Семен Ан-ский - Мендл Турок

— Возьмут!! — выпалил вдруг, властно проталкиваясь в середину кружка, пузатый еврей с одутловатым лицом. — Что ты, животное, мне там толкуешь: трехверстный камень, дупло!.. Город! Трех грошей не стоит она — твоя Плевна! Тоже люди! Тоже разговаривают!.. Плевна — важность!..

— У реб Хаим-Исера сегодня был по-видимому жи-ирный «кугл»! Поэтому он такой храбрый, — отозвался, улыбаясь, старичок с умным благообразным лицом и белой окладистой бородой. — Зачем ему вся политика? Крикнул, топнул — и победил!..

— Ну? А вы как думаете? — отозвался с задором, но однако порядком опешив, Хаим-Исер.

— Я как думаю? Я думаю, что для того, чтобы рассуждать, надо что-нибудь знать, надо читать «лист»… Посмотри, бери вот пример: даже такой человек, как Мендл, — уж кажется, кто лучше его знает политику, — и он сидит в стороне, и Псалтырь читает, — прибавил он с легкой иронией и отошел в сторону.

Мендл!.. Я теперь только вспомнил о нем и стал искать его глазами. Он сидел в стороне, нагнувшись над Псалтырем, и вполголоса, но с поразительной быстротой читал давно знакомую ему наизусть субботнюю «порцию». С первого взгляда можно было подумать, что он совершенно не слышит разговора и не интересуется им. Но при более внимательном наблюдении нетрудно было заметить, что он из-за своего прикрытия, как насторожившийся охотник, следит за разговором. Он то и дело подымал голову, бросал внимательный нервный взгляд в сторону кружка и, углубившись опять в книгу, принимался читать более быстро и нервно.

В середине кружка в это время уже стоял ораторствовавший вначале реб Михоэл. Он говорил громко, отчетливо, и в тоне его слышался горький упрек.

— Именно, как сказано: «Есть у них глаза, но не видят, есть у них уши, но не слышат!»… Ну как вы не видите, как вы не понимаете, что «Турок» окончательно побит!.. Вы говорите «Плевна»!.. Но должны же вы понимать, что Плевну в конце концов возьмут, возьмут если не огнем, то голодом. Оглянитесь только кругом. За 4–5 месяцев, с тех пор как русское войско перешло Дунай, «Русс» забрал десятки крепостей, прошел половину Турции, забрал в плен десятки тысяч солдат. Неужели вам еще этого мало? Каких еще «чудес и знамений» вам нужно?.. Месяц тому назад вы кричали: «Шипка!», «Сулейман-паша!» Теперь, слава Б-гу, этот праздник кончился. Умным оказался не Сулейман, а Гурко. Теперь вы кричите «Плевна!», «Осман-паша!», «Непобедимый Осман-паша!» Ну а когда заберут Плевну, что вы будете кричать?..

— Мне не надо будет тогда кричать, теперь кричу — «вре-ешь!!!» — кричу: «как собака брешешь!!!» — выпалил вдруг с яростью рыжебородый и, быстро повернувшись в сторону Мендла, заговорил с упреком и вниманием:

— Мендл! Ну что ты, в самом деле, дурачишься! Уселся там себе в углу над Псалтырем — и сидит, как старая баба! Иди уж сюда, иди! Послушай хоть, как человек позволяет себе лгать в святом месте!..

— Мендл! Мендл! В самом деле, довольно тебе читать Псалтырь! Завтра дочитаешь, — посоветовал убедительно и старик.

Мендл с минуту колебался. Ему, очевидно, не хотелось теперь вступать в спор с противником. Однако он поднялся, закрыл книгу, положил ее на амвон и обратился к стоявшему тут же мальчику.

— Велвл, сбегай на базар, посмотри, нет ли телеграммы…

Затем он подошел к кружку.

