Айрис Мердок - Черный принц

Я находился у Кристиан, куда увезли Присциллу. Позже я находился с Рейчел в саду. Это был не сон. Кто-то пускал змея.

Дома я нашел записку от Рейчел, а утром, рано-рано утром, только я успел приехать, она пришла сама, чтобы объяснить мне, как все произошло: как Присцилла разнервничалась, а в это время как раз позвонила Кристиан, как приехал Арнольд, а потом приехал Фрэнсис. А меня все не было, и Присцилла раскапризничалась, как младенец без матери, слезы, страхи. Поздно вечером Кристиан увезла Присциллу на такси. Арнольд и Кристиан много смеялись. Рейчел боялась, что я буду на нее сердиться. Я не рассердился. «Ну, конечно, против них вы бессильны».

Присцилла в черном пеньюаре Кристиан сидела, откинувшись на высоко взбитые белоснежные подушки. Ее безжизненные жидкие крашеные волосы были непричесаны, лицо без косметики казалось мягким, как глина или опара, с морщинами, неглубоко отпечатавшимися на вздутой поверхности. Нижняя губа отвисла. Ей можно было дать лет семьдесят, восемьдесят. Кристиан в темно-зеленом платье с ниткой натурального жемчуга ходила, сияя, словно хозяйка удачного вечера. У нее влажно блестели глаза, точно омытые слезами, которые выступают от смеха или от удовольствия и растроганности. Изящными тонкими пальцами она то и дело проводила по своим бронзово-каштановым волнистым волосам. Арнольд был по-мальчишески взбудоражен, извинялся передо мной, но при этом все время переглядывался с Кристиан и смеялся. Он напустил на себя свой «заинтересованно-писательский» вид: я только зритель, наблюдатель, но понимающий наблюдатель. Лицо его лоснилось, и белесые волосы игривой мальчишеской челкой падали на светлые умные глаза. Фрэнсис сидел от всех в стороне и потирал руки, один раз он даже беззвучно похлопал в ладоши, а его маленькие, близко посаженные медвежьи глазки радостно бегали от одного лица к другому. Мне он все время кивал, словно кланялся, и вполголоса приговаривал: «Ничего, все хорошо, все будет хорошо, все будет очень хорошо». Потом в какой-то момент он засунул лапу себе в брюки и с озабоченным видом почесался. Рейчел стояла неподвижно, но в ее позе было что-то от нарочитого спокойствия человека, который в глубине души сильно смущен. Она нерешительно улыбалась, чуть-чуть размыкая конфетно-розовые накрашенные губы, улыбка ее становилась шире, потом гасла, потом снова появлялась, словно в ответ на какие-то скрытые мысли, но, впрочем, возможно, что это было одно притворство.

— Брэдли, это не заговор, не смотрите так.

— Он ужасно на нас сердится.

— Он думает, что вы взяли Присциллу в заложницы.

— Я и взяла Присциллу в заложницы!

— Что с вами стряслось? Присцилла была вне себя.

— Я опоздал на поезд. Виноват.

— Почему же вы опоздали на поезд?

— Почему ты не позвонил?

— Смотрите, какой у него виноватый вид! Присцилла, поглядите только, какой у него виноватый вид!

— Бедняжка Присцилла думала, что ты попал под машину или еще что-нибудь случилось.

— Видите, Присцилла, мы говорили вам, — никуда он не денется.

— Тише вы все! Присцилла хочет что-то сказать!

— Полно, Брэдли, не сердитесь.

— Помолчите!

— Ты привез мои вещи?

— Сядь, пожалуйста, Брэд. Ты выглядишь ужасно.

— Мне очень жаль, что я опоздал на поезд.

— Ничего, ничего, все будет хорошо.

— Я звонил.

— Ты привез мои вещи?

— Присцилла, милая, не надо так нервничать.

— К сожалению, нет.

— О, я так и знала, что ничего не получится! Я так и зна так и знала, я же говорила.

— А в чем дело, Брэдли?

— Роджер оказался дома. Мы с ним потолковали.

— Потолковали!

— И теперь ты на его стороне.

— Мужчины все заодно, моя милая.

