Любен Каравелов - Болгары старого времени

Буду просить, это бесспорно. Но на какую специальность? И начал я размышлять… Один из моих сограждан, Васил Балджиев, будет изучать право в Париже, Крыстю Крыстев намеревается уехать в Германию, чтобы поступить на философский факультет; Лазар Вылчев готовится освоить инженерное дело в Бельгии, а Сарафов думает отправиться в Париж изучать медицину. Но меня не привлекали ни медицина, ни право, ни философия. Инженер, конечно, прекрасная специальность. И поскольку я силен в математике, мог бы пойти по инженерному делу. Но все равно не лежит у меня к этому сердце — сухая техника. Другое, другое влекло меня. Чувствуя тягу к литературному творчеству, я хотел бы освоить такую специальность, которая бы меня подготовила к этому. Литература — вот что близко писателю, и я хотел бы ею заниматься.

Но, насколько мне тогда было известно, литература не изучалась как самостоятельная специальность. Ее преподавали как предмет на филологических факультетах. Вот и наш учитель литературы Александр Теодоров тоже закончил филологический. На такой факультет нужно будет стараться поступить и мне.

Итак, решено. Но возник вопрос, где бы я мог учиться на филологическом факультете. Не знаю, почему, но у меня засела мысль, что филологию, я имел в виду славянскую, лучше всего изучать в славянских странах — в России, в Чехии… И остановился я на известных университетах Москвы и Праги.

Разрешив таким образом этот важный для меня вопрос, я, в конце концов, сажусь, пишу нужное прошение и, приложив к нему диплом, отношу все это в Министерство народного просвещения. Там меня направляют к начальнику отделения. Вхожу. Принял он меня поначалу как-то безучастно. Но, когда раскрыл приложенный к прошению диплом, тут же изменил свое отношение. Посмотрел на меня уже внимательней и с явным расположением:

— Хороший у тебя диплом, парень. С таким дипломом безо всякого назначат стипендию.

Сразу стало легко на душе.

— А когда будет известно о решении? — спрашиваю смущенно.

— Наверное, к началу августа.

— Благодарю.

— Ну, с богом. — Он подает руку и ободряюще стискивает мою. Выхожу от него обнадеженный, преисполненный радостных чувств.

Этой новостью я делюсь с моими близкими товарищами. Но мне хочется поскорее поделиться ею и со своими домашними. Поэтому уже на следующий день я собираю вещи и, спрятав в сундучок заверенную копию диплома, отправляюсь в родные места.

Мама встречает меня в этот раз особенно сердечно. Глаза светятся от радости: ведь теперь я завершил учение и не буду больше разлучаться с ней. И старший брат, увидев копию моего диплома, просиял. А когда я сообщил ему, что подал прошение на стипендию для заграницы и начальник отделения меня уверил, что она будет назначена, лицо его засияло еще больше.

Услышав наш разговор, мама с тревогой спрашивает:

— Уж не на чужбину ли собрался? — И во взгляде ее можно прочесть испуг.

— На чужбину. Его туда пошлют учиться.

— Да разве в гимназии он уже не всему обучился?

— Обучился… Но есть еще большая наука. А ее можно постичь только за границей.

— Так неужели уедет? И даже дальше, чем был, аж на чужбину! А я-то думала… — И в голосе ее прозвучало разочарование.

— Уедет, — продолжал брат с довольным видом. — Дадут ему стипендию от министерства, и поедет он в какую-нибудь другую страну поступать в высшее учебное заведение.

— В университет, — добавляю я важно. Это незнакомое слово вызывает у мамы удивление.

— И станет еще ученей, — заканчивает брат.

Мама как будто бы успокаивается. И вижу, в глазах ее трепещет что-то радостное, похожее на гордость.

После этого всякий раз, стоило мне оказаться возле нее, я чувствовал на себе ее долгий взгляд, полный необыкновенного умиления и в то же время грусти, словно уже сегодня нам предстоит разлука. И отец, понявший, что меня ожидает, стал относиться ко мне доброжелательней, и у него я уловил нечто похожее на гордость за меня. Брат и молодуха его, и те окружили меня заботой, теплотой и сердечностью.

…На исходе полевые работы. Захожу к последним жницам, дожинающим запоздалые нивы, и радуюсь их редким уже песням. Помогаю отцу на перевозке снопов. А после принимаю живое участие в тяжелой молотьбе.

На празднике пляшу хоро вместе с неженатыми парнями. И они, мои товарищи, узнав об ожидаемом отъезде за границу, стали относиться ко мне с особенным вниманием и, лишь зайдет об этом речь, от всего сердца радуются за меня.

Живу все время в одном и том же приподнятом настроении. Мысль о стипендии наполняет душу мою чем-то прекрасным, возвышенным. Нередко воображение уносит меня на своих крыльях на какую-то чужую землю, в незнакомый большой город…

Удивительно прекрасное здание — университет. Туда входит много молодых людей с умными лицами — это студенты. Вхожу и я. С благоговением, как в храм. А вот и профессора — важные, серьезные — люди высшей науки. Смотрю на них с глубоким почтением. И так я доволен, так счастлив!.. Но вот я возвращаюсь к реальности, и красивый мираж исчезает. Остается только прекрасное чувство, которое заливает все мое сердце.

А иной раз незаметно закрадывается в душу какое-то сомнение… А что как не дадут мне стипендию? И начинает эта злая мысль грызть меня., Охватывает тревога. Но я отмахиваюсь от нее. Нет! Ведь начальник отделения меня уверил, что с таким дипломом… И я подавляю эту тревожную мысль, успокаиваю себя.

Со светлой надеждой на то хорошее, что меня ожидает, занятый в будни полевыми и домашними работами, а в праздник утехами в обществе парней, я и не заметил, как прошел июль, и вот уже наступает август. Наскоро собираюсь и уезжаю в Софию.

Приехав туда, я уже на следующее утро отправился в министерство. Вхожу к начальнику с волнением… Сообщит он мне радостную весть или нет? Тот встретил учтиво, но довольно сдержанно. Это меня немного смутило.

— Каков результат моего прошения? — спрашиваю с нетерпением.

— К сожалению, пока что результата нет, — словно извиняется начальник. — Вопрос о стипендии все еще не рассмотрен.

— Не рассмотрен?..

— Да. Министр до сих пор был занят другими делами.

— Значит, надежда еще есть.

— Конечно, конечно. И большая уверенность.

На сердце у меня потеплело.

— В ближайшие дни, наверно, вопрос будет решен.

Ухожу из кабинета начальника ободренным. Стараюсь отвлечься от забот своих в кругу товарищей, у которых живу на квартире; встречаюсь кое с кем из однокашников, навещаю земляков, брожу, по Софии, по ее окраинам, чтобы убить время. А оно течет медленно, очень медленно. Едва дождался, как прошло несколько дней, и снова — в министерство.

— Вопрос еще не рассмотрен, — с сожалением говорит начальник.