Жозе Эса де Кейрош - Семейство Майя

— Гувариньо там, наверху?

— Там… Что-нибудь новенькое?

— Правительство пало. Приглашен Са Нунес!

И бегом бросился внутрь. Карлос и Эга не спеша направились к дому Кружеса. Окна бельэтажа были открыты и незашторены. Карлос, подняв глаза, вспомнил тот день, когда он после скачек приехал в коляске из Белена, чтобы взглянуть на эти окна; тогда смеркалось, сквозь закрытые шторы пробивался лучик света, и он смотрел на него, как на недоступную звезду… Как все с тех пор изменилось!

Карлос с Эгой вновь вернулись к Клубу. Как раз в эту минуту Гувариньо и Телес поспешно садились в ожидавший их экипаж. Эга всплеснул руками:

— Наш Гувариньо едет бороться за власть, чтобы затем поставить в пустыне «Даму с камелиями»! Боже, смилуйся над нами!

Но вот наконец появился Кружес в цилиндре и парадном рединготе, в новых лакированных ботинках. Все трое втиснулись в наемную коляску. Карлос решил сопровождать их до дома Дамазо. А поскольку он хотел поспеть к обеду в Оливаес, он подождет их в саду Звезды, рядом с оркестровой беседкой, чтобы узнать, чем кончился «набег».

— Нагоните на него страху и не давайте ему опомниться!

Дамазо обитал в старом одноэтажном особнячке с огромными зелеными воротами, от которых к дому тянулась проволока колокольчика; тот звякнул уныло, как в монастыре; друзьям пришлось долго ждать, пока не показался, шаркая шлепанцами, неотесанный галисиец, которого Дамазо ныне (не подражая более Карлосу и пышности «Букетика») уже не истязал, заставляя носить жесткие лакированные ботинки. Из патио небольшая дверь выходила в залитый солнцем сад, где валялись груды ящиков, пустых бутылок и всякого мусора.

Галисиец, тотчас узнавший сеньора Эгу, провел их по устланной циновками лестнице в просторный, темный, пахнувший плесенью коридор. Затем, шлепая туфлями, побежал дальше по коридору: там из полуоткрытой двери падал свет. Через мгновение оттуда донесся крик Дамазо:

— Эга, это вы? Да идите же сюда, дружище! Какого черта!.. Я одеваюсь…

Смущенный столь фамильярными и дружественными призывами, Эга громко и торжественно ответил из полутьмы коридора:

— Не беспокойтесь, мы подождем…

Дамазо настаивал, подойдя к дверям без сюртука и пристегивая подтяжки к брюкам:

— Да что вы, входите! Какого черта, я вас не стесняюсь и я уже в брюках!

— Здесь со мной официальное лицо, — крикнул Эга, чтобы покончить с неуместной настойчивостью Дамазо.

Дверь в комнату закрылась, галисиец пошел открывать гостиную. Она была устлана точно таким же ковром, какой украшал апартаменты Карлоса в «Букетике». И повсюду виднелись следы былой дружбы Дамазо с Карлосом; портрет Карлоса верхом на лошади; красивая фаянсовая шкатулка, расписанная цветами; одно из индийских покрывал сеньор Медейро — белое с зеленым: Карлос когда-то сам набросил его на фортепьяно и заколол булавками; а на испанском бюро, под стеклянным колпаком, — атласная женская туфелька, новенькая, которую Дамазо купил в Синтре, услышав однажды, как Карлос сказал: «В доме холостяка должна храниться в укромном месте какая-нибудь любовная реликвия…

Над этими намеками на шик, спешно привнесенными в обстановку под влиянием Карлоса, кичливо возвышалась массивная мебель Салседе-отца — красного дерева, обитая голубым бархатом; мраморная консоль, где стояли золоченые бронзовые часы с изображением Дианы, ласкающей борзую; большое дорогое зеркало, чья рама придерживала веерообразно расположенные визитные карточки, фотографии певиц, приглашения на soirees. Кружес погрузился в их рассматривание, но тут в коридоре послышались бодрые шаги Дамазо. Маэстро тотчас подбежал к Эге и стал с ним рядом у бархатного канапе, застывший, неподвижный, с цилиндром в руке.