— Издали слышу, какие подвиги храбрости ты совершаешь, — обратился он спокойно и насмешливо к Михоэлу. — Горы с корнем выворачиваешь, миры разрушаешь!.. В одну минуту ты бедного «Турка» превратил в прах и рассеял по всем семи морям…

— А ты, чудотворец, сейчас вот соберешь этот прах, и вылепишь из него грозное чучело, — отпарировал Михоэл тоже насмешливо, но вдруг он принял серьезный тон:

— Ну скажи мне: неужели ты серьезно считаешь положение «Турка» не безнадежным? Неужели ты не видишь…

— Гвалд! Откуда ты это берешь! — перебил его со страстным негодованием Мендл. — Почему ты считаешь положение «Турка» безнадежным? Ты говоришь, что Плевна атакована. Слепой! Ведь надо быть слепым, чтобы не видеть, не понимать, что атакована не Плевна, а русская армия!.. Слушайте, евреи! — воскликнул он вдруг горячо и убедительно, обернувшись к окружающим. — Хотите вы знать истинное положение дела? Вот оно: вся русская армия с ее полководцами находится в Турции, между Дунаем и Плевной. В Плевне Осман-паша с армией в сто тысяч человек. Этого достаточно, чтобы «Русс» не двигался дальше. Затем! слева — армия Сулеймана-паши…

— Которого Гурко разбил… — вставил кто-то.

— Тш-ш-ш! — остановил его грозно Михоэл.

— …Сулеймана-паши; справа — Махмет Али с еще большей армией. Значит — слушайте с головой! — русское войско обложено с трех сторон. Это одно. Теперь дальше: лето прошло, начинаются дожди, наступают холода. Русское войско измучено, находится в чужой стране. Идти дальше — оно не может, вернуться назад — не хочет… Чем же это кончится? — спросил он громко, обводя всех вызывающим взглядом. — А вот чем! Одно из двух: или свежая турецкая армия из Константинополя обойдет кругом, захватит Дунай, замкнет русскую армию и возьмет ее в плен. Или же Осман соединится с Сулейманом и Махметом и сразу с трех сторон ударят на «Русса» — и в два дня прогонят его из Турции!..

Речь Мендла, горячая, убежденная, произвела сильное впечатление на слушателей. Раздались неодобрительные восклицания и насмешки по адресу Михоэла.

Последний стоял серьезный и спокойный, не спуская пытливого взгляда с Мендла.

— Ты кончил? — спросил он спокойно.

— Да, кончил… — ответил отрывисто Мендл.

— Напрасно… Напрасно ты так скоро кончил, — проговорил с оттенком неудовольствия Михоэл и, вынув из кармана табакерку, ударил по ней пальцем, открыл, взял двумя пальцами большую понюшку, не спеша спрятал табакерку и продолжал:

— Да-а, напрасно ты кончил! Ты мог бы еще продолжать. Прогнать «Русса» из Турции ты прогнал. Это уже что-нибудь да стоит. Но почему ты не двинулся дальше? Как «Француз», например? Почему ты не пошел в Россию? Почему ты не забрал хоть пару городков, как, скажем, Петербург и Москву? Разве тебе это трудно было сделать… здесь в синагоге? — закончил он, рассмеявшись.

— «Турок» дал обет не ступить на русскую почву, — сострил кто-то.

— Друг мой! — ответил ему в тон Мендл. — Ты разве не знаешь, что «Турок» «дикий и злой»? Будь он добрый — он, может быть, и пошел бы в Россию освобождать кого-нибудь… Что можно требовать от «Ишмоэл перэ одом»? Никого он не жалеет, ни о ком не заботится и хочет только одного — чтоб его оставили в покое.

— Ты, значит, не веришь, что «Русс» пошел освобождать славян? — спросил его сдержанно Михоэл.

— Не верю? Как это: «не верю»? — воскликнул Мендл, широко раскрыв удивленные глаза. — Что я, безбожник что ли, что не буду верить?.. Да и кому, скажите, более к лицу роль Мессии-освободителя, как не «Фоне»? Прямо как вылита для него!