Жозе Эса де Кейрош - Семейство Майя

— Бархат придает строгость… А темно-зеленый цвет — самый благородный, самый безупречный… Он имеет свойство успокаивать и будит мысль… Как хорош этот диван. Настоящее ложе любви…

Он перешел в приемную и занялся пристальным изучением украшавших ее предметов.

— Ты просто царь Соломон, Карлос! Прелестные обои, и кретончик весьма приятный.

Эга пощупал и кретон. Потом заинтересовался ржаво-серебристыми листьями бегонии в руанской вазе. Он поминутно спрашивал о цене того или иного предмета, но, увидев на фортепьяно «Песни» Гуно, не мог скрыть растроганного удивления:

— Вот любопытно… Никак не ожидал! «Баркарола»! Она восхитительна, не правда ли?..

— Я немного охрип… Эта баркарола так связана для меня с Фосом…

Карлос, скрестив руки на груди, остановился перед Эгой и воскликнул, пораженный:

— Эга, ты ли это? Я тебя просто не узнаю! Ты совсем не похож на прежнего Эгу!.. Да, кстати, о Фосе… Кто эта мадам Коэн, почтившая своим присутствием Фос, которую ты в многочисленных письмах — истинных поэмах, — полученных мною от тебя в Берлине, Гааге, Лондоне, воспевал, подобно автору Песни Песней?

Легкий румянец покрыл лицо Эги. Небрежно протирая монокль белоснежным шелковым платком, он ответил:

— Одна еврейка. Потому я и прибегал к библейским образам. Она — супруга Коэна, ты его должен знать, он — управляющий Национальным банком!.. Довольно об этом. Она — очаровательная женщина… А муж ее — грубая скотина… Обычный курортный флирт. Voila tout [9] Вот и все (фр.). .

Все это Эга произносил нехотя, прохаживаясь и попыхивая сигарой; краска не сходила с его лица.

— Но расскажи мне, черт побери, как вы живете в вашем «Букетике»? Как дедушка Афонсо? Кто у вас бывает?

В «Букетике» дедушка по-прежнему играет в вист со своими старыми партнерами: доном Диого, одряхлевшим львом, до сих пор подвивающим усы и всегда с розой в петлице, Секейрой, день ото дня все более согбенным и страдающим апоплексией… графом де Стейнброкеном…

— Этого я не знаю. Он что, эмигрант?.. Поляк?..

— Нет, финляндский посланник… Он пожелал арендовать у нас конюшни и сию простую сделку до такой степени усложнил разного рода дипломатическими тонкостями, бумагами и актами, скрепленными государственной печатью, что бедный Виласа, замороченный графом, чтобы отвязаться от него, направил его к дедушке. Дедушка, также сбитый им с толку, предложил графу пользоваться конюшнями бесплатно. Стейнброкен воспринял это как услугу, оказанную его правительству и всей Финляндии, и явился благодарить дедушку со всем своим штатом: секретарем дипломатической миссии, консулом, вице-консулом…

— Бесподобно!

— Затем дедушка пригласил графа на ужин… И поскольку обнаружилось, что тот человек воспитанный, джентльмен, страстный поклонник всего английского, большой ценитель вин и к тому же превосходно играет в вист, дедушка стал принимать его. И теперь граф почти не покидает «Букетика».

— Ну, а из молодых?

— Из молодых бывает Тавейра, как всегда, весьма чинный, он теперь служит в Налоговом управлении; некто Кружес (Эга его не знает) — сумасбродный шалопай, композитор и пианист не бог весть какого таланта; маркиз де Соузелас…

— А женщины?

— Женщин некому принимать. «Букетик» — прибежище холостяков. Бедная виконтесса…

— Да, мне известно. Апоплексический удар…

— Мозговое кровоизлияние. Да, еще бывает молодой Силвейра, он появился у нас недавно…

— Этот идиот из Резенде?