Завидев его, Дамазо, застегнувший на все пуговицы синий редингот с камелией в петлице, с радостной улыбкой воздел руки:

— Так это и есть официальное лицо? Чего только вы не придумаете! А я-то натянул редингот… И даже чуть было не нацепил орденский знак…

Эга весьма сурово прервал его:

— Кружес, разумеется, не посторонний человек, Дамазо. Но дело, которое привело нас сюда, — деликатное и серьезное.

Дамазо вытаращил глаза, обратив наконец внимание на странные манеры своих друзей: оба в черном и держатся сухо и торжественно. Он отступил, и улыбка на его лице погасла.

— Что за чертовщина? Вы садитесь, садитесь, пожалуйста…

Голос у него пресекся. Присев на краешек низкой тахты возле богато инкрустированного стола, он положил руки на колени и застыл в тревожном ожидании.

— Мы пришли сюда, — начал Эга, — от имени нашего друга Карлоса да Майа…

Краска внезапно залила круглое лицо Дамазо до корней завитых щипцами волос. Он задохнулся, изумленный, и, не находя слов, с глупым видом тер себе колени, Эга продолжал, выпрямившись на канапе и чеканя каждый слог:

— Наш друг Карлос да Майа возмущен тем, что вы, Дамазо, написали — или, вернее, заказали и напечатали — статью в «Роге Дьявола», крайне оскорбительную для него и для знакомой ему дамы…

— Я, в «Роге»? — пролепетал Дамазо. — В каком «Роге»? Никогда я не писал в газеты, слава господу! Вот тебе на — в «Роге»!..

Эга с полным хладнокровием вытащил из кармана бумаги и разложил их перед Дамазо по одной на столе поверх великолепного экземпляра Библии с иллюстрациями Доре.

— Вот ваше письмо Палме-Жеребцу с наброском статьи… Вот также написанный вашей рукой список лиц, которым надо было разослать «Рог», — от его величества короля до певицы Фанчелли… Кроме того, Палма во всем нам признался. Вы, Дамазо, не только вдохновитель, но и фактический автор статьи… Наш друг Карлос да Майа как оскорбленный требует, натурально, удовлетворения в поединке…

Дамазо так резко вскочил с тахты, что Эга невольно отступил — в опасении, как бы тот на него не набросился. Но Дамазо выбежал на середину гостиной, закатывая глаза и воздевая дрожащие руки:

— Карлос посылает мне вызов? Мне?.. Что я ему сделал? Вот он так вправду сыграл со мной скверную шутку!.. Именно он, вы же знаете, что он!..

И он стал оправдываться, захлебываясь словами, бия себя кулаком в грудь, со слезами на глазах. Это Карлос, Карлос его оскорбил, причем смертельно! Всю зиму Карлос не давал ему покоя, прося представить его шикарной бразильянке, приехавшей из Парижа и уже строившей ему, Дамазо, глазки… И он по простоте душевной пообещал: «Подожди, при первом же удобном случае я тебя ей представлю!» И что же, господа, делает Карлос? Воспользовавшись горем Дамазо, смертью его дядюшки и тем, что Дамазо вынужден был уехать из Лиссабона на похороны, Карлос проникает в дом бразильянки… И своими интригами добивается того, что несчастная дама вынуждена отказать от дома ему, Дамазо, который был близким другом ее мужа, был с ним на «ты»! Черт побери! Это он, Дамазо, должен был вызвать Карлоса! Но он этого не сделал! Проявил благоразумие, не желая скандала прежде всего ради спокойствия сеньора Афонсо Майа… Он осуждал Карлоса, это верно… Но только в Клубе, в Гаванском Доме, в тесном кругу друзей… А Карлос, оказывается, вот что ему преподнес!