в то время как они пребывали в таком состоянии, захлопнулась вторая дверца ловушки, и без всякого сопротивления с их стороны сильно сократила завоеванные ими свободы.

Но процесс сокращения свобод на этом не завершился, — он вылился в кровавый антиреволюционный заговор, который также был исполнен, как намечалось.

Еще до конца текущего года клятвопреступник, король Пруссии вошел с верными ему войсками в Южную Германию, погасив пламя революции в Бадене и Баварии; солдаты-головорезы Наполеона Третьего силой вернули римлянам сброшенного ими иерарха; и в то же время огромная двухсоттысячная казачья армия утюгом прошлась по пуштинской равнине, погасив последнюю искру свободы на Востоке.

Все это не роман, это — история!

Люди, пересекающие Атлантику на пароходе «Канард», сидят рядом или друг напротив друга за одним обеденным столом по три-четыре раза в день — и не могут обменяться живыми фразами, отличными от формальных: «Могу я попросить вас передать солонку?» или «Соль, пожалуйста».

В основном это мужчины, у которых красивые жены, богатые дочери, достигшие брачного возраста и социального положения, которым они имеют основание гордиться. Без сомнения, эти несчастные очень страдают от жизни на борту, особенно если каюта переполнена и компания малоподходящая.

Такое обычно происходит на «Канарде», когда владельцы магазинов из Канады валят толпой в Англию делать осенние закупки на рынке Манчестера. В этом случае, действительно, пересечение Атлантики — серьезное испытание для джентльмена, будь он англичанин или американец.

Канадцев было предостаточно, и их компания могла бы испортить настроение сэру Джорджу Вернону, одному из таких несчастных. Но поскольку эти заокеанские подданные прослышали о том, что сэр Джордж Вернон — последний губернатор B., руки у них были связаны, и экс-губернатора оставили в покое.

Совсем по другой причине эта компания избегала австрийского графа; да и тот, будучи республиканцем, их на дух не выносил. Их верность короне стояла у него поперек горла, и казалось, очень скоро он выбросит одного из них за борт.

Вскоре для этого представился повод, и граф, возможно, осуществил бы мечту, если бы не Майнард, который, хотя и был моложе, обладал более уравновешенным характером. Розенвельд ненавидел этих попутчиков, как и любой американец, пересекавший океан этим рейсом. Весьма лояльных канадцев было очень много, и их постоянная болтовня отравляла поездку любому попутчику-республиканцу, что уж говорить о таких республиканцах, как Розенвельд и Майнард.

Страдания американцев кончились позже, с введением кораблей компании «Инман». Ее роскошные суда под звездным американским флагом стали родными для всех национальностей и в то же время были не хуже кораблей королевской Англии.

Но вернемся к нашим героям. Пассажиры, пересекавшие Атлантику в одной каюте, обедавшие за одним столом, но не разговаривавшие друг с другом (разве что произносили короткие фразы для приличия), были на борту «Канарда». Среди них были сэр Джордж Вернон и капитан Майнард.

Каждый раз за обедом они почти касались друг друга локтями; стюард — конечно же совершенно случайно — выдал им билеты на соседние места.

Во время первого же совместного обеда обоюдная неприязнь проявилась так ярко, что добрососедские отношения стали невозможны. Некое замечание Майнарда, сделанное в довольно этичной форме, было воспринято высокомерно. Это больно ужалило молодого солдата; и отношения сразу стали враждебными. Любой из них скорее бы обошелся без соли, чем попросил другого передать солонку.

Ситуация была особенно неприятна для Майнарда, и он понимал это. Он хотел поближе познакомиться с этой необъяснимо заинтересовавшей его девочкой, но теперь это стало невозможно. Этикет не позволял заговорить с ней наедине; да и, в любом случае, трудно было бы найти такую возможность — отец редко отпускал ее от себя.

Во время обеда девочка сидела за столом со всеми, но с другой стороны, так, что Майнард мог видеть ее только в зеркале. Зеркало было расположено вдоль салона во всю его длину, и три человека сидели за столом напротив этого зеркала.