— Я не на его стороне. Ты что, хотела, чтобы я с ним подрался?

— Доблестный Брэд Железный Кулак!

— Ты говорил с ним обо мне?

— Разумеется.

— И они сошлись во мнениях, что женщины — исчадия ада.

— Женщины и есть исчадия ада, если на то пошло.

— Ему плохо?

— Да.

— И в доме грязь и бог знает что?

— Да.

— Ну а мои вещи?

— Он сказал, что пришлет их.

— Но неужели ты не мог привезти хоть что-нибудь, хоть одну вещичку?

— Он будет все паковать.

— А ты говорил ему особо про украшения и норковый палантин?

— Он все пришлет по почте.

— Но ты говорил?

— Все хорошо, все будет хорошо. Да! Говорил!

— Он не пришлет, знаю, что не пришлет…

— Присцилла, одевайся.

— Никогда он не пришлет мне моих вещей, никогда, никогда, я знаю, что не пришлет, они погибли для меня навеки, навеки!

— Буду ждать тебя внизу. Одевайся, и поедем домой.

— Мои вещи — это все, что у меня было!

— Да нет же, Присцилла останется у меня.

— А ты нашел их, ты видел их там?

— Присцилла, вставай и одевайся.

— Разве вы не хотите, милая, остаться здесь, у меня?

— Брэдли, ну зачем вы с ней так?

— Брэд, подумай сам. Она нуждается во врачебной помощи, в наблюдении психиатров, я найму сиделку…

— Да не нуждается она ни в какой сиделке!

— Вы же знаете, Брэдли, что уход за больными — не ваше амплуа.

— Присцилла!

— Ну посмотрите, что вышло вчера.

— Пожалуй, мне пора, — сказала Рейчел, не произнесшая до той минуты ни единого слова и только неопределенно улыбавшаяся словно бы своим тайным мыслям.

— Ах, пожалуйста, останьтесь еще.

— Выпить чего-нибудь еще не время?

— Я не отдам вам мою сестру. Чтобы вы тут жалели и унижали ее.

— Никто ее не жалеет!

— Я жалею, — сказал Фрэнсис.

— А тебя вообще никто не спрашивает. Ты сию же минуту отсюда уберешься. Сейчас приедет настоящий доктор, и мне совершенно не нужно, чтобы ты тут болтался.

— Идем, Присцилла.

— Брэдли, успокойтесь. Может быть, все-таки Крис права?

— И нечего вам называть ее Крис.

— Ну знаешь, Брэд, одно из двух: либо ты от меня отрекаешься, либо…

— Присцилла абсолютно здорова, ей только нужно успокоиться и взять себя в руки.

— Брэдли не верит в психические болезни.

— Собственно, я тоже, но…

— Вы вбиваете ей в голову, что она больна, а ей нужно только…

— Брэдли, Присцилле нужен отдых и покой.

— Это здесь, по-вашему, покой?

— Брэд, она больной человек.

— Присцилла, вставай.

— Брэд, бога ради, не ори.

— Пожалуй, мне в самом деле пора.

— Вы ведь хотите остаться здесь со мной, моя милая, вы ведь хотите остаться с Кристиан, правда?

— Он не пришлет моих вещей, я знаю, я никогда, никогда их больше не увижу.

— Ничего, ничего, все будет хорошо.

В конце концов Рейчел, Арнольд, Фрэнсис и я вместе вышли от Кристиан. Вернее, я повернулся и пошел, а они потянулись за мной.

Описанная сцена происходила в одной из новых комнат на верхнем этаже, в прежние годы она была не наша. Обстановка здесь отличалась претенциозностью, хотя сейчас все пришло в запустение: стояла роскошная овальная кино-кровать, а по стенам шли панели «под бамбук». Я чувствовал себя словно в ловушке, казалось, какая-то игра перспективы свела потолок под острым углом с полом, еще шаг — и уткнешься головой. Бывают дни, когда человек высокого роста ощущает себя еще выше, чем обычно. Я возвышался над остальными, как над лилипутами, а ноги мои не доставали до пола. Возможно, это еще действовало выпитое вчера вино.