Любен Каравелов - Болгары старого времени

Утешался дед Славчо и благодарил бога за то, что хоть не один-одинешенек остался на снеге. Есть у него сноха и внучка. У других и того нет. Сноха добрая и разумная, во всем его слушалась, почитала, и деду Славчо не на что было жаловаться. Хозяйства у него опять пошло хорошо. Невестка ему была что дочь родная. А как он внучку любил да радовался на нее — и рассказать нельзя.

Райка росла у деда, как цветочек в саду. И вот она уже невеста. Дождался и этого дед Славчо. Не довелось ему видеть свою Христинку невестой, зато бог продлил ему век, дожил он до того дня, когда внучка отправилась на хоро {88} 88 Хоро — групповой народный танец. .

На диво хороша была Райка. Высокая, стройная, тонкая в поясе, как тополь, колыхалась она на ходу. Грудь у нее была высокая, полная, плечи круглые и широкие, а лицо такое нежное и милое, что и во сне не приснится. Щечки белые, румяные, как розовые бутоны, умытые росой. Алый ротик словно монетой вырезан, улыбнется — засверкают два ряда зубов, мелких и белых, что твой подснежник, а на щеках ямочки появятся. А глаза! Где еще можно увидеть такие глаза, черные, с милым добрым взглядом! Поднимет длинные ресницы, — огнем обожжет, ты и с места не сдвинешься — такая сила была в ее взгляде. И словно одурманивал тебя этот взгляд, казалось — из глаз ее льется прямо в сердце какая-то тихая сладость и упоение. Длинная каштановая коса была густая и мягкая, точно шелк, из-под платка выбивались на лоб кудри, похожие на крылышки ласточки.

Да, хороша была Райка, а принарядится — еще краше станет. Дед Славчо ничего не жалел для нее и наказывал матери покупать все, что полагается девушке, все, как у первых в деревне богачей. Чем они хуже? Райка у них одна-единственная. А мать и сама любила и умела одеть дочь. В праздник выходила девушка в сукмане, из-под которого виднелась белая рубаха с каймой, украшенной блестками; поверх сукмана она надевала безрукавку из тафты лилового цвета, застегивала позолоченными чопразами {89} 89 Чопразы (или чапраз) — пряжка на женском поясе. узорчатый пояс, повязывала голову прозрачной пловдивской косынкой, отделанной монетами по краю, засучивала до локтей белые, как снег, рукава с каймой, на белые бумажные чулки надевала суконные туфельки с пестрыми кисточками. На рубашку, богато расшитую шелками и блестками, свисали ожерелье из золотых монет и красные, как огонь, бусы. Глаз нельзя было от нее отвести, когда, разодевшись так, выходила она на хоро.

Но Райка была не только красавица. Так же, как красива, была она разумна и добра. Не хуже матери умела сказать людям приятное. Придут к ним в гости родственники, она их встретит честь честью, если нет дома старших, расспросит, поговорит обо всем и так умно ведет с ними беседу, так сладко говорит, что тем хочется и в другой раз прийти к ним в дом.

А какой чудный у нее был голос, как она пела песни!

Однажды утром дед Славчо, окончив нее дела во дворе, уселся у огня; покуривая трубочку, а Райка пошла в сад поливать цветы, беззаботно напевая веселую песню. И так сладко, так хорошо она пела, что дед Славчо, старый дед Славчо, слушая ее, прослезился. Часто зимними вечерами, сидя с матерью за работой, Райка запевала: «Милен говорит Милице», или: «Любят друг друга Бале и Янка», или какую-нибудь другую песню, — так, верите ли, люди останавливались под окнами послушать ее.

При всем том Райка была скромной и застенчивой. Бывало, вечером, взяв с собой белые ведра, идет она по воду, аккуратно одетая, с цветком в волосах. У их ворот в это время собирались обыкновенно пожилые люди, потолковать о том о сем. Она, проходя мимо, всегда им поклонится и скажет: «Добрый вечер». Возле чешмы {90} 90 Чешма — источник, заключенный в трубу. и на мостике девушек поджидали парни, чтобы попросить у них напиться. Райка и им скажет: «Добрый вечер», но так тихо, что почти и не слышно, а глаз на них так и не подымет и не посмотрит ни на кого. Если какой-нибудь парень остановит ее и попросит воды, она застыдится, покраснеет. Заговорит он с ней, спросит о чем-нибудь, она тихим голосом ответит, а сама смотрит в землю.

И если бы вы знали, какой хозяйкой была Райка, как любила они порядок! Стоило войти к ним во дворик, тот, что перед томом, сразу чувствовалось: здесь трудились девичьи руки. Дворик чисто выметен, ничего не валяется на дороге, все убрано, все на своем месте. Стены вымазаны глиной, белой, как известка, чуть повыше земли красной глиной проведена прямая, словно по шнурку, полоса, рядом с ней другая, тоже ровная, как по ниточке, но желтая. По углам и возле крыльца красной и желтой глиной разрисованы, разные узоры — для красоты.

А зайдешь к ней в садик, глазам своим не веришь! Когда разбила она все эти клумбы да грядки и посадила столько цветов? Здесь красные и белые розы, огороженные со всех сторон низенькими вечнозелеными буксами, каждый кустик подстриженный, аккуратный, как букет. Там махровые и простые мальвы. Возле них целая клумба розовых и белых маргариток. Тут грядка гвоздики всех сортов, по краям ее пестрая полоса стамбульского цвета и фиалок, а по углам насажены левкои. Поодаль — лилии и златоцвет, а вокруг все усыпано тюльпанами, анемонами и гиацинтами. Вдоль забора — грядка дикой герани и божьего древа, словно каймой окруженная ярким первоцветом. А чуть подальше… Да разве все перечислишь? И все здесь так прибрано, так нарядно, что, кажется, век глядел бы да радовался на этот садик.

Райка любила и почитала деда и старалась, во всем ему угодить. Она по глазам узнавала, чего он хочет, и старалась сделать все раньше, не дожидаясь, пока он окажет: «дай то» или «сделай это». Дед любил, чтобы домашние трудились наравне с ним, чтобы работа у всех кипела в руках и все делалось вовремя. И Райка хлопотала целый день и знала время для работ по хозяйству и для разных женских рукоделий. Станут обедать или ужинать, Райка все принесет, и только после того, как дед перекрестится и примется за еду, она тоже присядет, но тут же торопится встать, раньше, чем он кончит. А если в доме гости, то и вовсе не сядет за стол. Вечером Райка приготовит рано деду постель и, пока он крестится перед иконостасом, ждет возле его кровати с домотканым одеялом в руках. Когда он ляжет, укроет его, промолвит: «Спокойной ночи, дедушка» — и только после этого сядет с работой подле матери.

Вот какая внучка была у деда Славчо!

Как-то раз у Славчовых рыхлили кукурузу. Работали у них в поле десять девушек, все ровесницы Райки. А знаете вы, как красиво и весело бывает в поле, когда выйдет туда сразу столько молоденьких полольщиц? Не умолкают песни, нет конца шуткам и смеху. Эх, до чего я люблю носить в поле обед женщинам и, растянувшись на мягкой зеленой траве у ручья под развесистой вербой, смотреть на них, когда они опять возьмутся за мотыги! Слушаю их песни, смех и веселые возгласы и не могу наслушаться! Да ведь какие же песни поются у нас в поле! Есть ли на свете что-нибудь краше их? Запоют они: