Андре Моруа - Семейный круг

— Уверяю тебя, она меня очень тревожит, — говорила госпожа Эрпен. — Не знаю, может быть, раньше я и была пристрастна к ней, но она действительно стала маленьким чудовищем… Дух противоречия в ней прямо-таки невероятный; подумай, вчера вечером, рассчитывая сделать ей удовольствие, я предложила пойти с ней на «Сирано», на гастроли труппы Барэ. Она отказалась, и очень сухо… Послушал бы ты, каким гоном она мне отвечает… Я пробовала быть с ней ласковой, пробовала быть суровой. Чем больше ее наказываешь, тем более она ожесточается.

— Никогда не следует принимать симптомы за причины, — прозвучал отчетливый голос доктора. — Когда речь идет о болезни, симптомы могут быть сигналами скрытого нарушения, весьма далекого от того места, которое кажется пораженным. Головная боль может быть следствием заболевания почек… То же и с психическими расстройствами… Я наблюдал за ней; у нее твердый характер, и, по-видимому, высокие нравственные идеалы, но что-то мучает ее… быть может, наши отношения.

— Да что ты! — возразила госпожа Эрпен. — Девочке тринадцать лет. Ей это и в голову не приходит. Правда, мадемуазель Пероля говорила мне, что она интересуется сплетнями.

— Тут нужна большая осторожность и снисходительность, — сказал доктор. — На твоем месте я попробовал бы поместить ее на несколько лет в совершенно новую среду… Это свело бы на нет все неприятные ассоциации… Почему бы не устроить ее в Руан, в лицей?

— В лицей? — повторила госпожа Эрпен. — Но ни одна девушка из нашей среды не учится в лицее.

— Тем лучше, — сказал доктор, — перемена обстановки будет еще разительнее.

Потом на несколько секунд голоса умолкли.

— Правда, — добавила наконец госпожа Эрпен, — если она будет учиться в Руане, то может жить у мамы. Я навещала бы ее. Это было бы очень удобно.

Дениза, не вставая с ковра, со злостью сжала зубы. Никто в этом отвратительном мире не говорит правду. Мама и доктор Герен, обращающиеся друг к другу при людях не иначе как «сударыня» и «сударь», — наедине говорят на «ты». Накануне Дениза была у бабушки Эрпен и довольно презрительно упомянула там о частых посещениях доктора, а старухе не удалось совладать со своей ненавистью к невестке и скрыть, что ей все известно.

— Я сама устроила Эжени к твоей матери, чтобы хоть немного знать, что у вас творится, но Эжени обернулась против меня, — сказала она.

Между тем бабушка Эрпен собиралась в тот же вечер приехать к ним обедать, она будет называть маму «дорогая крошка», она будет хвалить обед и скажет с покровительственной улыбкой: «Здравствуйте, Эжени». Все те, к которым ее учат относиться как к существам священным, поступают дурно. Единственное исключение отец, но он — человек слабый, всегда безмолвный и уставший.

Погрузившись в эти размышления, Дениза не заметила, как ушел доктор. Вдруг дверь ее комнаты отворилась. Перед ней стояла госпожа Эрпен. Для Денизы не было ничего неприятнее этих внезапных вторжений. Няня, а потом мадемуазель объяснили ей, что, прежде чем войти в комнату, надо непременно постучаться. А взрослые не придерживаются этого правила, которое они сами же установили.

— Что ты тут делаешь, Дениза? Ведь я тебе запретила ложиться на пол в только что выглаженном платье… У меня сейчас полчаса свободных, потом я уеду; хочешь немного поиграть со мной? Можем сыграть в четыре руки или поаккомпанируй мне… как хочешь.

Госпожа Эрпен, только что вышколенная доктором, поднялась к дочери с намерением завоевать ее.

— Н-нет, — проговорила Дениза недовольным тоном. — Я читаю интересную книгу. Неужели даже во время каникул…

— Хорошо, хорошо, — ответила госпожа Эрпен; она была удивлена и в душе глубоко разочарована. — Мне просто хотелось доставить тебе удовольствие. Но тебя трудно понять.

Она окинула внимательным взглядом комнату, поставила на место вазу, повторила «трудно понять» и затворила за собою дверь. Минуту спустя до Денизы донеслось ее пение; она внимательно слушала и втайне была обворожена. Дениза узнала «Путевой столб» Шуберта — романс, которому особенно любила аккомпанировать, потому что партия фортепьяно очень нравилась ей. Сила и полнота голоса матери покоряли ее. Она не испытывала такого чарующего впечатления, когда видела, как поет мать. Дениза была еще слишком молода, чтобы разобраться в этом впечатлении, а между тем оно было вполне правильно, ибо во время пения жеманные гримаски Жермены напоминали о том, что она как женщина во многом уступает певице. Госпожа Эрпен пела полчаса, потом рояль умолк. В растворенное окно издали доносился грохот ткацких станков. На улице прозвучал звонок велосипедиста. Раздался паровозный гудок. Дениза вышла в сад.

В течение всех каникул она была настроена по отношению к матери очень враждебно. Госпожа Эрпен снова повезла детей на нормандское побережье, но на этот раз в Рива-Белла, около Кана. Шарлотта и Сюзанна (особенно Сюзанна, ибо Шарлотта иногда завидовала Денизе) стали подражать старшей. Теперь и они проникли в домашние тайны, и в отсутствие мадемуазель, на пляже, три девочки без конца шептались о докторе, госпоже Эрпен и обеих бабушках. «Бабушка Эрпен очень сердится, зато другая на стороне Жермены». Между собой они называли мать по имени: Жермена. «Сегодня Жермена злющая-презлющая» или «Жермена словно сахар или мед: у нее в столе письмо, от которого несет аптекой».

— Не занимайтесь болтовней, играйте! Играйте! — говорила мадемуазель Пероля.

— А мы играем, мадемуазель, мы играем в разговор.

Мадемуазель Пероля в смущении отступала.

Вернувшись с моря, госпожа Эрпен сказала мужу, что так как Денизе теперь почти четырнадцать лет и ей нужно серьезно учиться, а в монастыре отказываются от нее, она хочет поместить ее в лицей Жанны д’Арк в Руане, с тем чтобы она жила у госпожи д’Оккенвиль.

— Отличная идея, — ответил отец, — но я хочу, чтобы по воскресеньям она приезжала в Пон-де-Лэр. С детьми надо поддерживать постоянное общение.

— Как ни старайся, никакого общения не получается, — сказала госпожа Эрпен. — Дети всегда несправедливы…

Мадемуазель Кристиана Обер, преподавательница лицея Жанны д’Арк, с любопытством оглядела свой новый класс. Еще совсем юная, она сама удивлялась, что стоит на кафедре. Дениза видела за ее спиной, на стене, портрет Декарта и черную доску, на которой были начерчены окружность и тангенс. Как только мадемуазель Обер заговорила, ее голос обворожил девушек. Она сказала, что хочет познакомиться с ними и поэтому в виде первого задания просит их рассказать о себе.

— Назовите работу «Воспоминание детства» и можете или рассказать мне о том или ином действительном событии, которое вам особенно дорого, или, наоборот, сочинить какую-нибудь историю — как хотите… Странички четыре… Главное, избегайте искусственности. Работу сдайте мне завтра утром.