— Он самый. Он овдовел и приехал в Лиссабон с Мадейры, где так и не вылечился от чахотки. В трауре с головы до пят… словно только что с похорон.

Эга развалился в кресле с тем довольным и счастливым видом, который поразил Карлоса еще в начале их встречи, и произнес, потирая руки:

— Следует переменить этот образ жизни. Устроим сенакль, украсим его чуточкой богемы, заведем в зимний сезон вечера артистические, литературные… Ты знаком с Крафтом?

— Я слышал о нем…

Эга сделал возмущенный жест. Карлосу неотложно следует познакомиться с Крафтом! Крафт, бесспорно, самый выдающийся человек в Португалии…

— Он — англичанин и вроде какой-то свихнувшийся?..

Эга только пожал плечами. Свихнувшийся!.. Да, так о нем судят обитатели улицы, где торгуют мануфактурой — иначе как сумасшествием они не могут объяснить его яркость и исключительность. Крафт — необыкновенный человек!.. Он недавно вернулся из Швеции, где три месяца провел среди упсальских студентов. Он жил и в Фосе… В высшей степени оригинальная натура!

— И у него торговое дело в Порто, не так ли?

— Он — торговец? — Эга даже весь передернулся, так его рассердила неосведомленность друга. — Крафт — сын священника англиканской церкви в Порто. У Крафта был дядя, негоциант где-то в Калькутте или Австралии, богач, который оставил ему наследство. Огромное наследство. Но сам Крафт не занимается торговыми делами и ничего в этом не смыслит. Он — байронический герой, влекомый вдаль своим неукротимым духом. Объехал весь свет, сражался добровольцем в Абиссинии и Марокко, коллекционирует произведения искусства — словом, живет, в великом, абсолютном и героическом смысла этого слова. Тебе необходимо с ним познакомиться. Ты будешь от него без ума… Черт возьми, ты прав: ужасно жарко.

Эга освободился от своей роскошной шубы, и Карлос увидел, что на нем одна манишка.

— Как, ты под шубой ничего не носишь? — изумился Карлос. — Даже жилета?

— Нет, иначе я бы просто сварился… Впрочем, я ношу эту шубу больше для того, чтобы эпатировать наших туземцев… Но, похоже, придется от нее отказаться, слишком тяжелая!

И Эга без промедления вернулся к своей идее: как только Крафт прибудет из Порто, Карлос с ним познакомится и они создадут сенакль, своего рода Декамерон любителей искусств, в который войдут молодые мужчины и женщины, непременно три или четыре женщины, чьи глубокие вырезы на платьях смягчат строгость философских споров…

У Карлоса эти прожекты Эги вызвали смех. Три женщины, прекрасные и влюбленные в искусство, украшающие собой сенакль, — здесь, в Лиссабоне! Плачевное заблуждение обитателя Селорико! Маркиз де Соузелас отважился — всего лишь однажды — на затею весьма обыкновенную: устроить в загородном ресторане ужин с актрисами. Так даже сия затея сопровождалась скандалом, трагикомическим и характерным: началось с того, что одна из приглашенных дам пожелала, чтобы на ужине вместо с ней присутствовала тетка с пятерыми детьми; вторая опасалась, что, приняв приглашение, она лишится покровительства богатого бразильца, третья было согласилась, но ее любовник, узнав об этом, закатил ей оплеуху. У этой не оказалось подходящего к случаю туалета, та потребовала заплатить ей за участие в ужине; нашлась даже и такая, что сочла приглашение на ужин оскорблением ее женской чести. К тому же их покровители, а также любовники и юнцы, пользующиеся их расположением и деньгами, запутали все окончательно: одни из них добивались, чтобы их пригласили тоже, другие, напротив, старались расстроить празднество; образовались партии, начались интриги, и столь невинная затея — ужин с актрисами — кончилась тем, что Тарквиний из Жиназио получил удар ножом…