Любен Каравелов - Болгары старого времени

Звонкие девичьи голоса разносятся далеко-далеко. У кого же, особенно, если, он молод, не дрогнет сердце от этих дразнящих милых звуков, как у старого солдата от зова боевой трубы!

Бывает, сядешь за стол, примешься за кашу или фасоль с кислым молоком, и только разыграется аппетит, как вдруг у соседей раздастся эта или другая такая же песня, и застучит каблуками веселое хоро. Что-то словно перевернется в душе, еда застрянет в горле. Злишься на гуляк, готов, кажется, бог знает что с ними сделать, ворчишь: «Откуда они взялись со своим хоро, будь оно неладно?»— а сам встаешь из-за стола и спешишь на звуки песни. Не можешь ты оставаться дома, сердце не терпит!

А знали бы вы, как хорошо при луне плясать на прохладе под эту веселую, задорную песню! Пляшешь, кричишь, остановиться не можешь. Напляшешься досыта, уйдешь с хоро, а там у плетня манит еще что-то: в темноте, как звезды на небе, сияют девичьи глаза, и, если ты не женат, можешь, укрывшись от чужих взоров, встретиться здесь с той, кого любишь, поговорить, пошутить с ней.

Разве сравнится праздничное хоро с теми, что бывают по вечерам? Вечером можно потанцевать с той, которая тебе по сердцу, если, конечно, ты не боишься, что она застыдится и убежит. А в праздник нешто удастся так свободно потанцевать с девушкой или поговорить с ней? Право же, никогда ясное солнце не видало таких хоро, какими любовался бледный месяц!

Так вот я вам говорил, что у тетки Гинчовичиной собралось большое хоро. Райка как раз в это время пошла в сад полить и выполоть цветы, да там и осталась. Она сидела перед грядкой, опустив голову, и ковыряла рукой землю, не сводя глаз с какого-то полузавядшего цветка, такого же поникшего и печального, как она сама. В глазах ее блестели слезы, готовые вот-вот хлынуть по бледным щекам, слезы кипели в душе.

— Ты послушай, доченька, что у соседей-то делается. Что это ты цветы полоть надумала, будто завтра не успеешь? — заговорила Райкина мать, выходя в садик. — Вставай, дитятко, вставай, птенчик, пойди и ты повеселись, что это ты стала такая унылая да задумчивая? Цветы в другой раз полить можно, а такое хоро, как сегодня, когда еще соберется. Вставай, Райка, вставай, дитятко, пойди и ты туда, — уговаривала она дочь.

Райка подняла голову, прислушалась и… оживилась. Песня, долетающая с хоро, дразнит, зовет так, что и сказать нельзя, мать вон как уговаривает, а кто-то словно шепчет ей на ухо, что там будет и он. Райка встала, поправила косынку и хоть не с такой охотой, как всегда, но все же пошла на хоро.

А у Гинчовичиных так веселились, что можно было забыть про все горести. Забыла и Райка свою печаль, развеселилась, и ей захотелось танцевать. Ведь как давно не была она на хоро! Тут как раз подошла Донка, подружки взялись за руки и, вошли в крут.

Ненко тоже не устоял перед песнями и веселым гомоном, который был слышен даже у них во дворе, поднялся с завалинки, где сидел, погруженный в свои мечты и думы, одернул кафтан и отправился туда, куда звала песня.

Вначале он стоял в стороне, равнодушно глядя на толпящихся людей, потом как-то незаметно подошел поближе посмотреть, кто как танцует, и принялся с интересом всех разглядывать, но не нашел той, которую искал. «И почему нет здесь всех девушек?» — пробормотал он, хотя думал не обо всех, а только об одной. Ненко хотел уже уходить, потому что ничего здесь больше не привлекало его, но вдруг лицо его просветлело, а глаза засияли радостью. Так сияют глаза у человека, когда неожиданно он находит то бесконечно дорогое, что после долгих поисков считал безвозвратно утраченным. Ненко увидел Райку — она только что вошла в круг. Потому он так и просиял.

Укрывшись в толпе, там, где потемнее, Ненко впился в нее взглядом. Как давно он ее не видел! Он смотрел, смотрел и все не мог оторваться, и на сердце у него становилось легко и хорошо.

«Смотри ты, другие парни танцуют с девушками, — подумал Ненко. — Что ж тут стыдного, если и я подойду? Другим же можно? Пойду в круг и встану возле Донки и той девушки». И он уже направился было к танцующим, но вдруг остановился. «Ну ладно, встану я рядом, а она возьмет да убежит, что я тогда буду делать, куда от стыда денусь? — раздумывал он. — Они это могут! Да и как мне знать, может у нее уже есть кто-нибудь. Нечего туда соваться», — решил он и отступил назад. Но до чего ж ему хотелось потанцевать!

Райка танцевала рядом с Донкой, а по другую сторону за нее ухватилась еще одна женщина, дальше в хороводе стояли уже парни. Ненко видел, как эта женщина вышла из круга и Донка очутилась рядом со Станчо Кузманчиным, его лучшим другом. А что, если стать между ними? Как близко он будет от Райки! И Ненко больше не колебался.

— Как живешь, Донка? — проговорил он, становясь в круг между ней и Станчо.

— Спасибо, бай Ненко. А ты где пропадал? Что это тебя не видно вовсе?

— Где я был?.. Хм… Да так вот… А тетя как…

Ненко запнулся, потому что как раз в эту минуту поймал на себе взгляд Райки, — она обернулась посмотреть, с кем это разговаривает Донка, — и язык у него стал совсем заплетаться.

Прошли еще круг, и вдруг Донка, — чего это ей вздумалось? — взяла и убежала. Этакая хитрюга!

Ненко в дрожь ударило, точно его ледяной водой окатили. «А что, если Райка тоже уйдет? Что, если…» Но тут он почувствовал в своей руке милую жаркую ручку и увидел совсем рядышком тонкую девушку с круглыми плечами, с потупленным взором. Зардевшееся лицо ее, озаренное лунным светом, казалось необычайно прекрасным. Не убежала от него Райка! Она не любит другого! Кто может рассказать, что творилось у него в душе? О чем еще мог он сейчас просить бога?

Когда Райка увидела того самого Ненко, о котором так много думала за это время, который столько раз снился ей, из-за кого она так осунулась, сердце ей вдруг будто обожгло, так сильно оно застучало. Она покраснела и опустила глаза, не решаясь ни на кого взглянуть. «Почему он стал рядом со мной? — подумала она, когда волнение немного улеглось. — Из-за тебя это он!» — шептало ей что-то внутри.

Райке казалось, что все смотрят на нее, осуждают, что она танцует с мужчиной, и она не знала, куда деваться от стыда. Вот сейчас она уйдет, еще немножко… и оставалась на месте. Когда пение смолкло и танцующие начали расходиться, ей и легче стало, и рассердилась она на тех, кто пел, за то, что кончили так скоро. Ей казалось, что она только начала танцевать, хотя с тех пор, как Ненко стал рядом с нею, прошло немало времени.