Александр Минчин - Факультет патологии

– Нет, – ответил я.

– А Юстинова я не пущу ни за что, никуда.

– Не переживай, Ир, он и не поедет никуда.

– Только ты не говори, пожалуйста, никому, что мы там были тоже, Андрюша мне строго запретил, а то из института вылететь можно. Он и так ехать не хотел, но не мог с Сашкой не попрощаться.

Договорились, что я никому не скажу.

Это было большое дело, что кто-то уезжает в Израиль – и проводы в аэропорту. Когда-то все изменится, подумал я. Когда-то.

И в этот момент появилась Магдалина.

– Здравствуйте, мои дорогие. Ира, рада, что ты пришла поболеть за своего подопечного. Хочешь пойти с нами послушать, как он будет отвечать?

– Да, – ответила Ирка.

Мы пошли. В честь моего дня рождения я подарил Ирке большую шоколадную конфету «Мишка» (мамина больная принесла ей спецзаказ с кондитерской фабрики Бабаева). Ирка взяла, развернула и стала машинально есть.

– Ира, а что у тебя с глазами, ты плакала?

– Да ничего, Магдалина Андреевна, – многозначительно сказала Ирка, – всякое случается.

Я надеялся, что она не будет ей рассказывать что. Моя надежда оправдалась, Ирка в один из немногих, редчайших разов осталась немногословна.

Через три дня начинался первый экзамен. У меня было с собой семь тем из двадцати семи и еще двадцать оставалось.

Я ответил Магдалине все, что было со мной, и она спросила, когда же я буду отвечать остальное. И – что она не может проводить со мной столько времени индивидуально, она и так сколько потратила.

Ирка насела на нее тут же:

– Магдалина Андреевна, пожалейте его, он и так уже сколько вам ответил, ведь он же никогда не учил английского и так старается, даже ночью спит с учебником английского языка. Честное слово, я сама видела.

– Как это?!

– Ну, то есть, – Ирка поняла, – это гипербола, Магдалина Андреевна, есть такой прием в искусстве, вы меня понимаете.

– И что ты хочешь, чтобы я сделала?

– Ну… простите ему эти темы. Ведь через три дня экзамены, а он еще не начинал готовиться.

– Нет, в этот раз, Ира, ничего не получится, ты мне и в прошлый раз то же говорила.

Я сидел и молчал. У меня к Магдалине не было никаких эмоций. Я знал, что она выполняет свой долг, она не была сука и не была несука, просто так надо было. Она не задумывалась над тем, что в школе, куда не пойду я, но зашлют, мне придется преподавать русский язык и литературу, а не английский, ее это не волновало, она выполняла свой долг, свои обязанности преподавателя. А раз «так надо было», она так и делала.

– Ну, Магдалиночка Андреевна, у него сегодня день рождения, ну сделайте ему подарок, милость, любезность, как хотите назовите, – только поставьте зачет.

– У вас правда день рождения, Саша?

– Да, – кивнул я.

– Поздравляю от всего сердца, желаю счастья.

В этот раз я не кивнул, чего зря раскивываться.

– Магдалиночка Андреевна, – продолжала Ирка, – его же папа убьет, если он придет без зачета. Вы знаете, какой у него строгий папа, он сам большой ученый, профессор медицины, известный уролог. А у него одного вашего зачета только нет.

– Он правда в медицине, Ира, профессор?

– Конечно, такой строгий…

– Подождите. А у меня такое несчастье, мама тяжело больна, костное что-то, врачи сказали, будто только горное средство поможет… это смола… забыла как называется.

– Мумиё, – сказал я.

Я доставал его когда-то Натальиной дочке, у нее зубки крошились и десны слабенькие кровоточили.

– Значит, вы о нем уже слышали? Я не успел раскрыть рта.

– Конечно, – сказала Ирка.

– Говорят, его невозможно достать.

– Да о чем вы говорите, он, конечно, сможет достать, Магдалина Андреевна, он все может, вы себе не представляете, что он мне достал: «Овулен» – американские противозачаточные таблетки из самой Кремлевки.

У Магдалины так и отвалилась челюсть, когда Ирка сказала «противозачаточные». Ложный стыд сковывает наше общество, социалистическое.

– Ирочка отвлеклась, – успокоила меня Магдалина, как будто меня эти дела волновали или я их не знал. – Значит, вы вправду можете достать какие-то лекарства?

– Все! – бампкнула Ирка. – И легко.

– И мумиё тоже?

– Хоть два мумия. – Ирка уже поняла что-то. Чего не понимал я.

– Подождите, Ира. Так что, Саша?

– Да, могу, только скажите, какое вам нужно: казахстанское, владивостокское или какого другого района?

– А! – закричала победоносно Ирка. – Что я вам говорила, он все знает, даже названия. И все может!

– И вы сможете это сделать для меня, – неуверенно спросила она, – достать?

– Конечно, – ответила Ирка, – для вас все, что угодно, Магдалина Андреевна, вы же его самая любимая учительница. (Я не выдержал и улыбнулся.) – Ну, ты скажешь, Ира. – Магдалина смущенно перевела плечами, они были пышные, как и она вся сама – Магдалина.

– А сколько это займет времени, Саша? Ирка тут же вставила:

– Если ему не нужно будет заниматься английским и как угорелому учить ваши темы, то…

Она посмотрела на меня.

– Неделю, – сказал я.

– Ну, к английскому это не имеет отношения, Ирочка.

– Да, но он же должен быть свободен, а не занят, чтобы доставать, – настаивала Ирка, видимо, пытаясь провести в мозг Магдалины, что связь есть и прямая. Провести – и оставить там как понятие.

– А ему еще к экзаменам готовиться.

– А сколько это будет стоить, Саша… приблизительно?

– Об этом не волнуйтесь, – сказал я, – (так как летом нам еще предстоял госэкзамен по английскому языку.) – Ну, что вы, я так не могу, это дорогой препарат.

– Раз он сказал, значит, так можно, Магдалина Андреевна, он мне таблетки тоже без денег доставал.

– Так я могу надеяться?

– Да, только какое именно?

– Я вам позвоню вечером, если вы мне можете дать свой телефон, – это было неслыханно, теперь у Ирки отвалилась челюсть и полезли на лоб глаза, – и скажу.

Я назвал ей свой телефон: 145-19-49, она спросила, когда меня удобней застать дома.

Ирка уже потирала свои тонкие руки, думая, что она нашла. Но не так все просто было.

– Магдалина Андреевна, а что насчет зачета?

– А что насчет него, Ира?

Потом они бились как «буйные» и условились на том, что десять тем она мне скосит из двадцати, а десять мне сдавать останется завтра, послезавтра и так далее.

Но Ирку это не устраивало, она разошлась и стала волноваться (публично), а когда она волнуется, это нехорошо, я помню… а потом сказала:

– Тогда, Магдалина Андреевна, я вообще отказываюсь вас считать за гуманного преподавателя и человечного человека. Он для вас стараться будет, а вы…

Это Магдалину, по-моему, и добило: она не могла пережить, что Ирка ей так сказала.

– Ну, хорошо, Ира, несмотря на твое незаслуженное оскорбление, я поставлю ему зачет, но с тем условием, что он эти десять тем, по своему выбору, ответит мне в следующем семестре, иначе я его не допущу до госэкзамена. – Где ваша зачетка? – Она посмотрела на меня.