Уильям Моэм - Рассказы (Авторский сборник изд-ва «Республика»)

Перед наступлением темноты они вошли в небольшой порт, где должны были погрузить триста ящиков кофе. Агент, с которым заключалась сделка, поднялся на борт, и капитан, предложив ему остаться на ужин, заказал коктейли. Следом за стюардом, принесшим коктейли, в салон вплыла мисс Рейд. Она двигалась неторопливо, грациозно, с чувством собственного достоинства. Она всегда говорила, что настоящую леди можно сразу узнать по походке. Капитан представил ей агента, и она села в кресло.

— Что это вы пьете, господа? — поинтересовалась она.

— Коктейли. Вы не выпьете с нами, мисс Рейд?

— Не откажусь.

Она выпила, и капитан с некоторым сомнением предложил ей повторить.

— Повторить? Ну разве что для поддержания компании.

Агент, который был темнее большинства своих соотечественников, но все же светлее некоторых, оказался сыном бывшего гаитянского посланника при германском дворе и, прожив много лет в Берлине, хорошо говорил по-немецки. Благодаря этому обстоятельству он и получил работу в немецкой фирме по перевозке грузов. В связи с этим мисс Рейд рассказала за ужином о поездке по Рейну, которую она однажды предприняла. Потом она вместе с агентом, капитаном, доктором и первым помощником еще долго сидела за столом — все пили пиво. Мисс Рейд сочла своим долгом занять агента беседой. Поскольку агент руководил погрузкой на корабль кофе, она решила, что ему будет интересно узнать, как выращивают чай на Цейлоне. Да, она была на Цейлоне во время круиза, а так как отец его был дипломатом, ему, без сомнения, было интересно послушать о королевской семье Англии. Она прекрасно провела вечер. Удаляясь наконец отдохнуть — она никогда бы не позволила себе сказать просто: «Я иду спать», — она подумала про себя:

— Путешествие, безусловно, учит нас многому.

В самом деле, это было весьма занятно — остаться одной среди такого множества мужчин! И посмеются же ее знакомые, когда, вернувшись домой, она им обо всем расскажет! Они, конечно, скажут, что такое могло случиться только с Венецией. Она улыбнулась, услышав, что капитан распевал что-то на палубе своим раскатистым голосом. Немцы такие музыкальные! Было очень смешно видеть, как он с важным видом расхаживает по палубе на своих коротких ножках и напевает мелодию Вагнера, подставляя слова собственного сочинения. Это была милая песенка о вечерней звезде, но, не зная немецкого, мисс Рейд могла лишь гадать, что гам за нелепые слова придумал капитан. Слова действительно были нелепыми.

— О-о, до чего ж занудна эта женщина! Если так пойдет и дальше, я убью ее! — Он перешел на бравурный мотив арии Зигфрида: — Как занудна, как занудна, как занудна! Нужно выбросить в море ее!

И конечно, это была чистая правда. Потому что мисс Рейд действительно была невероятной, потрясающе невыносимой занудой. Она всегда говорила ровным монотонным голосом, и было совершенно бесполезно перебивать ее, ибо тогда она начинала свою историю сначала. У нее была неутолимая жажда информации, и никакая оброненная мимоходом фраза не оставалась без внимания — мисс Рейд тут же забрасывала присутствующих бесчисленным множеством вопросов. Она была величайшей фантазеркой и мучительно долго рассказывала о своих грезах. На любую тему у нее всегда была про запас избитая фраза. По любому поводу она изрекала банальности. Она вбивала в собеседников прописные истины, словно молоток, загоняющий гвоздь в стену. Она сообщала общеизвестное и очевидное с той же готовностью, с какой цирковой клоун прыгает через обруч. Тишина ее ничуть не смущала. Ведь неудивительно, что эти бедные мужчины, находящиеся так далеко от дома, от топота детских ножек, да еще накануне Нового года, чувствуют себя слегка подавленно. Она лишь удваивала усилия, чтобы расшевелить и развлечь их. Она жаждала внести в их унылую жизнь хоть каплю радости. И это было ужасней всего: мисс Рейд, безусловно, хотела сделать как лучше. На корабле она чувствовала себя прекрасно и искренне желала, чтобы ее настроение передалось остальным. Она была уверена, что они относятся к ней с такой же симпатией, с какой она к ним. Она считала, что делает все возможное для того, чтобы вечер удался, и была наивно счастлива, думая, что достигла цели. Она рассказала им о своей подруге мисс Прайс и о том, как та ей часто говорила: «Венеция, в вашем обществе скучающих людей не бывает». Капитану полагалось быть вежливым с пассажирами, и как ему ни хотелось приказать ей попридержать свой глупый язык, сделать этого он не мог, да будь даже он и волен в выражении своих чувств, он знал, что все равно не смог бы сказать ей ничего резкого и обидного. Ничто не могло прервать поток ее красноречия. Он был неудержим, как стихийное бедствие. В какой-то момент мужчины, отчаявшись, начали говорить по-немецки, но мисс Рейд немедленно это прекратила.

— Э-э, нет, я не позволю вам говорить на языке, который я не понимаю. Вы должны максимально использовать мое присутствие — это для вас прекрасная возможность поупражняться в английском.

— Мы говорили о работе, мисс Рейд, и решили, что вам это будет неинтересно, — нашелся капитан.

— А мне все интересно. Вот поэтому — только не считайте меня чересчур самодовольной — людям всегда интересно со мной. Дело в том, что я постоянно стремлюсь узнать что-то новое. Для меня важно все — ведь любая информация в той или иной обстановке может оказаться полезной.

Доктор холодно улыбнулся.

— Капитан сказал так, потому что был смущен. Говоря откровенно, он рассказывал историю, которую не совсем удобно слушать незамужней даме.

— Я, может быть, и не замужем, но это не мешает мне хорошо знать жизнь. Всем известно, что моряки — далеко не святоши, поэтому, капитан, вы не должны особенно меня стесняться, шокирована я не буду. Я с удовольствием послушаю вашу историю.

Доктор был человек лет шестидесяти, с редкими седыми волосами, седыми усами и маленькими голубыми умными глазами. Он был молчалив и угрюм, и как мисс Рейд ни старалась вовлечь его в беседу, вытянуть из него хотя бы слово было почти невозможно. Но она была не из тех женщин, которые уступают без борьбы, и, увидев его на следующее утро на палубе с книгой, принесла кресло и уселась рядом.

— Вы любите читать, доктор? — смело начала она.

— Люблю.

— Я тоже. И полагаю, как все немцы, вы человек музыкальный?

— Музыку я люблю.

— Я тоже. Как только я вас увидела, сразу поняла, что вы умны.

Он быстро взглянул на нее и, поджав губы, продолжал читать. Но мисс Рейд обескуражить было трудно.

— Чтение, конечно, дело полезное. Но лично я интересной книге предпочитаю интересную беседу. А вы?

— Я нет.

— Это очень любопытно. А почему, хотелось бы знать?

— Этого я вам сказать не могу.